Российский философ, филолог и писатель Олег Альбертович Донских узнал за свою жизнь немало интересных вещей: как находить темы для научных работ, тренировать свою память и «выживать» в Австралии. Об этом и многом другом он рассказал в нашей беседе.
Всегда возвращаюсь
— Служба на Дальнем Востоке повлияла на ваше мировоззрение?
— Армия — факультет ненужных вещей. Она повлияла на меня, но скорее отрицательно, чем положительно. Это был странный опыт, хоть и немного полезный. Но служил я в замечательном месте — сначала в Князе-Волконском, а потом в Бикине. Место красивее уссурийской тайги нужно еще поискать. Можете представить такое изумительное место: виноград, аралия, высокие деревья с лапчатыми темными листьями — маньчжурский орех, потрясающий запах лимонника…
— Почему в девяностых годах вы эмигрировали в Австралию?
— Есть общее представление, что люди едут к хорошему, но, по моему опыту, обычно уезжают от плохого. В девяностые здесь было опасно, мне не хотелось, чтобы с моими детьми что-то случилось. К тому же, мне поступило приглашение от университета имени Монаша — они хотели, чтобы я стал там исследователем по русской культуре и педагогике.
— Были ли у вас и вашей семьи трудности с языковым барьером?
— Дети поневоле оказались в англоязычной среде — школе и садике, поэтому у них проблемы с освоением языка были существенно меньше, чем у взрослых. Взрослым приходится сложнее: многие из приезжих языка не знают, потому что толком не общаются с австралийцами. Да и негде. У меня были проблемы с устным языком: читал-то я, естественно, много на английском, а вот когда начинал говорить, меня не очень хорошо понимали. Тогда я стал ходить на все семинары, на какие мог, общался с людьми, слушал их, читал учебники. Уже через 3-4 года я мог почти без проблем вести лекции на английском языке. Дома же мы говорили только на русском языке, поэтому дети могли поддерживать на хорошем уровне и русский, и английский язык.
— Раз вы там прижились, то почему решили вернуться?
— Где родился, там и пригодился. Я убежден, что если и уезжать насовсем, то надо делать это в очень молодом возрасте. Конечно, у меня появились там друзья, с кем-то из них я до сих пор поддерживаю отношения, но все равно это другое.
Вселенная Тютчева
— Олег Альбертович, что вы думаете о современном образовании?
— Я убежден, что наше образование деградирует. Вместо общих курсов преподаются какие-то очень частные вещи, и общей картины не возникает. Понимаете, легкость доступа к знаниям обесценивает их, и тогда они превращаются в информацию. Это очень гнусный процесс. К примеру, у нас совсем перестали учить стихи, а ведь это один из прекраснейших способов поддержания уровня памяти! Еще на нас влияет использование плееров – вместо того, чтобы прислушиваться, мы делаем громче звук. Из-за этого у нас падает слух. Это то же самое, что перестать видеть некоторые цвета. Так, если вы пользуетесь калькулятором, не сможете научиться считать в уме. От этого вы не погибнете, но у вас отключится представление о числе, ощущение числа, порядка чисел. По отдельности это все не так уж сильно влияет на нас, но в совокупности — да. Мне кажется, что мои статьи на эту тему, собранные в книгу под названием «Деградация», остаются актуальными до сих пор.
— О чем вы говорите со студентами на своих лекциях в НГУ?
— Хочется показать им специфику философии и обсудить ряд наиболее актуальных вопросов с нестандартной позиции. Я исхожу из того, что философия – это систематизированная рефлексия, попытка осмыслить важнейшие проблемы необычным образом. К примеру, власть может действовать только на свободного человека, но почему? Подобные вопросы мы и обсуждаем с моими студентами на лекциях. На курсе «Литература и философия» мы говорим, например, о том, как формируется позиция писателей, какого писателя можно считать философом, и наоборот.
— Расскажите, пожалуйста, о своей серии книг «Здравствуйте, господин человек!».
— Это была общекультурная программа — переиздание забытых книг, которые очень важны. Она выходила в издательстве «Сова», которое основала потрясающая женщина, главный редактор Ольга Владимировна Смирнова. Мы напечатали четыре книги, в частности, книгу одного из самых знаменитых англичан XIX века Джона Раскина. Сейчас его мало кто помнит, но в свое время его 80-летие отмечали торжественнее, чем 80-летие королевы Виктории. Он был критиком, не любил индустриализацию, писал, что все должны стать ремесленниками.
Мы планировали выпустить еще как минимум три книги, но издательство было погублено. Одна из этих книг — «Теория праздного класса» Торстейна Веблена — заложила основы институциональной экономики. Веблен рассматривал вопрос о необходимости избыточного потребления, о том, почему многие богатые люди покупают обычные вещи в десять раз дороже. К примеру, наши олигархи не могут жить по-другому, иначе их выкинут из привычного им общества. И это принципиально нарушает марксистские законы ценообразования.
— Какие свои работы вы считаете значимыми?
— Однажды я читал стихотворение Тютчева «Эти бедные селения», и понял, что оно очень похоже на «Небесный Иерусалим» Блейка. И чем больше я сравнивал их различные произведения, тем больше понимал, что у этих очень разных поэтов, которые совершенно точно не знали друг о друге, странно совпадают некоторые черты их мировоззрения. Это поразило меня. Пока я сравнивал их, я написал несколько статей на эту тему, построил Вселенную Тютчева. Я считаю, что это хороший результат.
— Над какими проектами вы работаете сейчас?
— На научной конференции «Метаморфозы культуры: Inter arma non silent Musae», которая проходит в рамках Международного научного форума «Наследие», я выступил с докладом о том, как экономическая жизнь русских поэтов отражается в их стихах, в их психологическом настрое. Примерами таких стихов являются «Разговор книгопродавца с поэтом» Пушкина и «Последний поэт» Баратынского.
В процессе подготовки доклада я обнаружил интересное отличие между поэтами XVIII и XIX века: если в XVIII веке обсуждаются некие аспекты в денежных отношениях с высоты божественной, то у поэтов XIX века есть ощущение того, что эти отношения губят их самих. Они понимают, какое колоссальное давление деньги оказывают на человека, что они могут его травмировать, заставляют им подчиняться. И они определяют свой век как век «железный». Подводя итоги XIX века в поэме «Возмездие», Блок написал: «Век девятнадцатый, железный, воистину жестокий век!».
Также из моих последних работ — статья «Личное дело духовной культуры», посвященная специфике библиотек от Ашшурбанипала до наших дней, статьи, посвященные проблеме формирования общих понятий в истории античной культуры, статья, посвященная очень важной для меня теме «Первая мировая война как спусковой крючок новейшей истории». И этим летом в Австрии вышла на английском языке книга «Evolutionary Environments. Homo sapiens – an Endangered Species?», над которой мы работали больше пяти лет с доктором Вольфгангом Зассиным (в свое время я приглашал его в Новосибирск, и он выступал в НГУ с докладом), с нами сотрудничали еще три человека: замечательный переводчик и историк, специалист по венгерской культуре Александр Аркадьевич Гнесь, синолог, профессор НГУ Сергей Александрович Комиссаров и китайский профессор Лю Депей. В этой книге обсуждаются разные аспекты культуры современного человечества. К слову, недавно я вернулся в журналистику, снова начал писать колонки, но в электронном издании, а не в ныне уже легендарной газете «Вечерний Новосибирск».
— Что вы ответите тем, кто сомневается, что после факультета философии найдет себе работу?
— Если думать только о том, чтобы найти работу, то тогда нужно выбирать не убиваемую профессию – например, специальность повара. Но если вы хотите выбрать что-то для души, это совсем другое. У нас образование развивается в странном ключе: с одной стороны, индивидуальная траектория обучения, которая строится на способностях, а с другой стороны, все время говорят, что нужно четко определить, какие профессии сейчас востребованы, и туда устремляться. Это радикальное противоречие. И поэтому здесь нужно выбирать. И я бы сказал очень простую вещь насчет философии: это учение о свободе. А свободный человек может стать тем, кем захочет.
Беседовала Анастасия Кузнецова
