РАЗНООБРАЗИЕ СРАВНИТЕЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКИХ ПОДХОДОВ

Часть 4. РАЗНООБРАЗИЕ СРАВНИТЕЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКИХ ПОДХОДОВ

Из книги Н.С.Розов. Историческая макросоциология: методология и методы. Новосибирск, НГУ, 2009.

Теоретическая значимость сравнительно-исторического анализа определяется универсальным характером гипотез о законах истории [Гемпель, 1998]. Действительно, для того, чтобы исследовательская программа прогрессировала, требуется не сужение, а расширение эмпирического содержания теории. Иначе говоря, теория созданная в процессе анализа группы исторических случаев, должна быть расширена на те случаи, которые уже в эту исходную группу не входят. Как правило, это означает выход на новые мировые регионы и на новые исторические эпохи. Однако, сопоставление случаев из таких разных фрагментов исторической действительности уже является сутью сравнительно-исторического анализа.

Традиционно такой анализ велся в рамках эмпирической истории. Однако, в рамках исторической макросоциологии, миросистемного анализа и других направлений теоретической истории в широком смысле в последние десятилетия все больше осознается значимость исторических сравнений именно для теории. В связи с этим обратимся к тому, как современные классики теоретической истории (в широком и узком смысле) трактуют и структурируют различные варианты сравнительно-исторических подходов.

Представление об этой трактовке тем более важно для дальнейшего детального описания логических, графовых и численных средств исторического теоретизирования. Сами представленные ниже методические схемы являются, по сути дела, особым типом познавательных средств. Важно, что именно в контексте этих методических средств, с помощью которых строятся исследовательские стратегии, должны выбираться и уточняться остальные, более "технические" средства причинного, логического и численного анализа.

Типы сравнительно-исторического анализа по Тилли

Матрица формы-случаи. Чарльз Тилли в своей книге "Большие структуры, большие процессы и громадные сравнения" [Tilly, 1984] на основе сочетания значений двух переменных "одна форма — много форм" и "один случай — много случаев" и различает четыре типа исторических сравнений.

Действительно, учитываемые формы могут быть множественными и единственными. Это измерение относится к уровню теории. Действительно, материал может быть рассмотрен с точки зрения одной формы (понятия, концепции или теории) или нескольких.

Во-вторых, участие случаев в исследовании может варьировать от одного ко всем. Это измерение относится к уровню наблюдения. Весь материал может быть рассмотрен как множество отдельных случаев, либо как части одного и того же единственного случая.

Учитывая только по два крайних полюса каждой переменной, получаем четыре возможные комбинации .

Таблица 3-1. Различение типов сравнительно-исторического анализа.

	Одна форма	Много форм
Один случай	индивидуализирующие	охватывающие сравнения
Много случаев	универсализирующие сравнения	сравнения, выявляющие вариации

Табл.3.1. Схема классификации сравнительно-исторических подходов по Ч.Тилли [Tilly, 1984, pp.81].

Индивидуализирующие сравнения имеют место тогда, когда один случай рассматривается как одна форма. Остальные случаи служат только для контраста, как вспомогательные средства высвечивания единственной формы, специфической для единственного случая.

Универсализирующие сравнения предполагают, что все случаи рассматриваются как одна форма. Это наиболее типичный подход в теоретических исследованиях, когда одна теория (центральное понятие, форма) используется при объяснении множества однотипых явлений.

Сравнения, выявляющие вариации (variation-finding), проводятся тогда, когда во всех случаях выявляется множественность форм [Tilly, 1984, pp.81-83]. Здесь, в отличие от универсализирующих сравнений, интерес исследователя сосредоточивается не на общих чертах случаев, а на их существенных отличиях, которые концептуализируются через множественность форм.

Охватывающие (encompassing) сравнения означают, что в рамках одного случая выделяется множественность форм. Здесь формы относятся уже не к разным случаям, а к частям одного и того же случая. Так, если взяты разные, как бы не зависимые друг от друга страны, осмысляемые с помощью множественных форм, то это будет сравнение, выделяющее вариации. Зато если взять страны одной исторической системы (например, мир-экономики по Броделю и Валлерстайну), а множественность форм (допустим, понятия ядра, периферии и полупериферии) относить к единому случаю данной исторической системы, то сравнение уже будет носить охватывающий характер.

Сопоставим данное различение Ч.Тилли с методологической лестницей (см. часть 2 настоящего издания). Речь идет, по видимому, как минимум, о пяти ступенях: формы по Тилли включают теории и концепции (предтеории) или их отдельные понятия на ступени 3, а также модели ступени 4. С другой стороны, список релевантных случаев (с соответствующими критериями отбора) есть заполнение одной из форм представления данных на ступени 5. При этом выявленные признаки случаев, соответственно априорным формам представления, будут составлять ступень нормализованных данных 6, а дискурсивное представление отдельных случаев в естественном языке — ступень эмпирических описаний 7.

Тилли рассматривает четыре типа сравнительно-исторических исследований как самостоятельные стратегии, отдельные орудия из арсенала познавательных средств, каждое из которых имеет свои преимущества с точки зрения различных познавательных целей. Рассмотрим "показания" к применению каждого типа сравнений с точки зрения их применения в рамках метода теоретической истории.

Порядок применения индивидуализирующих сравнений

Индивидуализирующие сравнения нужны для понимания единичностей, к примеру, случая появления парламентской демократии в Англии. Опыт Англии однажды появился, трансформировался, был затем распространен, поэтому рассмотрение именно данного случая в контрасте с соседними в чем-то схожими случаями (где парламенты, тем не менее, самостоятельно не возникли) всегда будет представлять особый интерес для понимания основ демократии [Tilly, 1984, p.145].

Теоретическая история — наука обобщающая, ее главная цель состоит в представлении общих теоретических объяснений динамики, структуры и хода истории. Нужны ли в этом контексте индивидуализирующие сравнения? Может быть, их оставить для традиционной эмпирической истории и гуманитарной партикуляристской культурологии, стремящимся к пониманию уникальных явлений? Нет, анализ единичных случаев, индивидуализирующие сравнения нужны теоретической истории, и вот зачем. Динамика истории включает отнюдь не только регулярные, массовые и общие для разных мест и времен процессы и явления. Есть также единичные явления (события, комплексы событий и процессов), которые имеют чрезвычайное значение для хода последующей истории. Оставить их вне теоретического осмысления никак нельзя.

В идеале абсолютного знания (по типу лапласовского подхода) теория должна и объяснять, и предсказывать явления во всей их исторической конкретике. Будем считать этот познавательный идеал, не только недостижимым, но даже вредным, поскольку перманентная неудача даже в слабом приближении к нему ведет к отвержению не только лапласовского, но всего научного теоретического рационализма.

Действительно, следует стремиться к объяснению и предсказанию значимых исторических явлений, но только в их наиболее существенных чертах. То есть, фактически, объяснению и предсказанию с точки зрения некоторой теории Т1 подлежит только класс явлений E1 с значимыми аспектами А1 и границами B1 соответствующих характеристик (пространственных, временных и качественных), в рамках которых происходят явления данного класса. С точки зрения теории Т2 объяснить и предсказать можно иной класс явлений E2, соответственно, с аспектами А2, границами B2 и т.д. Существенным в явлении с точки зрения совокупности этих теорий Т1...Тn признается то, что выражает действие сущностей, релевантных каждой теории, то есть само "попадание" явления в пересечение классов E1...En, аспектов А1...Аn и границ B1....Bn.

Кроме того, значимыми для истории бывают явления с сильными и долговременными эффектами-последействиями, например, если их части стали служить в роли культурных образцов для последующих процессов (как в случае с появлением парламентаризма в Англии). Соответственно, явление не только должно было произойти ( в оотстветствии с теориями Т1...Тn), но также оно должно быть "подхвачено", семя должно было упасть в благоприятную почву. Иными словами, характеристики последействия явления (сила, долговременность, направленность и т.д.) также требуют теоретического объяснения, но уже с помощью другого (в общем случае) множества теорий Т'1...T'n. Уникальность важнейших исторических событий, таким образом, не отвергается. При этом адекватным средством выявления и подчеркивания этой уникальности является как раз подход индивидуализирующих сравнений. Вместе с тем, его результатом может быть лишь описание, но никак не объяснение.

Уникальность явления осмысляется не как негация (отрицание) теории вообще, а как сложившиеся обстоятельства (в результате действия закономерностей, объясняемых несколькими теориями Т1...Тn), которые закономерно привели к следствиям большого распространения и длительности действия (в результате действия закономерностей, объясняемых в общем случаем иным набором теорий Т1'...T'n ). Соответственно, для действительного объяснения явления неизбежно потребуется ставить его (будь оно хоть стократно уникальным) в ряд с иными явлениями, то есть применять универсализирующие, выделяющие вариации или охватывающие сравнения.

Таким образом, индивидуализирующие сравнения могут и должны применяться в теоретической истории, но только как частные моменты при получении детальных описаний особенно важных единичных явлений, что не отменяет последующей объяснительной работы и необходимых обобщений.

Единство сравнений универсализирующих и выделяющих вариации

Тилли рассматривает два этих подхода, имеющих дело с многими (в идеале эмпирической полноты — "всеми") случаями как существенно различные: при универсализирующих сравнениях выделяется общность, подобие, повторяемость, а при сравнениях, выделяющих вариации, — различия, особенности, специфические модификации. При универсализации используется одна форма, при выделении вариаций — многие формы [Tilly, 1984, pp.81-82].

В аспекте задач теоретико-исторического исследования, направленного, главным образом, на объяснение случаев с помощью теоретических положений, указанное выше различение подходов теряет свою принципиальность. Возьмем ту же индуктивную логику Бэкона-Милля. Есть метод (единственного) сходства, есть метод (единственного) различия. В зависимости от познавательной ситуации может быть применен тот или иной. Кроме того, наиболее достоверными получаются знания, полученные при использовании соединенного метода сходства и различия, а также метода сопутствующих изменений (где имеет место особое сочетание сходств и различий). Здесь нет в чистом виде ни универсализации, ни выделения вариаций. Оба подхода оказываются не более, чем взаимодополнительными моментами в едином объяснительном (теоретическом и/или эмпирическом) исследовании. Напомним при этом, что таблицы Милля, представляющие порядок сравнений, являются ничем иным как формами представления данных 5-й ступени методологической лестницы.

Как же быть с единственностью или множественностью форм, которые, согласно Тилли , различают оба подхода?

Выше мы сопоставили форму с понятием, теорией или концепцией и моделью. Поскольку концепция определена как предтеория, теоретическая модель — как комплекс идеализированных объектов, однозначно задаваемый теорией, а понятие как элемент теории, то будем рассматривать в качестве формы, прежде всего, теорию и ее составляющие.

Рассмотрим простейший случай, когда используется или проверяется только одна теория. При универсализации единственность формы означает, что каждый случай рассматривается через призму единого набора понятий (как элементов теории). Понятия эти относятся и к условиям, и к следствиям. Соответственно, подобие случаев трактуется как подобие между парами "условия-следствия", объясняемое действием закономерности, выражаемой положениями теории. Разумеется, даже при универсализации случаи, как правило, различаются, хотя бы количественно. Большее значение какого-то параметра условий ведет к большему (или меньшему) значению параметра следствий. Однако это не дает выхода за пределы одного и того же состава понятий-переменных.

При сравнениях, выделяющих вариации, существенность различий между случаями (собственно, вариаций) можно трактовать как актуализацию разных переменных в разных случаях. Иначе говоря, каждая вариация как совокупность однотипных случаев трактуется как соответствующая особому составу понятий-переменных. Каждый такой состав и образует форму. Таким образом, требование множественности форм соблюдено. Почему же мы настаиваем на единстве универсализующих и выделяющих вариации сравнений? Потому что, даже при множественности форм (составов понятий-переменных) все случаи рассматриваются в рамках одной теории. Ясно, что взять только одну комбинацию понятий (при универсализации) или множество таких комбинаций (при выделении вариаций) в рамках одной теории — это не два принципиально различных методических подхода, а только моменты единого теоретического исследования, дополняющие друг друга.

Разберемся теперь с более сложной познавательной ситуацией — множественностью самих теорий. Действительно, может быть так, что при универсализации используется одна теория, а при выделении вариаций много? Допустим, что для каждой вариации действительно используется своя форма — теория. Тогда, строго говоря, по отношению к каждой такой теории остальные случаи уже не подпадают под ее "юрисдикцию", соответственно, все исследование должно быть разделено на множество исследований, соответствующих множеству вариаций. Само сравнительно-историческое исследование, выделяющее вариации, при этом теряет смысл. Этот смысл есть лишь постольку, поскольку сохраняются некоторые основания сравнения случаев

из разных вариаций, иначе говоря, когда есть некая над-теория или надстройка над теориями, под которую подпадают все случаи эмпирического материала. Тогда опять-таки получаем, что есть одна общая теория, несколько подтеорий, а универсализации или выделения вариаций используются только как моменты в едином объяснительном исследовании. Назовем этот двуединый интегрированный подход универсализующе-вариативным сравнительно-историческим исследованием, или просто универсализующе-вариативным сравнением.

Сам Тилли признает, что чистых воплощений выделяемых им подходов нет, в каждом сравнительно-историческом исследовании более выражены те или иные черты. Так, в качестве главного примера универсализирующего подхода он приводит классическую работу Теды Скочпол "Государства и социальные революции" [Skocpol, 1979]. Однако, каждый, кто знакомился с этим исследованием, подтвердит, что Скочпол уделяет внимание существенным различиям между случаями социальных революций во франции, Китае и России ничуть не меньше (а зачастую и больше, когда речь идет о сопоставлении с Англией, Германией, Японией), чем сходствам. Иначе говоря, ее работа скорее служит примером единого универсализующе-вариативного сравнительно-исторического исследования. Читателю предоставляется возможность самому убедиться, что исторические сравнения, проводимые в работах Р.Карнейро [Carneiro, 1970], А.В.Коротаева [Коротаев, 1991], описанные далее подходы из обзора К.Чейз-Данна [Chase-Dunn, 1991] так же относятся к единому универсализующе-вариативному подходу.

Охватывающие сравнения, их простота или сложность

Данный тип сравнений далеко не так широко распространен как предыдущие, поэтому приведем детальные пояснение самого Чарльза Тилли.

Охватывающие сравнения начинают с большой структуры или процесса. Они выбирают местные части (локальности) в этой структуре или процессе и объясняют сходства и различия между этими локальностями как следствия их отношения с целым. В повседневной жизни люди используют охватывающие сравнения все время: объясняя различие между поведением двух детей порядком их рождения, наделяя сообщества характеристиками в зависимости от их разных связей с ближайшим большим городом (metropolis), объясняя поведение исполнителей в терминах их позиций в организационной схеме фирмы. Тем не менее, в качестве осознанного социального исследования, охватывающее сравнение является более редким, чем индивидуализирующее, универсализирующее или выделяющее вариации сравнение [Tilly, 1984, p.125].

Для того, чтобы прояснить структуру подхода, Тилли приводит примеры из повседеневности и при этом несколько упрощает сам подход. Потом сам же удивляется, почему столь простая идея столь редко используется в социальных науках. Во всех приведенных Тилли примерах теоретическое мышление попросту не нужно. Там суждения "от целого" делаются как достаточно тривиальные выводы из уже заранее известных свойств отношений. Какова же внутренняя логическая структура охватывающих сравнений в теоретическом исследовании?

Напомним, что первоначально она определена Тилли как сочетание единственности случая и множественности форм.

Разумеется, это сильно упрощенная схема, поскольку при раскрытии подхода Тилли сразу вынужден переходить на язык неких "локальностей" (localities), которые и являются здесь действительными множественными случаями. Какова же роль целого, "большого" случая (структуры или процесса)? Фактически она состоит в необходимом учете взаимоотношений между случаями, причем не только и не столько частных двусторонних временных взаимодействий, а прежде всего общих для всего целого, многосторонних и долговременных связей, которыми и определяются частные взаимодействия. С учетом "множественности" форм логическая ситуация оказывается весьма сходной с уже встречавшейся нам при рассмотрении сравнений, выделяющих вариации. Есть единая теория (или несколько теорий, связанных одной над-теорией), есть множество случаев-локальностей, эти случаи группируются в вариации, каждой из которых соответствует своя "форма" - особый набор понятий-переменных теории, адекватный этому типу (вариации) случаев. Разница состоит только в том, что при охватывающем сравнении вариации уже не могут считаться независимыми друг от друга. Их характеристики объясняются через включение случаев каждой вариации в целостную структуру (комплекс отношений) единого "большого" случая. Соответственно, набор понятий-переменных для каждой вариации жестким образом должен быть увязан с этой целостной структурой. Можно говорить также о вложенности моделей случаев-локальностей в модель целого, соответственно, о вложенности подтеорий локальностей (комбинаций составов переменных) и общей теории различных локальностей (единой формы для вариаций случаев) в охватывающую теорию целого (формы для "большого случая").

Как видим, получается довольно громоздкая конструкция даже при самом абстрактном рассмотрении. Нет ничего удивительного, что она не является популярной в социально-исторических исследованиях, в которых, как правило, исследователи стараются компенсировать сложность, объем, трудности интерпретации эмпирического материала простой, ясностью и удобопонятностью логики и метода.

Несмотря на это, прецеденты успешного использования охватывающих сравнений есть, прежде всего в работах Ф.Броделя, И.Валлерстайна, Э.Вольфа, С.Роккана, Р.Коллинза.

Связь сравнительно-исторических подходов

Пример работ Коллинза достаточно ясно показывает связь между разными сравнительно-историческими подходами. Наиболее простым и первичным является универсализирующее сравнение, когда нас интересует только общее между случаями (например, при каких условиях державы теорриториально расширяются). При этом исследователь абстрагируется от отличий, которые считаются на данный момент привходящими акциденциями. Уточнение теории заставляет брать в расчет реальное разнообразие, поэтому в рассмотрение включаются "вариации" (особенности географических границ, административного обустройства провинций и т.д.[Collins, 1995].

Если в поле исследования попадают явления исключительной значимости, явно выделяющиеся среди остального круга явлений (как, например, Французская революция в истории Европы XVIII-XIXвв.), то резонно сосредоточиться на нем и применить подход индивидуализирующих сравнений. Однако при дальнейшем развитии исследований полезно даже самые уникальные явления включать в ряд сколько-нибудь сходных явлений. При этом вновь используется универсализирующе-вариативный подход (как сравнение революций Тедой Скочпол — Французской 1789г., Китайской 1911г. и Русской 1917г.).

Далее критике начинает подвергаться сама предпосылка независимости случаев, они начинают рассматриваться как части (локальности) единого целого, то есть развивается охватывающий подход. Является ли он "венцом мечтаний"? Тилли ничего не говорит о том, во что далее может развиться охватывающий подход, которому он отдает явное методологическое предпочтение.

Реальный опыт исследований оказывается богаче. Что делает Коллинз, когда реализует охватывающий подход для одной геополитической ойкумены — древнего и средневекового Китая? Он проверяет выявленные законы для других ойкумен — Месопотамии и Ближнего востока, Западной Европы, наконец, для глобального соревнования сверхдержав в 1970-80х гг. Каждый раз он исходит из предпосылки, что геополитические законы, если они верны, то должны действовать не только для одного случая — Китая, но и для всех других случаев. Получается, что на новом витке произошел возврат к универсализирующим сравнениям. Поскольку очевидно, что не может быть полностью одинаковой динамики в разных геополитических ойкуменах (с разной географией, этнополитической историей, экономикой и т.д.), то следует ожидать применения сравнений, выделяющих вариации.

Действительно, Коллинз признает, что в каждом случае действует особый набор переменных [Collins, 1978, p.73], то есть, нужна особая "подтеория" или "форма" для каждой вариации. Если верна линия "восхождения", намеченная выше, то следует ожидать нового охватывающего подхода, который уже на новом витке объединит взаимодействие между геополитическими ойкуменами, вероятно, включив в это целое также аспекты геоэкономики, геокультуры и глобальной экологии. По крайней мере, в работах последних лет (конец 1990-х гг.) по мировой истории и миросистемному анализу многие авторы сознательно пытаются учитывать все эти четыре аспекта [Crosby, 1986; Snooks 1996, 1997; Chase-Dunn and Hall, 1997].

Итак, метод теоретической истории должен учитывать тенденцию восхождения от универсализирующих, выделяющих вариации и индивидуализирующих сравнений случаев к охватывающим сравнениям в рамках целого, с последующим повторением этого цикла на новом витке, когда целое считается уже одним случаем из многих, а исходные одноаспектные теории синтезируются.

Типология сравнительно-исторических подходов по Скочпол-Сомерс

Обратимся к работе Теды Скочпол и Маргарет Сомерс "Применения сравнительной истории в макросоциальном исследовании" [Skocpol and Somers, 1994]. Авторы выделяют три основных типа сравнительно-исторического метода: макрокаузальный анализ, сравнительную историю как параллельную демонстрацию теории и сравнительную историю как контраст контекстов [там же, с.73].

Скочпол и Сомерс приводят любопытную схему для прояснения отношений между тремя вариациями сравнительно-исторического метода.

Рис.3-1. Треугольник сравнительной (компаративной) истории. [Skocpol and Somers, 1994, p.83].

Последуем за описаниями каждого из этих типов, дополняя их сопоставлением с приведенными выше методологическими построениями и средствами.

Сравнительная история как контраст контекстов. К этому подходу авторы относят такие работы как "Ислам наблюдаемый: религиозное развитие в Марокко и Индонезии", Клиффорда Гиртца, "Завоевание и коммерция: Испания и Англия в Америках" Джеймса Ланга, "Национальное строительство и гражданство", "Короли или народ: власть и мандат на правление" Рейнхарда Бендикса [Geertz, 1971; Lang, 1975; Bendix, 1977, 1978]. Общая черта таких работ состоит в поиске индивидуальных, уникальных черт каждого случая. Есть только общие широкие темы, ориентирующие вопросы или идеально-типические понятия, позволяющие сопоставлять случаи, но в самих случаях ищутся (и находятся) исключительно различия и контрасты.

В методологическом плане здесь речь идет о чисто эмпирических исследованиях, для которых набор общих тем или вопросов служит не более, чем структурирующим принципом для упорядочения этих описаний уникальных случаев. Теоретический уровень в таких работах, как правило, отсутствует (в том числе по принципиальным соображениям).

Несложно увидеть в этом типе подходов по Скочпол-Сомерс индивидуализирующий тип сравнений по Тилли.

Сравнительная история как параллельная демонстрация теории. К этому подходу относятся такие работы как "Политические системы империй" С.Эйзенштадта и "Аграрная Революция" Джефри Пейджа [Eisenstadt, 1963; Paige, 1975]. Скочпол и Сомерс пишут: «Эти книги направлены кроме всего прочего на то, чтобы убедить читателей в верности определенных теоретических аргументов: структурно-функциональной теории появления, утверждения и упадка "централизованных исторических бюрократических империй" в случае книги " Политические системы" Эйзенштадта; экономико-детерминистской теории сельских классовых отношений и способности политического поведения обрабатывающих и необрабатывающих классов в случае "Аграрной революции" Пейджа. Начальный способ демонстрации теории в обеих книгах несколько иной, чем сравнительная история. Эйзенштадт полагается главным образом на концептуальную разработку и дедукцию из структурно-функциональных предпосылок; Пейдж посвящает первую треть "Аграрной революции" представлению логически элегантной теоретической модели четырех типов классовых конфликтов в сельской местности и статистической демонстрации плодотворности их применения к данным о 135 секторах сельскохозяйственного экспорта в 70 (промышленно) неразвитых странах [Skocpol and Somers, 1994,pp.73-74].»

Несложно увидеть в этом подходе корень классического верификационизма. Это подтверждается в следующих строках: «... в обеих книгах Эйзенштадта и Пейджа сравнительная история служит как вспомогательный способ теоретической демонстрации. Исторические примеры сопоставляются для демонстрации того, что теоретические аргументы убедительно приложимы к множеству случаев, которым они должны соответствовать, если рассматриваемая теория действительно верна. Случаи подбираются так, чтобы покрыть все возможности, или чтобы представлять круг подтипов, или точек континуума. Задача сравнения состоит в том, чтобы утвердить сходство случаев — сходство в терминах общей приложимости теоретических аргументов, представленных соответственно Эйзенштадтом и Пейджем (...) Характеристика всех работ по Параллельной сравнительной истории, что в них разрабатываются теоретические модели и гипотезы до обращения к иллюстрациям исторических случаев» [ibid, pp.74-75].

В данном типе подходов по Скочпол-Сомерс можно увидеть соответствие не только с универсализующим подходом по Тилли, но также и с универсализующе-вариативным подходом, который мы синтезировали из двух типов подходов Тилли.

Действительно, и у Пейджа, и у Эйзенштадта были теории с подтеориями (одна форма — множество форм). В сравнительных исследованиях выделялось как общее (соответствие многих случаев одной форме — теории), так и вариативное (распределение случаев по разным формам — подтеориям).

Неявные претензии Скочпол-Сомерс носят, по сути дела, попперианский характер: применение сравнений лишь для подтверждения (верификации) уже готовых теорий считается не лучшим способом (мягко говоря) использования сравнительно-исторического анализа. В контексте методологической лестницы опасность верификационизма состоит в том, при отсутствии сомнений (и направленности на фальсификацию) в теории, могут осознанно или неосознанно строиться именно такие модели и формы представления данных, что все собранные по ним случаи непременно подтвердят данную теорию.

Сравнительная история как макрокаузальный анализ

К данной группе Скочпол и Сомерс относят книги: "Социальные истоки диктатуры и демократии" Баррингтона Мура, свою классическую работу "Государство и социальные революции: сравнительный анализ Франции: России и Китая", книги "Япония, Китай и современная мировая экономика" Франс Моулдер, "Аграрная классовая структура и экономическое развитие в доиндустриальной Европе" Роберта Бреннера, "Китайское потребление зарубежных товаров: сравнительная перспектива" Гарри Гамильтона [Moore, 1966 ; Skocpol, 1979; Moulder, 1979 ; Brenner, 1976; Hamilton,1977].

Скочпол и Сомерс берут за основу позицию своего учителя, руководителя специальности "Макроаналитическая сравнительная история" в Гарварде, Баррингтона Мура, который описывает данный метод следующим образом.

В стремлении понять историю отдельной страны сравнительная перспектива может привести к постановке очень полезных и иногда новых вопросов... Сравнения могут служить как грубая негативная проверка принятых исторических объяснений. И сравнительный подход может вести к новым историческим обобщениям. На практике эти черты составляют единый интеллектуальный процесс и делают такое исследование большим, чем собрание отдельных интересных случаев. Например, заметив, что индийские крестьяне страдали в материальном плане в целом так же, как китайские крестьяне в течение XIX-XXвв., но без появления массового революционного движения, можно усомниться в традиционных объяснениях того, что имело место в обоих обществах и стать внимательнее к факторам, вызывающим крестьянские бунты в других странах в надежде выявить общие причины. Или узнав о бедственных последствиях коалиции между аграрной и индустриальной элитами в Германии XIX- нач. XX вв. для демократии — много обсуждавшийся брак между железом и рожью — начинаешь удивляться, почему сходный брак между железом и хлопком не воспрепятствовал Гражданской войне в Соединенных Штатах; и таким образом сделан шаг к специфицирующим конфигурациям, благоприятным и неблагоприятным для установления современной западной демократии [Moore, 1966,pp.13-14].

Скочпол и Сомерс отмечают, что в отличие от контрастно-ориентированных компаративистов, трактующих целые истории с помощью предзаданных тем, Мур в своем макроанализе постоянно двигается между альтернативными объяснительными гипотезами и сравнением соответствующих аспектов в истории двух или более случаев.

Задачей макрокаузального анализа в трактовке самой Т.Скочпол состоит в том, чтобы «развивать, проверять и уточнять причинные объяснительные гипотезы о событиях и структурах, общих для макро-единиц, таких как национальные государства" [Skocpol, 1994, p.36].

Образцами применения метода для Скочпол, помимо книги Б.Мура, являются классические работы Алексиса Токвилля и Марка Блока. Метод противопоставляется как статистическим "научно-социологическим" методам, требующим больших выборок, так и сравнительному подходу "естественных историков", направленному на выявление общего "естественного" течения, цикла, последовательности стадий разных случаев (ср. тот и другой с универсализующим подходом по Тилли). С одной стороны, Скочпол защищает правомерность углубленного анализа немногих исторических случаев, с другой — отстаивает значимость классического теоретического подхода с выдвижением и проверкой гипотез.

Скочпол и Сомерс утверждают, что в макрокаузальном анализе преимущественно используются по отдельности или в комбинации два классических метода индукции: метод сходства и метод различия. Так, согласно гипотезе Мура есть три альтернативных политических пути к современному миру: через "буржуазную революцию" к либеральной демократии, через "революцию сверху" к фашизму и через "крестьянскую революцию" к коммунизму. Внутри каждого пути Мур использует метод сходства (например, при всех различиях именно крестьянский характер революций приводит к коммунизму, именно революция сверху привела в Германии и Японии к фашистскому и сходному военно-бюрократическому режиму). В сравнении случае, принадлежащих разным альтернативам, Мур использует метод различия.

В качестве примера совместного применения указанных методов индукции приводится сравнение самой Тедой Скочпол случаев Бурбоновской Франции конца XVIIIв., позднего имперского Китая после 1911г. и царской России с марта 1917г. Несмотря на все различия, социально-революционный кризис произошел во всех трех случаях в результате действия весьма сходных причин. Также используется и метод различия, когда указанные случаи из истории Франции, Китая и России сопоставляются с другими случаями из истории Англии, Пруссии/Германии и Японии. Каждый из этих случаев имеет сходные черты с основными случаями "успешных" революций: Англия с Францией — как европейские лидеры, Пруссия/Германия с Россией – как военно-бюрократические, преимущественно крестьянские страны, а Китай с Японией объединены по цивилизационному признаку.

Франс Моулдер в книге "Япония, Китай и современная мировая экономика" [Moulder, 1979] использует те же классические методы Бэкона-Милля следующим образом. Ставится проблема объяснения различия в социально-экономическом развитии этих стран с середины XIX до середины XX вв. (бурное развитие Японии при стагнации в Китае). Доказывается сходство между Китаем и Японией по основным признакам культуры и национальных экономик в этот период. В то же время выявляется кардинальное отличие в экономической политике западных держав по отношению к той и другой стране: Япония, согласно результатам Моулдер, испытывала существенно меньшее давление, а ее развитие — существенно меньшие ограничения со стороны Запада. Таким образом, на основе логики метода единственного различия был сделан вывод, что именно характер внешней экономической экспансии вызвал столь различные пути в этих странах.

Роберт Бреннер в статье "Аграрная классовая структура и экономическое развитие в доиндустриальной Европе" [Brenner, 1976] опровергает традиционные среди историков представления о росте сельскохозяйственной производительности в Англии, снижении ее во Франции, усилении крепостничества в Восточной Европе на основе демографии и рыночной экспансии. Он показывает, что одни и те же процессы вызывали совершенно различные последствия в разных частях Европы и даже в разных провинциях европейских стран (отрицание вывода по методу сходства). Бреннер показывает, что при всех отличиях имеется один признак, жестко определяющий характер изменений: сила крестьянских общин, противостоящих помещикам (применение объединенного метода сходства и различия).

Гарри Гамильтон в статье "Китайское потребление зарубежных товаров: сравнительная перспектива" [Hamilton, 1977] ставит и решает проблему объяснения потребления западных товаров в незападных обществах на примере Китая XXв.

Почему китайцы тогда отказывались покупать западный текстиль? Есть три известных объяснения: недостатки коммерческой деятельности, в частности маркетинга, культурные факторы и гипотеза "статусной конкуренции"(status-competition) Вебера. Гамильтон приводит многочисленные исторические аргументы против первых двух объяснений: выясняется, что в других незападных странах с той же постановкой коммерции и маркетинга западный текстиль расходился вполне прилично (опровержение гипотезы о сходстве по коммерции), что конфуцианская культура никак не могла служить препятствием, поскольку в ранние исторические периоды китайцы с той же культурой вполне охотно приобретали иностранные товары (опровержение гипотезы о сходстве по культуре). Наконец, Гамильтон показывает, что гипотеза Вебера работает как в межнациональных, так и в межвременных сравнениях (соединенный метод сходства и различия).

Скочпол и Сомерс отдают безусловное предпочтение макрокаузальному подходу. Они осознают, что полной строгости и точности в сравнениях не добиться, но показывают, что отсюда вовсе не следует отказываться от применения самой логики метода. Важным преимуществом является направленность на теоретическое объяснение, способность метода опровергать ошибочные теории, через приложение их тезисов к разным случаям в пространстве и времени.

Макрокаузальный анализ по Скочпол-Сомерс сходен прежде всего с универсализующе-вариативным подходом, как результатом синтеза двух соответствующих типов сравнительно-исторического анализа по Тилли. Вместо упора Тилли на использование одной формы (модели, понятия) — многих форм (моделей, понятий), Скочпол и Сомерс подчеркивают логическую направленность на выделение сходства (сравни с универсализующим подходом) и выделение различия (сравни с подходом, выделяющим вариации). Логика макрокаузального анализа явно ближе к логике номологического объяснения, поскольку основана не только и не столько на формах (моделях, понятиях), но на логической, объяснительной схеме причинности. Таким образом, выделяемые различия не просто классифицируются как принадлежащие разным формам, но прямо служат для построения и проверки причинных гипотез.

В этой плоскости макрокаузальный анализ в принципе может быть применен не обязательно для рассмотрения независимых друг от друга случаев, но также случаев, которые влияют друг на друга и образуют таким образом некую охватывающую целостность. Для таких целостностей в типологии Чарльза Тилли имеется охватывающий подход. Синтез макрокаузального анализа по Скочпол-Сомерс и охватывающего подхода по Тилли не является тривиальной задачей, поскольку логика применения индуктивных методов Бэкона-Милля предполагает рассмотрение именно независимых друг от друга случаев. Вместе с тем, учет взаимозависимости случаев не должен в принципе запрещать причинный (каузальный) анализ, напротив, учет целостности должен быть источником новой специфической информации о причинах явлений в каждом случае. Однако разработка соответствующих логических схем анализа - это особая методическая задача; здесь мы ограничимся лишь ее постановкой.

Скочпол и Сомерс сочувственно цитируют Марка Блока, утверждавшего что единство места (в историческом исследовании) дает только беспорядок, но центр создается лишь единством проблемы . Именно теоретическая проблема требует привлечения разных исторических случаев, рассмотрение которых в определенной логике (прежде всего логике индуктивных методов сходства и различия) и является макрокаузальным анализом.

Не ограничиваясь обоснованием и перечислением достоинств своего излюбленного метода, Скочпол и Сомерс делают любопытное заявление о его коренном недостатке. Заключения макрокаузального анализа, строго говоря, не выходят за рамки рассмотренных случаев. К примеру, нет достаточных оснований распространять результаты самой Скочпол о социальных революциях во Франции, Китае и России на остальные случаи социальных революций. Для такого рода выводов нужен более высокий методологический уровень и авторы точно указывают на него — общая или универсальная теория. В то же время, сама эта теория, не подкрепленная макрокаузальным сравнительно-историческим исследованием, не может считаться достоверной. Таким образом, итоговый методологический призыв ("message") статьи состоит в необходимости их взаимообогащающего сочетания.

Если общие теории могут быть развиты в тандеме с макроаналитическими исследованиями, то мы будем способны с течением времени развить глубину и, особенно, масштаб наших объяснений социальных структур и их исторических трансформаций [Skocpol and Somers, 1994, p.90].

Опыт и методы анализа миросистем по Чейз-Данну

Миросистемный анализ, с одной стороны, занимается историей, причем во всей ее известной глубине (вплоть до 12 тыс. лет до н.э.), с другой стороны, он не эмпирически, а теоретически ориентирован, наконец, имеет весьма крупную единицу, главный предмет анализа — миросистему (world-system), претендующую на охват всех главных аспектов социального бытия: экономического, политического, военного, культурного и др. В этом смысле миросистемный анализ должен быть понят как наиболее развитая ветвь теоретической истории (наряду с другими, либо менее методически развитыми, либо моноаспектными ветвями: макросоциологией, исторической социологией, геополитикой, глобальной историей, социальной антропологией, цивилизационным анализом).

Последний тезис объясняет пристальное внимание, которое будет уделено опыту, методам и средствам миросистемного анализа. Воспользуемся описанием миросистемных методов Кристофером Чейз-Данном, которое он сделал на основе обобщения сотен работ в этой области на протяжении трех десятилетий развития данного подхода [Chase-Dunn, 1991, pp.309-333].

Чейз-Данн выделяет следующие шесть групп исследовательских методов [ibid, p.324]: 1) исследования временных рядов (серий) по отдельным странам; 2) сравнительные исследования стран (crossnational studies); 3) анализ истории событий; 4) анализ миросистемного влияния на развитие страны; 5) построение и проверка многоуровневых моделей; 6) сравнительные исследования миросистем (cross-world-system studies).

Исследования временных рядов по отдельным странам (time series studies of single countries) определяются как метод проверки причинных гипотез на основе данных о показателях страны по длительным периодам.

Так, если мы считаем, что зависимость (страны от доминирующих стран в миросистеме) замедляет экономический рост, мы можем измерить долговременные изменения в уровне зависимости, в уровне экономического роста и проверить гипотезу [ibid., p.325].

Чейз-Данн отмечает трудности и ограничения данного метода. С одной стороны, для достоверного результата требуется статистически значимое число замеров (не менее 30). Миросистемные характеристики (в частности, уровень зависимости) меняются достаточно медленно, поэтому нужны, как правило, данные по периоду 150 и более лет. Однако, численных данных, к примеру, по каждым (150:30 = 5) годам обычно просто нет. Поэтому Чейз-Данн считает данный метод непрактичным для формальной проверки гипотез. Однако данный подход может быть полезен для изучения переменных, меняющихся в течение более коротких периодов, для выявления специфики одной страны в рамках миросистемы.

Данный метод не является сравнительно-историческим, но тем не менее его можно сравнить с индивидуализирующим подходом по Тилли "одна форма — один случай" и с универсализующим подходом, "одна форма — много случаев". Роль одного случая здесь играет страна. Формой является комплекс переменных, по которым ведутся измерения. Поскольку речь идет не о статичном случае, а о значительной временной протяженности, то моменты времени измерений (например, каждые 5 лет в течение 150 лет) могут также рассматриваться как случаи, что уже определяет универсализующий характер подхода.

С точки зрения выявления причинности данный метод является очевидным воплощением наиболее распространенного в экспериментальной науке метода сопутствующих изменений Бэкона-Милля: при росте показателей зависимости определяется поведение показателей национальной экономики. Напомним, что именно метод сопутствующих изменений Дюркгейм считал наиболее продуктивным для социального познания [Дюркгейм, 1895/1995].

Сравнительные исследования стран (crossnational designs). «Ф.Борншир, Кр.Чейз-Данн и Р.Рабинсон провели семнадцать исследований зависимости стран, определяя их положение друг относительно друга [Bornschier et al.,1978]. Суть применяемых процедур (было использовано семь различных методов) состояла в сопоставлении данных по разным странам в разные периоды времени. К этой же категории относится т.н. «анализ объединенных секций"(pooled cross-sections, pooled panel analysis), примененный в работе [Hannan and Young, 1977]. Здесь используются данные по странам в разных периодах. Страны и точки во времени используются как единицы сравнения (страны-времена, country-times). Анализу подвергаются секции (cross-sections, panels) из разных периодов времени. Этот метод является особенно подходящим для изучения структурных переменных, которые изменяются медленно, например, распределение размеров городов в стране или миросистеме» [Chase- Dunn, 1979].

Чейз-Данн приводит следующую любопытную схему анализа. В исследовании [Chase-Dunn, 1980, p.215] он решал задачу измерения одного из аспектов британской экономической гегемонии над США в период 1800-1900гг. Для этого было построено алгебраическое отношение (дробь) стоимости или количества продукции британской хлопковой мануфактуры, импортируемой в США к стоимости или количеству всего текстиля, потребляемого в США. Данные для числителя брались из британский источников, а данные для знаменателя — из американских. Исходные данные в этих источниках касались разных категорий товаров, разных единиц стоимости, поэтому требовалось особое внимание к правомерности их сочетания. Благодаря этому исследованию удалось установить, когда британский текстиль начал проникать на рынок США, а когда американская продукция начала вытеснять этот британский товар [Chase-Dunn, 1980, 1991, p.321-322].

Такого рода методы могут быть отнесены также к универсализующе-вариативному подходу. В тоже время они могут использоваться и в плане макрокаузального анализа с применением схем Бэкона-Милля.

В отечественной литературе есть обзор методов и процедур работы с временными (динамическими рядами в работе [Количественные методы...1984, с.177-204]. Между прочим, там же автор раздела Т.Ф.Изместьева приводит пример исследования связи между временными рядами цен на пшеницу в США и России — основных поставщиках этого продукта в конце XIX — начале XX вв. В частности, обнаружена связь между ценами Нью-Йорка и Самары, Нью-Йорка и Николаева [там же, с.203].

Анализ событийной истории (event history analysis). Вместо того, чтобы брать равные интервалы времени для сравнения данных, как в предыдущих методах, анализ событийной истории пользуется известными точными датами событий в разных странах для сравнения последовательности и времени наступления типологически сходных событий в этих странах [ChaseDunn, 1991, pp.326-327]. Наиболее очевидна польза данного метода в изучении качественных переменных "нет признака / есть признак", причем событие приводит как раз к появлению или исчезновению признака. Однако есть исследования, в которых анализ событийной истории был применен также в изучении континуальных количественных переменных [Tuma and Hannan, 1984]. Примером использования метода может быть также изучение того, как различные причины национального и международного характера влияют на уровень централизации политического режима в стране [Hannan and Carrol, 1981]. В рамках данного метода целесообразно использование булевой алгебры.

Странно, что Чейз-Данн не приводит в качестве примера классическую книгу Т.Скочпол [Skocpol, 1979], которая как является ярким представителем анализа событийной истории. Практическое отсутствие численного анализа в книге Скочпол не отменяет факта работы с переменными, просто переменные у нее как раз имеют лишь два значения (есть признак — нет признака) или три-четыре значения (сильное проявление признака, умеренное проявление, слабое проявление, отсутствие признака). Например, учитывается, что каждая сравниваемая страна в определенный период времени испытывала либо сильное, либо умеренное, либо слабое геополитическое напряжение, либо вовсе отсутствие такового.

Анализ миросистемного влияния на развитие страны. Это наиболее классический и распространенный подход в миросистемном анализе — изучать эффекты позиции страны в иерархии миросистемы (ядро-полупериферия-периферия). Теренс Хопкинс и Иммануил Валлерстайн еще в ранних работах различали реляционные характеристики (черты стран, обусловленные их позицией в большей структуре) и контекстуальные характеристики миросистемы как целого [Hopkins and Wallerstein, 1967]. Они утверждали, что при росте уровня индустриализации в мире (контекстуальная характеристика) для каждой страны индустриализация может становиться все более трудной (реляционная характеристика).

Особого интереса заслуживает метод Джона Боли, с помощью которого он проверял такого рода гипотезы [Boli, 1980]. Боли поставил задачу выяснить, каким образом концентрация мировой экономической мощи влияет на господство государств над своим населением. Он измерил долю мировой торговли, контролируемой крупнейшей торговой страной в семи временных точках через каждые десять лет, а затем определил эффект этой контекстуальной переменной на уровень господства государства. При этом в одном анализе сочетались обе переменные. Хотя в центр внимания ставилась динамика господства в одной стране, каждый раз были известны значения миросистемной переменной через каждые десять лет, таким образом, в исследовании объединялись секции для каждой из семи временных точек. Чейз-Данн возлагает на этот метод большие надежды, поскольку он может быть применен также для проверки других гипотез о влиянии миросистемы на национальное развитие [Chase-Dunn, 1991, p.328].

Очевидно, что данный метод принадлежит к типу макрокаузального анализа по Скочпол-Сомерс, поскольку направлен именно на выявление причин с помощью исторических сравнений, кроме того явственно просматривается структура метода сопутствующих изменений Бэкона-Милля.

С другой стороны, этот метод сопоставим с охватывающими сравнениями по Тилли, поскольку речь идет о влиянии целой миросистемы как охватывающей формы на явления в разных странах-случаях.

Многоуровневый анализ. В данном подходе предмет исследования представлен одновременно и явно в нескольких единицах анализа. Неявно разные уровни подразумеваются практически всегда. Например, при изучении фирм во внимание берутся и отношения между группами, и между индивидами, и между классами. В предыдущем подходе говорилось о конкретном исследовании миросистемы и стран. Многоуровневый подход отличается тем, что единицы анализа и отношения между ними представлены в явном виде как единый сложный предмет исследования, причем зависимые переменные относятся, как минимум, к двум различным единицам анализа. Чейз-Данн приводит условный пример исследования, где взяты единицы анализа: фирмы, города, социальные классы, страны, миросистема.

Допустим, что зависимые переменные относятся только к странам и городам. Тогда эмпирическую основу исследования следует представить в виде двух матриц (таблиц или комплексов таблиц), в одной из которых будут зависимые переменные страны, а в другой — зависимые переменные городов. Возможно, что информация в остальных частях матриц будет та же самая, но она будет по-разному организована, и это различие матриц отражает направленность исследовательского внимания на две единицы анализа.

Чейз-Данн также утверждает возможность использования единой интегральной матрицы, где названиями строк являются переменные разных уровней анализа, столбцами — точки на оси времени, а в ячейках располагаются значения по каждой переменной для данного момента времени.

Формат единой матрицы для многоуровневых временных рядов [Chase-Dunn, 1991, p.330]….вставить таблицу….

Данные, организованные таким образом дают широкую свободу выбора зависимых переменных, однако, «как только зависимая переменная выбрана, все независимые переменные будут имплицитно считаться атрибутами единицы зависимой переменной» [Chase-Dunn, 1991, p.330].

Здесь видим одновременно и охватывающие по Тилли, и универсализующе-вариативные сравнения. С другой стороны, это опять-таки макрокаузальный анализ по Скочпол-Сомерс, но в усложненном варианте. Такого рода матрица открывает широкие возможности применения метода сопутствующих изменений Бэкона-Милля.

Сравнительные исследования миросистем (cross-worldsystem studies). Чейз-Данн здесь попадает в затруднительную ситуацию. Дело в том, что направление в миросистемном анализе, которое он возглавляет, состоит именно в сравнительном анализе миросистем, поэтому данный блок методов должен бы быть разработан и представлен во всех деталях и блеске. На деле же картина получается обратная. Чейз-Данн признается, что все трудности, о которых он говорил касательно сранительного анализа стран, сохраняются и даже возрастают при переходе к сравнению миросистем. К примеру, если страны более или менее ограничены, фиксированы в географическом пространстве, то само разграничение миросистем представляет собой сложную теоретическую, тем более эмпирическую проблему. По странам, обществам и культурам есть весьма солидные базы данных, такие как Human Relations Area File (HRAF) и Атлас мировых культур — данные о многих сотнях догосударственных обществ, собранные антропологами [Murdock, 1981; см. также 4.1]. В качестве единственной имеющейся базы данных по миросистемам Чейз-Данн приводит исследование Рейна Таагеперы, собравшего сведения о территориальном размере и длительности существования более чем по 100 империй с 3 000 до н.э. по наши дни [Taagepera, 1978]. Однако империи - это либо один из типов миросистем (т.н. мир-империи по И.Валлерстайну), либо общество. Мир-экономики как наиболее широкие и пространственно размытые миросистемы выпадают из этого корпуса данных. Чейз-Данн не говорит о каких-либо принципиальных логических, методических новшествах или находках в исследовании нескольких миросистем по отношению, например, к сравнительно-историческому анализу стран что, по-видимому, объясняется отсутствием ярких достижений. Если методические новшества и есть, то они не отрефлексированы, поэтому, следуя рекомендациям Чейз-Данна, отсылаю читателя к соответствующим конкретным исследованиям [Ekholm and Friedman, 1982; Blanton and Feinman, 1984; Rowlands et al, eds., 1987].