ТРЕВОЖНЫЙ ОКЕАН БУДУЩЕГО
ТОНИ
СТИВЕНСОН НИКОЛАЙ РОЗОВ
Беседа о глобальных
проблемах
и перспективах человечества
(Опубликовано
в «Экономической газете» в 2000 г.)
С генеральным секретарем Всемирной федерации
исследования будущего Тони Стивенсоном (Брисбейн, Австралия) беседует доктор
философских наук, профессор Н.С.Розов (Новосибирский Академгородок).
Оба участника беседы выражают свои личные взгляды, а
не oфициальные позиции представляемых организаций.
Всемирная федерация исследования будущего (World
Futures Studies Federation - WFSF) - международная неправительственная
неполитическая организация, образованная в Париже в 1973 году. Имеет
консультативный статус в ЮНЕСКО, является членом Международного Совета
общественных наук, опирается на различные международные, национальные и региональные
группы и организации ("Человечество 2000", Римский клуб, Гавайский
университет и др.).
Тони Стивенсон был избран на пост генерального
секретаря Федерации в 1993г., сменив д-ра Джима Датора (США).
Профессор Николай Сергеевич Розов преподает и ведет исследования в Новосибирском гос. университете, автор нескольких книг, в том числе "Структура цивилизации и тенденции мирового развития"(Новосибирск, 1992), "Философия гуманитарного образования" (Москва, 1993), "Ценности в проблемном мире" (Новосибирск, 1998), составитель и редактор Альманаха современных исследований по теоретической истории, макрососциологии, геополитике, анализу мировых систем и циввилизаций "Время мира".
Проф.Н.С.Розов ведет международный электронный Архив
философии истории http://www.nsu.ru/filf/pha/, руководит постоянно действующей
международной телеконференцией на английском языке по проблемам философии
истории, теоретической истории и глобалистики (http://www.nsu.ru/filf/pha/philofhi/).
Николай Розов:
Тони, если Вы не возражаете, расскажите вначале немного о себе. Что и почему
привело Вас в Федерацию исследования будущего?
Тони
Стивенсон: Я начал с карьеры журналиста. Поэтому меня особенно интересовали
исследования коммуникаций. Уже в университете я занялся этими проблемами и
познакомился с Джимом Датором - одним из ведущих современных футурологов. Он
оказал большое влияние на мою жизнь. Поэтому я соединил свой анализ
коммуникаций с исследованиями будущего.
Я работал
радиожурналистом, затем репортером на телевидении и в различных журналах в
Австралии, в Канаде. После этого я стал консультантом различных
правительственных и деловых организаций. В 1975 году уже в середине моей
карьеры я вернулся к моему последипломному исследованию по коммуникациям и с
тех пор обратился к более академической работе, прежде всего в структуре нашей
Федерации исследований будущего.
Н.Р.: Имя
Джима Датора напомнило мне его любопытную метафору. Будущее несется на нас в
виде огромных разрушительных волн - цунами, а большинство из нас ведет себя как
люди устроившие пикник на берегу океана и сидящие спиной к нему. Наши мысли
заняты прошлым и мелкими текущими заботами: кто забыл принести курицу, как
избавиться от песка в бутербродах. На надвигающуюся со стороны океана опасность
мы не обращаем никакого внимания.
Реальны ли эти
опасности и что беспокоит Вас больше всего в глобальном будущем?
Т.С.: Во время
моей работы журналистом я много наблюдал за политической практикой в моей
стране. Консультирование политических деятелей позволило довольно детально
ознакомиться с реальными механизмами и "коридорами" политической
власти. Меня очень глубоко беспокоило, что политики в моей стране и, я уверен,
в большинстве стран, гораздо больше заботятся о себе и совершенно недостаточно
о людях, которым они, казалось бы, должны служить.
Я считаю, что
мы должны найти или изобрести новые структуры политического управления. Идея
исследования будущего помогает здесь, она дает определенную методологию.
Федерация исследований
будущего
Н.Р.: Что Вы
понимаете под "исследованием будущего"? Мы привыкли считать, что
исследовать можно только существующее или существовавшее когда-либо. Как можно изучать будущее?
Т.С.: Вы
правы, конечно. Исследования будущего действительно проблематичны, потому что
нет данных о будущем и в некотором смысле исследование будущего является скорее
поиском чем собственно исследованием. Мы и щ е м возможные или вероятные
данные, а не изучаем существующие.
Наука сейчас
движется к признанию роли субъективности к признанию определенного
"равноправия" объекта и субъекта, факта и ценности. Нет причин,
почему наши исследования не могут "зайти" за факты, выйти к тому, что
могло бы произойти. Таким образом мы можем развить некоторые видения будущего и
затем вернуться к настоящему. Это позволяет расширить возможности анализа и
критики, начать очень важный диалог для принятия решений относительно
сегодняшних действий.
Например, если
мы считаем, что одно из видений будущего состоит в самоуправлении, и мы говорим
об образе самоуправляемого сообщества через 20 лет, то это позволяет вернуться
в сегодняшний день и спросить, что мы должны сделать сегодня и через 5 лет,
чтобы прийти к этому самоуправлению.
Н.Р.: Все это
трогательно напоминает методологию социалистического планирования. Видимо,
романтические идеи строительства светлого будущего никогда не оставят
человечество. Важно, в каком направлении и за счет чего и кого двигаться.
Если вернуться
к метафоре цунами, сам Датор призывает не бежать стремглав от цунами будущего,
а изучить характер надвигающихся волн, взобраться на них на доске серфинга и
использовать силу волн для собственного свободного движения. Впрочем, это уже
сверхромантическая идея.
Как устроена и
как действует Ваша Федерация? В чем ее отличие от такой известной и уважаемой
организации как Римский клуб?
Т.С.: Наша
Федерация является независимой неправительственной организацией объединяющей
отдельных исследователей и различные институты. В ней нет руководства, она
просто облегчает общение и развитие исследований будущего.
В Федерации
нет отделений, есть только коллеги. Это построение не империи, а сети,
состоящей из людей, которые профессионально заинтересованы или прямо занимаются
мышлением, ориентированным на будущее.
Римский клуб
отличается от нашей Федерации в следующем. Во первых, членство в Римском клубе
ограничено, кажется, по пять человек от каждой нации или около того, а у нас
нет этого ограничения.
Римский клуб
привлекает солидных ученых из самых разных областей знания. Мы же прежде всего
заинтересованы в участниках, самостоятельно ведущих серьезные исследования,
относящиеся к будущему. Пока еще мы не ведем общих исследовательских проектов,
но мы думаем об этом.
Н.Р.:
Расскажите немного подробнее: что мешает начать большие исследовательские
проекты по проблемам глобального будущего?
Т.С.: Проблема
таких проектов состоит в неизбежности их связи с политикой. У нас есть
принципиальная позиция свободы от какой-либо однозначной политической линии.
Так, до прошлого года одним из членов федерации был один из видных политических
деятелей Сербии. У него были резкие политические разногласия со многими из
членов Федерации. Однако мы по-прежнему уважали его право быть иметь свою
позицию. Хотя многие не согласны с его политикой в Сербии, мы хотим продолжать
диалог с ним, потому что мы уважаем различия, уважаем саму значимость того, что
люди с разными убеждениями общаются и обмениваются идеями.
Итак мы
стараемся держаться в стороне от политически зависимых проектов, скорее мы
соединяем группы людей со сходными интересами для совместных или
скоординированных исследований.
У нас есть
несколько проектов о будущем культуры в южной Америке и в Азии. У нас также
есть проекты о будущем окружающей среды в Европе. Мы сейчас рассматриваем
возможность новых проектов по Африке, по проблемам миграции из сельской
местности в города.
Метафоры будущего
Н.Р.: Давайте немного поговорим о
теоретических моделях будущего, хотя бы на языке метафор. Слайтер в своей книге
"Орудия и технологии будущего" приводит следующие типичные образы
мышления о будущем:
-
"игральные кости", т.е. полная случайность;
- "сплав
по реке", когда можно немного менять направление, но в рамках берегов
(ограниченный выбор);
-
"американские горки", когда выбора нет;
-
"океан", т.е. полная свобода возможностей.
Известны также
более сложные метафоры: - "поезд", который идет строго по рельсам, но
иногда встречается
с развилками
(этот образ, кстати, любит использовать Егор Гайдар); - "летящие клином
гуси", когда первый участник (например, Япония)
облегчает
движение последователям (например, новым "драконам" Юго-Восточной
Азии).
Есть ли среди
этих метафор наиболее близкая Вам, Тони?
Т.С.: Пожалуй,
мне ближе образ океана. Будущее - это пространство, где отсутствуют структуры,
но, к несчастью, мы слишком часто переносим наши старые структуры в это
будущее. Может быть, мы можем подумать о других структурах. А Вы как считаете?
Мегатенденции мирового
развития
Н.С.: Если
позволите, я, прежде чем отдать предпочтение той или иной метафоре, скажу
немного о своем теоретическом подходе. В своих книгах я пытаюсь преодолеть
сложность современной глобальной проблематики с помощью концепции системных
мегатенденций: каждая мегатенденция включает устойчивый комплекс
взаимоусиливающих тенденций из разных сфер жизни цивилизации. Такой комплекс
положительной обратной связи между технологическими, экономическими,
социальными, культурными тенденциями оказывается мощнейшим механизмом,
переводящим одни исторические эпохи в другие. Мегатенденции действуют как в
рамках цивилизации (например, западной), в рамках национальных и
многонациональных государств (например, в современной России), так и в масштабе
всего человечества.
Т.С.: Подход
кажется очень перспективным. Какие же мегатенденции обнаруживаются в глобальном
масштабе?
Н.Р.: В
результате предварительного анализа довольно четко выявляются три следующих
Мегатенденции (подробное описание есть в моей книге "Структура цивилизации
и тенденции мирового развития"):
Мегатенденция
1 - "Инерция техноэкономического роста и глобальная вестернизация",
включающая также растворение культурного разнообразия "в едином
котле" массовой культуры; распространение ориентации на материальный успех
и высокий уровень потребления, рост социальной и международной напряженности в
связи с объективной невозможностью обеспечения этого уровня за пределами
современных развитых стран;
Мегатенденция
2 - "Изоляционизм и внутренние репрессии", куда входят также
тенденции роста религиозного и национального фундаментализма: роста оборонного
сознания и идеологий, характерных для "закрытого общества";
Мегатенденция
3 - "Техноэкономическая переориентация и многополюсное партнерство",
но к этой "позитивной" Мегатенденции мы, пожалуй вернемся попозже.
Т.С.: Я думаю
что основной негативный сценарий будущего во многом связан со стандартизацией
культуры, это то, что Вы называете тотальной ассимиляцией и вестернизацией.
Позитивный сценарий, который я называю коммуникативным, напротив, связан с
разнообразием, диверсификацией культуры. Эта та самая многополюсность, о
которой Вы говорите.
Что касается
Мегатенденций 1 и 2 (тотальной ассимиляции и, напротив, тотальной изоляции), то
я думаю так. Действительно, одно из напряжений в современном мире определяется
противостоянием, с одной стороны, процессов глобализации и централизации, с
другой стороны, процессов локализации и децентрализации. Это противостояние
весьма сложно. Либо они действуют друг против друга в одном режиме, либо
действуют в разных логических уровнях - это надо исследовать. Например, в
организациях руководство старается централизовать управление деньгами, но
децентрализовать решения, касающиеся производства. В правительствах стараются
централизовать регистрацию голосования, но децентрализовать определенные
административные службы. Так что может быть эти напряжения не действуют на
одном уровне, вероятно, они имеют место на разных социальных и логических
уровнях.
Н.Р.: Мой
анализ показал зловещую опасность того, что я бы назвал нездоровым симбиозом
или даже преступным сожительством Мегатенденций 1 и 2 (ассимиляции и изоляции).
Главный нерв
современной мировой экономики, а, значит, и политики - доступ к природным,
особенно энергетическим ресурсам. Хорошо известно, что для свободных и богатых
стран выкачивать эти ресурсы гораздо удобнее не у себя и не у таких же развитых
стран, а у стран бедных, намертво связанных долговыми обязательствами.
Видимость
глобальной борьбы Запада за экономическую свободу и права человека камуфлирует
весьма простое обстоятельство: для богатых развитых стран и компаний гораздо
легче вступить в сговор о широком экспорте природных ресурсов с компрадорскими
верхушками закрытых, репрессивных обществ, чем терпеть общественный контроль за
этим обескровливающим экспортом в условиях свободы слова и многопартийной
демократии в самих экспортирующих ресурсы странах.
Получается,
что Западу (в широком смысле) отнюдь невыгодны свобода, демократия и открытость
в странах - донорах ресурсов. Опасный симбиоз свободных развитых стран и
компрадорской элиты закрытых репрессивных обществ уже сейчас приводит к
жесткому и устойчивому кастовому расслоению между народами планеты.
Т.С.: Это как
раз подтверждает мое критическое замечание относительно современных политиков,
которое я сделал в начале беседы.
Враги
Н.Р.: Несколько лет назад здесь в
Академгородке я обсуждал эти проблемы с д-ром Александром Кингом, который, как
Вы знаете, был ближайшим сподвижником Аурелио Печчеи по созданию Римского
клуба. Д-р Кинг и был как раз в время нашей встречи президентом Клуба.
Это был период
разгара перестройки, когда у нас шла волна освобождения от "образа
врага". Каково же было мое удивление, когда д-р Кинг стал рассказывать мне
о многих и могущественных врагах Римского клуба, которые всеми путями
препятствуют его деятельности, тормозят работу над проектами, публикации и
переводы докладов и т.д. Как я понимаю, речь шла именно о той мировой
экономической элите, которой крайне мешают тревожные сигналы, подаваемые
Римским клубом относительно экологии и бедственного положения нищих и
голодающих, демографически "распухающих" континентов.
В связи с этой
темой хочу спросить Вас, есть ли враги у Вашей федерации исследования будущего,
а если нет, то, может быть, с ней что-то не в порядке?
Т.С.
(смеется): Наверное, что-то не так с нашей Федерацией. Нам не известны
какие-либо явные враги, однако, мы интеллектуально опасны для людей, которые
хотят сохранить во что бы то ни стало сегодняшние институты.
Исследования
будущего в каком-то смысле являются подрывной деятельностью, потому что
предлагают пересмотреть некоторые устоявшиеся социальные структуры. Это
серьезно угрожает людям, которые сейчас стоят у власти.
Устойчивое развитие
Н.Р.: Давайте обратимся к идеям и программам,
которые можно противопоставить опасным тенденциям и тем, кто привык извлекать
из них выгоду. Одно из последних модных словосочетаний в глобалистике и
футурологии - устойчивое развитие. Особенно громко оно прозвучало на
Международной конференции по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро (июнь
1992г.). Каково Ваше отношение к самой концепции устойчивого развития?
Т.С.: Я думаю,
что концепция устойчивого развития очень респектабельная и интересная, но что
беспокоит меня, так это вопрос - что такое развитие?
Если мы имеем
в виду увеличение человеческого потенциала, расширение симбиотических отношений
между людьми, то я не против устойчивого развития. Если же под развитием
понимается строительство новых экономических монументов и индустриальных
сооружений, а мы стараемся сделать их устойчивыми внутри экологии, то на мой
взгляд мы изменяем самому человеческому духу.
Н.Р.:
Продолжая Вашу мысль я хочу вернуться к содержанию Мегатенденции 3. Она
подразумевает переориентацию социальных функций производства от прибыли и роста
любым путем на построение социотехноприродных симбиозов, (равновесных и
безотходных циклов производственных и природных процессов, обеспечивающих
стабильность условий человеческого существования для нынешнего и всех
последующих поколений). Но кроме этого она включает появление, целенаправленное
выращивание и саморазвитие новых полюсов политико-культурного и техноэкономического
влияния за пределами нынешних полюсов - развитых западных стран и Японии.
Если
Мегатенденция 1 "Ассимиляция" связана с распространением
либертарианской и индивидуалистической идеологии (laisser fair - все
дозволено), Мегатенденция 2 "Изоляция" - с религиозным
фундаментализмом и охранительными, националистическими идеологиями, то
Мегатенденция 3 "Многополюсное партнерство" требует совершенно нового
духовного обеспечения.
Т.С.: Какого
же?
Н.Р.: Мои
исследования в этике показали, что такой основой должно стать "ценностное
сознание" как широкая рациональная платформа коммуникаций разнообразных
мировоззрений (в том числе религий, идеологий, моральных систем) при твердой
защите круга общезначимых ценностей - ценностей жизни, здоровья, неприкосновенности
личности, способности к экономическому самообеспечению, а также
политико-правовых и социально-экономических гарантий для этих ценностей
(подробнее в моей книге "Философия гуманитарного образования" и
только что законченной книге "Ценности в проблемном мире", которая,
надеюсь, скоро выйдет здесь в Новосибирске*).
__________________
* Н.С.Розов.
Ценности в проблемном мире: философские основания и социальные приложения
конструктивной аксиологии. Новосибирск, НГУ, 1998.
Т.С.:
Безусловно, мы должны включить в устойчивое развитие нечто большее, чем вопросы
экономики и экологии. Конечно, это должны быть человеческие ценности,
духовность.
Идея устойчивого развития в
России
Н.Р.: Давайте
обратим теперь наши взоры к России. Чтобы связаться с обсужденными вопросами я
хотел бы отметить любопытную судьбу идеи устойчивого развития у нас. Нужно
признать, что Конференция в Рио (куда, кстати представителем от России ездил
Руцкой в тогдашнем ранге вице-президента) была в целом замолчана и отчасти
охаяна нашей прессой. Очень показательна краткая и откровенно издевательская
статья американского автора в "подвале" "Известий". Это
отнюдь не удивительно, поскольку США заняли весьма скандальную позицию в Рио и,
по-видимому, как могли, препятствовали широкому и заинтересованному обсуждению
результатов этого форума, в том числе его обсуждению в России.
Т.С.:
Получается, что об идее устойчивого развития В России не знают.
Н.Р.: Вовсе
нет, "свято место пусто не бывает": идею устойчивого развития стала
усиленно муссировать наша непримиримая коммуно-патриотическая оппозиция.
Достаточно сказать, что новая программа наиболее известной и массовой
коммунистической партии России (КПРФ под водительством г-на Зюганова)
называется "От кризиса к устойчивому развитию" или очень близко к этой
формулировке. Недавно, в апреле 1994 года в нашем Академгородке был смотр
научных сил - конференция, специально посвященная проблемам устойчивого
развития.
Т.С.: Что же
там было интересного?
Н.Р.:
Подавляющее большинство докладчиков просто ностальгически призывали социализм,
лучше на весь мир, но хотя бы на Россию. Генеральная идея такова: в
Рио-де-Жанейро была показана полная бесперспективность развития мира по
современному, то есть капиталистическому пути. Оказывается, мировому прогрессу
и спасению человечества мешает принцип частной собственности. Мир, дескать, уже
отказывается от капитализма, а мы "споткнулись на пороге ХХI века" по
выражению вдохновителя и главного организатора нашей конференции академика
В.А.Коптюга. Он также сказал в своем вступительном докладе, что Запад
"дарит" нам принцип частной собственности и рыночной экономики в виде
"троянского коня", после чего Россия будет разрушена изнутри и
полностью подчинена экономически и политически.
Т.С.: И что
же, не было альтернативных точек зрения?
Н.Р.: Кажется,
более отъявленных "отщепенцев", чем я, на этой конференции не было,
либо они молчали.
Интереснейший
доклад представил наш известный историк академик Н.Н.Покровский. Он скромно
ссылался на свою некомпетентность при прямых вопросах о настоящем и будущем, но
сам его доклад о колониальном и хищническом отношении российской центральной
бюрократии к Сибири еще со времен Московской Руси приводит к весьма любопытным
выводам.
Кстати, как Вы
относитесь к открытию и демонополизации внешней экономики России, не приведет
ли это к превращению ее в колонию и сырьевой придаток развитых стран?
Проблема открытости
Т.С.: Я думаю,
что каждое общество должно быть вовлечено в глобализацию, потому что это
неизбежно. Локальные дела испытывают влияние глобальных процессов и наоборот.
Меня очень
тревожит концепция удерживания страны внутри границ. Я думаю что национальные
границы начнут разрушаться, уже начали разрушаться. Например, финансовые
взаимодействия имеют место без какого-то управления со стороны национальных
государств. Экологическое загрязнение пересекает границы, оно вовсе не уважает
их. Таким образом, через государственные границы хорошие и плохие вещи проходят
свободно.
Правительство
Китая пыталось прекратить телевизионные передачи через Тихий океан из Европы и
из Соединенных Штатов, но не сумело, потому что спутники также не обращают
внимание на государственные границы.
Я надеюсь, что
следующее поколение будет более ответственно и это позволит осуществлять
общественный контроль. Нужно очень серьезно отнестись к вымыванию из России
материальных благ, людей и капиталов, но это не должно вредить глобальному
мышлению и глобальным контактам.
А в чем
состоит Ваша позиция?
Н.Р.: На мой
взгляд, бояться нам нужно не внешнего "империализма", который,
конечно же, блюдет свою выгоду, в том числе и относительно богатой ресурсами
России. Бояться нужно монополии распоряжения национальными богатствами и
бесконтрольности наших же российских властей, которые всегда бесчинно выгребали
из России и из Сибири в особенности все, что пользуется внешним спросом. (В
прошлом это была пушнина, сейчас - нефть, газ, металлы, лес.) Таков главный
вывод, который я вынес из доклада академика Покровского, потом уже в личной
беседе он согласился в этом со мной.
Бойтесь данайцев...
Т.С.: А как же насчет частной собственности и
капитализма, встают ли они на пути прогресса по Вашему?
Н.Р.: Конечно
же, рынок не панацея, а в частной собственности нет ничего святого. Эти
двигатели производительной активности людей действуют цивилизованно лишь в
рамках гуманистически ориентированного права, за которым стоит сильное
государство и высокое массовое правосознание. Только эти последние условия и
могут оградить наши ресурсы от ограбления, сохранить их для наших детей, внуков
и потомков, поставить Россию на рельсы устойчивого развития.
Возврат к
социализму, к любым формам коммунистического режима вновь заменит право
полнотой политической и экономической власти, перед которой и народ, и
предназначенные для наших потомков ресурсы совершенно беспомощны.
Т.С: Но Вы-то
сказали об этом участникам конференции?
Н.Р.: Пытался
сказать, во всяком случае. Одну мысль я выразил очень четко, во всяком случае,
она была хорошо услышана. Откликаясь на образ "троянского коня", я в
конце своего доклада напомнил пословицу "Бойтесь данайцев, дары приносящих".
Затем предложил такую модификацию: "Бойтесь коммунистов, зовущих к
устойчивому развитию!". Коммунисты могут привести только в коммунизм.
Овладев полнотой власти, они выбросят все мешающие этому полновластию идеи,
включая и лозунг устойчивого развития.
Т.С.: Какова
же была реакция?
Н.Р.: Крайне
бурная. Коммунисты, как ученые, так и "научные", были смертельно
перепуганы, что их могут отодвинуть от золотоносной тематики устойчивого
развития. Даже на следующий день почти каждое выступление начиналось с
праведного гнева и негодования по поводу заявленной мною позиции. Это стало
каким-то своеобразным заклинанием. Один мой коллега заметил, что люди
включаются в тематику устойчивого развития через своеобразный "обряд
инициации" - поношение профессора Розова.
Но мне
хотелось бы сейчас прояснить Вашу позицию относительно будущего России. Судя по
вашим выступлениям, она весьма оптимистична.
В Россию можно только
верить?
Т.С.: Я должен
отметить, что не являюсь экспертом в российских вопросах, поэтому мои мнения
чисто интуитивны. Они основаны на контактах с русскими людьми и на моих весьма
ограниченных знаниях о вашей стране.
В связи с
Вашим вопросом я хотел бы поразмыслить о человеческой природе. Я очень верю в
человеческую природу, в самообновление и самоорганизацию. Вы имеете все
возможности в России для этого, вот что дает мне, скорее не оптимизм, а надежду
относительно России. Достаточно хотя бы в малой степени знать историю, чтобы
понять интеллектуальную и культурную мощь вашей страны. Для меня очевидно, что
какими бы ни были беды России, русские люди имеют достаточно духовных сил и
интеллекта, чтобы найти выход.
Н.Р.: Всего
много, это верно - и сил, и интеллекта, и ресурсов. Беда в том, что этот
потенциал никак не может получить в истории эффективной, гуманистически
направленной организации.
Т.С.: Я не
знаю, как Вы относитесь к теории хаоса. Я думаю, она имеет некоторую
полезность, хотя и ограничения тоже. Эта теория предполагает, что нужен кризис
для изменения. Ваш народ как раз переживает сейчас кризис, вот почему люди
изменятся. Вопрос в том, какое изменение?
Моя надежда и
мои ненаучные ценности, а я верю в способности человеческого духа и интеллекта,
говорят мне, что вы сейчас в лучшей позиции, чем люди, которых ничто не
заставляет измениться.
Н.Р.:
Учитываете ли Вы, что нас буквально захлестывает преступность, что весь частный
бизнес вынужден платить дань "крышам" организованного рэкета? Кроме
того, величина налогов превращает само государство в главного рэкетира, с той
только разницей, что его не боятся и налогов почти не платят. Это уже не кризис
как исторический переход, а признаки новой стабильности, причем весьма
зловещей.
Т.С.: Я
учитываю эти вещи, и они меня очень удручают. Я думаю, что организованная
преступность - ужасное явление. Я считаю, что бюрократия может приобретать
отталкивающие формы, но большинство стран имеют то же самое - организованную
преступность и коррупцию в политике. Но вот что я вижу в России, так это то,
что люди начинают узнавать и с возмущением говорить об этом, в то время как в
других обществах, терпящих те же неприятности, это становится опасной
повседневностью. Люди свыкаются с этой коррупцией и бюрократией.
Океан будущего - тревожный
мир
Н.Р.: В этой
связи я хотел бы вернуться к выбранной Вами метафоре океана, где все пути
открыты. Пожалуй, можно согласиться, что будущее - это океан, но с
существенными поправками. Мы не стоим у руля надежного океанского лайнера.
Образ серфинга на волне цунами красив, но тоже слишком утопичен.
Скорее, нужно
представить целый флот кораблей-стран, жестко скрепленных стальными тросами,
причем многие из кораблей дают течь. Это существенно затрудняет свободу выбора
направления, а тонущий корабль может увлечь за собой другие. (Кстати,
российский корабль имеет ту специфику, что иногда в капитанской рубке
вспыхивает перестрелка.)
Сам океан
будущего - это отнюдь не гладь лазурной воды, а полная опасностей стихия. Этот
сложный мир может включать и случайность, и мощные течения, и необходимость
выбора в развилке путей, и следование за флагманом. Получается, что в разных
ситуациях могут работать все образы ("игральные кости",
"река", "поезд", "летящие гуси"), о которых мы
говорили в начале беседы. Нужно признать также, что этот тревожный океан
будущего нам почти неведом. Никто не снабдил человечество мореходными лоциями.
Т.С.: Какая же
стратегия поведения оптимальна в этой сложности?
Н.Р.: Пожалуй,
нам пора заканчивать беседу, поэтому коротко я отвечу так. Конечно же, главное
- это выбор ориентиров, куда плыть. Здесь основаниями могут служить идеи
ценностного сознания, о которых мы говорили выше. Причем цели движения должны
не только быть привлекательны для вырвавшихся вперед флагманов, но и для
остальной "флотилии", трюмы которой, между прочим, заполнены сотнями
миллионов голодающих.
Второе - учет
закономерностей общего движения и наиболее мощных течений - это то, что я
пытался раскрыть через модели мегатенденций мирового развития.
Может быть,
теперь Вы скажете несколько последних слов специально для наших будущих
читателей.
Т.С.: Образ
океана мне кажется очень плодотворным. Главное - увидеть открывающиеся просторы
будущего. Может быть, я с несколько с большим оптимизмом смотрю в будущее. Я
верю в человеческий дух и интеллект. Я считаю, что мышление о будущем может
помочь нам высвободиться из определенных ментальных тюрем, в которых мы сейчас
находимся и это позволит нам полностью обновить, переизобрести потенциал
человека.