Из книги Р.Коллинз Макроистория:
очерки социологии большой длительности. М. УРСС. 2015. С.89-97
Глава 2
ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ
ОСНОВА РЕВОЛЮЦИИ:
ПРЕДСКАЗАНИЕ СОВЕТСКОГО КОЛЛАПСА
Связь геополитической теории с общей теорией формирования и
распада государств
Долгое время геополитическая теория вызывала лишь
незначительный интерес в социологии; ее важность возросла в связи с тем, что
более центральное место заняла теория
государства. Одно из направлений в макросоциологии с 1960-х гг.
сконцентрировалось на внешних отношениях между социальными единицами. Миросистемная
теория сосредоточилась на динамике процессов
в зонах мировой экономики [Wallerstein, 1974, 1980, 1989; Chase-Dunn 1989]. Поскольку гегемония
в мировой системе основана на взаимно усиливающемся
экономическом и военном господстве, в миросистемную модель для
объяснения сдвигов гегемонии, подъемов и упадков государств в мировой
системе должны быть включены автономные геополитические условия. В
рамках другого ориентированного вовне подхода Бендикс представил модернизацию
не как параллельные и движимые изнутри
процессы развития, но как цепь подражаний «государствами-последователями»
политике «государств-лидеров» [Bendix
1967]. В модели Бендикса присутствует некоторое веберианское влияние, поскольку
в основе этого подражания лежит престиж могущества государств на
межгосударственной арене, а он может быть выстроен, прежде всего, как геополитическое доминирование. Внешняя отправная
точка Бендикса для внутренних
государственных изменений была принята и расширена Тедой Скочпол в ее теории революций, порождаемых ростом
военных расходов [Skocpol 1979].
К 1980-м гг. в социальных науках имело место
полномасштабное движение за «возвращение государства» [Evans, Rueschemeyer, and Skocpol 1985]. На повестке дня было формулирование теории автономной динамики
государства, которая может, конечно,
взаимодействовать с экономической, культурной и другими динамиками, но
не сводится к ним. Общая проблема может быть представлена как формулирование такой
динамики, которая детерминирует рост и упадок государства.
Каждое из этих направлений изменения содержит подчиненные измерения.
Государства растут интенсивно (в масштабах своей внутренней организации и способности к управлению и контролю)
и экстенсивно (в территории); они приходят
в состояние кризиса или распадаются разными путями (когда вновь имеет место, с одной стороны, организационный распад и
потеря способности извлечения ресурсов, а с другой — сокращение территории и дезинтеграция). В
этом контексте теория революций привлекла наибольшее внимание; однако нам
следует иметь в виду, что революция — это
один из сегментов континуума государственного
распада, а распад, в свою очередь, — это обратная сторона более общего вопроса формирования государства. В
охватывающей перспективе нас заботят именно условия, которые движут государство
в различных направлениях по этим
континуумам.
Чарльз
Тилли представил обзор восходящих траекторий формирования
государства [Tilly 1990].
Ядром государства является его военная организация вместе с
административным аппаратом для извлечения поддерживающих ее экономических ресурсов. Как только этот аппарат появился,
он мог использоваться также и для других целей (включая экономическое регулирование и обеспечение инфраструктуры,
благосостояние и распространение культуры); эта часть государственной
организации в большинстве случаев стала относительно крупной лишь совсем
недавно, надстраиваясь над ядром организации, обслуживающей военную силу. На
протяжении большей части истории государственные расходы были связаны, в первую
очередь, с содержанием имеющихся вооруженных сил, а также с долгами,
доставшимися от предыдущих войн [Mann 1986: 416‑446].
«Военная революция» 1500—1800 гг. привела к резкому росту размера вооруженных сил
одновременно с ростом затрат на их оснащение,
на поддержание в постоянной готовности и на централизацию управления ими [Parker
1988]. Таким образом, на протяжении долгого
времени именно военная динамика движет интенсивный рост внутренней
государственной организации.
Тилли показывает, что различия в формах государственной организации
объясняются условиями, определяющими типы ресурсов, которые государства могут
извлекать для поддержки этой военной экспансии [Tilly 1990]. В
зависимости от того, какие были более доступны источники на территории
государств: либо концентрированный капитал (поставляемый, главным образом,
городскими торговыми экономиками), либо рассредоточенные экономические ресурсы
(сельскохозяйственная земля), государства следовали различными траекториями
организационного и военного роста. Одной крайностью был наем войск на короткое
время союзами правителей и капиталистов, что благоприятствовало разделению власти в
городских олигархиях и федерациях, закладывая структурную основу для республик.
Другой крайностью было экстенсивное завоевание
земель — путь роста государств, в которых господствовали военные аристократии. Тилли обнаруживает, что смешанная форма, в
которой сочетаются обе ресурсные основы, была путем к централизованному
национальному государству, или государству-нации (nation-state), которое, в конечном счете, заставляло
альтернативные государственные структуры подражать ему из-за его
превосходящих способностей к военной мобилизации и административному управлению.
Важная разновидность государственных
структур была выявлена Доунингом, который анализировал влияние «военной
революции» на демократию [Downing, 1993]. Коллегиальные структуры разделения власти в
средневековых государствах размывались
вследствие роста армий, которые снабжались централизованным образом. Государства,
наиболее уязвимые в плане такой эрозии, становились автократиями, тогда как государства, в наибольшей мере отсрочившие
введение административных структур этой
военной революции, развивали наиболее сильные парламентско-представительские институты.
МЕХАНИЗМЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО
РАСПАДА
Итак, согласно представленной схеме, структура военных
ресурсов была ключом к внутренним формам государственной
организации. Соединение данного факта с геополитической теорией образует петли
обратной связи между этими двумя сферами. Геополитическое могущество
есть отчасти результат извлечения внутренних ресурсов (через
принцип 1); в свою очередь, подъем или упадок общего геополитического
положения (как результат действия всех пяти принципов) оказывает обратное
влияние на общее количество доступных территориальных ресурсов, а также на скорость расходования этих ресурсов в ходе
военных приготовлений и насильственного разрушения (см. рис. 4).
Рис. 4. Модель
роста государства по Тилли
Рассмотрим
теперь негативный полюс континуума государственного
строительства. В последние десятилетия превалирующими в теории государственного
распада и революции стали модели, центрированные на государстве. Ключом является уязвимость государств и их правителей по
отношению к кризисам извлечения ресурсов,
причем в отношении к государственным расходам. Первоначальная формулировка Скочпол могла бы быть названа
материальной экономикой государства: само
по себе государство является некой экономической целостностью, которая формирует
самостоятельный классовый интерес [Skocpol 1979].
Первым
представителем таких групп интересов является государственный административный класс, чьи экономические (равно как
властные и престижные) интересы способствуют
росту способности извлечения ресурсов. Основной
класс противников — имущая элита (в аграрных обществах — землевладельческая знать), чьи интересы
заключаются в уклонении от извлечения
государством их собственных ресурсов. Поскольку эти два класса переплетены социально и политически, в
условиях государственного бюджетного кризиса конфликты вспыхивают внутри этой элиты. Данные конфликты
вместе с финансовым аспектом самого кризиса, который парализует или отчуждает
военные силы, достигают высшей точки в полномасштабном распаде государства
на его верхушке. Этот распад открывает
дорогу революционным силам снизу.[1]
Замечательная проверка и теоретическая разработка модели
государственного распада выполнены Голдстоуном; он выстроил длинные временные
ряды значений эмпирических показателей нескольких аспектов напряженного
состояния государства, показав, что сводный индекс этих напряжений,
[гипотетически] способствующих кризису, соответствует историческим взлетам и
падениям кризиса государства [Goldstone 1991]. Согласно и Скочпол и Голдстоуну,
распад государства является результатом сочетания: (1) государственного
фискального напряжения, (2) внутриэлитного конфликта, который парализует
правительство, и (3) народного восстания. Скочпол делает упор на военное
напряжение как на первостепенный источник государственного фискального и
административного кризиса; причем источники военного напряжения далее по
причинной цепи уточняются на основе геополитической теории. Голдстоун добавляет
причинные цепочки ко всем трем аспектам государственного кризиса, сосредоточивая
внимание на путях, через которые демографическое давление, опосредованное
ценами, инфляцией и налогами, влияет на условия 1-3. Голдстоун возражает против
акцентирования Тедой Скочпол военных источников государственного фискального
напряжения, но эти две причинные цепи не исключают друг друга; в его
собственной модели ключом к государственному распаду является не само по себе демографическое
давление, а относительный баланс между государственными обязательствами и государственными
ресурсами (см. рис. 5 и 6).[2]
В случаях, когда военные расходы и прошлый военный долг составляют основную
часть государственного бюджета, геополитическое напряжение должно порождать мощные
силы давления, ведущие к государственному распаду, является ли это или нет
исключительным источником такого давления. В самых крайних случаях
государственному распаду непосредственно предшествовала дезинтеграция военного
аппарата во время войны.
Споры по поводу акцентов на отдельные звенья причинной
цепи не должны
затмевать накопленные достижения этого ряда исследований. У нас есть хорошее
свидетельство в пользу центральной модели государственного распада, включающей фискальное административное
напряжение, конфликт (внутри) элиты, народное
восстание, а также несколько путей к кризисным условиям в этих фактоpах. Иногда рост населения может играть особенно
большую роль в возникновении кризиса; в других случаях
преобладающее влияние оказывают геополитические условия. Часто население и
геополитика взаимодействуют. Для пользы теории мы бы не хотели ограничивать
применение этой центральной модели только теми историческими периодами,
когда рост населения был главной движущей силой среди фоновых
переменных. Прогресс теории — это как раз такое развитие центральной
модели вместе со вспомогательными моделями, которое делает ее
применимой к широкому разнообразию исторических условий.
Рис.5. Модель государственного распада по Скочпол
Рис.6. Модель государственного распада по Голдстоуну
Теперь
проясняется наше понимание соотношения между государственным распадом
и теорией революции (см. рис. 7). Как показывает
Голдстоун, не за всеми случаями государственного распада следуют революции
в специфическом смысле полномасштабной трансформации правящей элиты, сопровождающейся
политической и экономической перестройкой. Если нам нужно понимать и
предсказывать эти типы следствий, то нам требуются более
детальные теории революции (а также других путей изменений, следующих за
распадом). Следует заметить, что в моем анализе
советского упадка был предсказан [только] распад; не предлагалось
теоретической основы для предсказания того, режим какого
именно типа последует. Так, в конце
1990-х гг. остается нерешенным, действительно ли бывший
Советский Союз будет переживать революцию в полном смысле этого термина.
Рис.7. Государственный распад и революция