40 русских Снарков

«Охота на Снарка»— The Hunting of the Snark — сюрреалистическая поэма Льюиса Кэрролла с элементами абсурда, написанная в 1876 году. Повествует об охоте команды из десяти героев, чьи имена начинаются с английской буквы В (Bellman, Butcher, Beaver и т.д.), за таинственным существом – Снарком.
"Здесь мы Снарка найдем!" – Барабанщик изрек,

И, сказав это, он перенес

Всех своих моряков с корабля на песок,

Нежно взяв их за пряди волос.

— Виктор Яковлевич, Ваш перевод «Охоты на Снарка» был сделан много лет назад. Почему Вы в юности заинтересовались именно этим произведением?

— Английский язык я хорошо знал еще со школы. Мне довелось изучать его в известном «рассаднике будущих эмигрантов», школе № 130 Новосибирского Академгородка. В детстве Кэрролл в русском переводе не был моим любимым автором, но у меня имелся английский текст «Алисы в Стране чудес» и «Алисы в Зазеркалье», изданных в СССР в 1966–67 гг., который я время от времени читал.

Летом 1973 года, перейдя на третий курс ФЕН НГУ, я проходил зоологическую практику. В поселке Карасук в книжном магазине я увидел сборник «Мастерство перевода» со статьей Нины Михайловны Демуровой «Голос и скрипка» о переводах Кэрролла. Нина Михайловна – известный литературовед, замечательный переводчик обеих «Алис». Ее статья и подвигла меня на перевод «Охоты на Снарка».

Виктор Яковлевич Фет — биолог, поэт. Родился в 1955 г. Окончил Новосибирский госуниверситет в 1976 г. С 1988 проживает в США. Профессор университета имени Дж. Маршалла (Хантингтон, Западная Виргиния). Занимается изучением систематики и филогенеза скорпионов методами современной молекулярной биологии. Автор поэтических сборников «Под стеклом» (Новосибирск, 2000), «Многое неясно» (Новосибирск, 2004), «Отблеск» (Новосибирск, 2008), «Известное немногим» (Новосибирск, 2013) либретто мюзикла «Доллина доля, или мутантный Мутон», поэмы «Натуралист».


Виктор Фет за работой

Первую версию перевода я закончил, еще учась в НГУ на четвертом курсе, и отправил Демуровой в Москву. Нина Михайловна сразу же прочитала переданную ей с оказией рукопись и указала на ее плюсы и минусы. Мы много переписывались, обсуждая трудности и нюансы перевода. Хронологически мой перевод был первым. Первый вариант был закончен в мае 1975 года, и рукопись распространялась среди знакомых и в самиздате уже в 1976 году. После окончания НГУ я уехал работать зоологом в Бадхызский заповедник в Туркмении. Там я урывками продолжал работать над переводом. Вторая моя версия была завершена в июне 1981 года, отправлена Демуровой и пущена «по рукам» среди друзей. Время от времени я делал попытки напечатать перевод, но безуспешно. Потом я уехал в Америку. Впервые мой перевод опубликовали уже в 2001 году в сборнике поэзии и переводов НГУ «К востоку от Солнца». К тому времени уже было издано восемь переводов других авторов, в том числе получивший наибольшую известность перевод Григория Кружкова. На сегодняшний день существует уже около 40 полных переводов «Охоты на Снарка».

И с надеждой пытались его отыскать,

И с наперстком в руках подстеречь,

И на вилку его, и на вексель поймать,

И на смех, и на мыло привлечь.

— Почему Вы теперь решили вернуться к Снарку?

— Это решил не я. Ко мне обратился Майкл Эверсон из издательства Evertype. Это удивительный человек, энтузиаст, один из создателей Юникода (стандарт кодирования символов письменности) издающий произведения Льюиса Кэрролла на всех языках мира, включая редкие. Он захотел издать мой перевод. Когда я сказал, что существует много различных переводов «Охоты на Снарка» на русский язык, то Эверсон предложил мне составить их список–библиографию и включить в книгу. Однако, чтобы не вводить в заблуждение читателя, я написал к этой библиографии небольшие аннотации.

И по-польски пытался я все рассказать,

И по-гречески предостеречь,

И по-древнееврейски – но мог ли я знать,

Что нужна здесь английская речь?...

— А что Вы имеете в виду, говоря «чтобы не вводить в заблуждение читателя»?

— Знаете, некоторые люди «оттаптываются» на 66-м сонете Шекспира: «Измучась всем, я умереть хочу». Можно насчитать более 20 переводов на русский язык, и большинство из них не лучшего качества. Видимо, существуют тексты, которые вызывают нездоровый интерес. К сожалению, это случилось и с «Охотой на Снарка».

Из существующих 40 переводов только 5 или 6 можно назвать переводами. Среди них переводы Кружкова, Пухова, относительно недавняя работа минского переводчика Москотельникова. Я также включаю в этот список свой перевод. Что касается остальных, то в русском языке есть такое слово стёб. Я перевожу его как жесткое издевательство, смешное, главным образом, для самого автора. Народ развлекается, «оттаптывается» на Снарке.



«Браконьера всегда сторонился Бобер И боялся его как огня». Рисунки Генри Холидея

Есть совершено ужасающие переводы, сделанные вполне профессиональными поэтами. Так, существует перевод, где достаточно сказать, что одно из существ Bandersnatch (Брандашмыг) назван Шоблоцапом. Представляете, каким языком он сделан? В одном переводе кэрролловского персонажа Бобра перевели как Стервеца, а в другом как Стукача, которого «мочит Мясник». В свою очередь персонажа Butcher (Мясника) один из переводчиков назвал Бойскоттом – то есть забойщиком скота с двумя буквами «т», чтобы звучало по-английски. Другой назвал его Бойневладелецем, что и выговоришь-то не сразу, хотя это и остроумно. У некоторых он просто Бандит или Бандид. Есть перевод, где встречаются такие слова, как «снаркоманы» и «снаркаши». И это еще приличные варианты!

— Возможно, речь просто идет о пародиях?

— Я понимаю пародии, понимаю пересказы и вольные пересказы, но почему все они называют автором Кэрролла? Даже у Лермонтова написано «из Гете», то есть по мотивам. Как относиться к такому переводу, если он издан в серии «Шедевры мировой литературы»?

«Охота на Снарка» – не пародия. Достаточно вспомнить, что поэма была посвящена 10-летней девочке Гертруде Четтуэй. Логично было бы переводить так, чтобы не стыдно было ей показать.

— А как Вы сами объясняете обилие таких переводов?

— Есть мнение, что «Охота на Снарка» – это нонсенс, абсурд. А раз так, значит, никто не знает, о чем в поэме идет речь. Значит, можно сочинять что угодно, подражая Хармсу, Кэрроллу из «Алис», можно писать даже нецензурно.

Но дело в том, что Снарк – это не тот нонсенс, что у Хармса. Это даже не тот нонсенс, что в «Алисе». Алиса – детская книга, и все словесные игры там для детей. В «Снарке» вообще нет словесных игр, там абсурд сюрреалистический, ситуационный и довольно мрачный. «Охота на Снарка» – это вещь особая, которую нужно смотреть в контексте кэрролловского творчества. Переводчики охотно вставляют туда черный юмор, но если посмотреть оригинал – его там нет.



Bellman, Banker and Butcher

В переводах на русский язык, даже хороших, зачастую происходит следующее: соблюдая Б-принцип Кэрролла (имена всех охотников на Снарка начинаются на «Б») предводителя экспедиции, персонажа Bellman называют Боцманом (я и сам так поступил вначале). Это очевидный выбор, потому что других морских терминов на «Б» нет. Но дальше он входит в образ и начинает ругаться, как боцман! А ведь Bellman вообще не моряк. Он – капитан корабля, но вполне штатский человек. Если посмотреть на иллюстрации художника Генри Холидея к оригиналу, которые одобрил сам Кэрролл, то Bellman изображен в виде благообразного бородатого старика, который звонит в колокольчик. Не корабельный колокол, а колокольчик, которые раньше были у спикеров или учителей.

Кроме того, очень велико портретное сходство этого персонажа со знаменитым поэтом Альфредом Теннисоном. Теннисон был лирик, романтик, но уж никак не боцман с его специфическим грубоватым языком.

Как только мы называем персонажа Боцманом или Балабоном (как в самом известном переводе Григория Кружкова), мы «переводим регистр». Образно говоря, вместо фортепианного концерта Шопена получается, в лучшем случае, рок, а то и рэп. Несмотря на всю остальную богатую фантазию Кружкова, само слово «балабон» сразу задает определенный тон и позволяет «включать» сленг. Да еще и веселые сюрреалистичсеские картинки художника Леонида Тишкова придают «атмосферы».



«Охота на Снарка». Перевод Григория Кружкова, иллюстрации Леонида Тишкова

Это все равно, что в перевод произведений Гете или «Евгения Онегина» добавить сленга, причем современного сленга. Например, в переводе Гандельсмана, очень хорошего поэта, есть такие слова, как «шмотки». Конечно, во времена Кэрролла существовали сленг и низкий штиль, да только он их не использовал.

— В первой версии перевода у вас Bellman — Боцман, во-второй – Барабанщик.

— Мне ни тот, ни другой не нравятся. Барабанщик придает некоторую военизированную окраску произведению. Но идеального варианта я не нашел. Большинство переводчиков, конечно, старается сохранять Б-принцип. Но, на мой взгляд, это не самое главное. Кэрролл сам говорил, что не знает, почему все персонажи начинаются на «Б» (хотя, заметим, и зловещий Буджум тоже начинается с этой буквы!). Если что-то приносить в жертву, то этот принцип. Кормчий, глашатай, предводитель, спикер – где-то в этом направлении нужно думать. И такие переводы встречаются.

— А как насчет перевода самого слова Снарк?

— Снарка переводили как Змеря, Верпа, Чудоюда, Крысь — очень милое слово, причем женского рода, но к Снарку отношения не имеющее. «Охота на Смарка», «Охота за Нарком», «Охота на Угада». Я изначально называл его Драконогом, но, как и большинство переводчиков, позднее оставил транслитерацию английского имени.

— Виктор Яковлевич, а у Вас в воображении сформировался какой-то образ Снарка?

— Нет, совсем нет. У меня даже есть шуточная зоологическая статья, посвященная классификации Снарков. Говоря о Снарке, Кэрролл нарочно дает противоречивые указания. Но, конечно, в контексте охоты, очевидно, что речь идет о позвоночном животном. Кстати, у Кэрролла нигде не написано, что это — чудовище. Просто потом начались иллюстрации и фантазии иллюстраторов.

В своей статье я написал, что, судя по признакам, существует три вида снарков: птица, млекопитающие и Буджум: существо, в которое Снарк то ли превратился, то ли не превратился в финале.

И они до заката искали толпой,

Но следа не нашли никакого

Там, где Снарка настиг безымянный герой,

Где он молвил последнее слово.

В этот миг он пропал – незаметно для всех,

Без волнения, крика и шума,

В этот миг прервался его радостный смех, –

Видно, Снарк о к а з а л с я Буджумом.

— Кстати о финале! Скажите, пожалуйста, а Кэрролл оставил какие-то пояснения, чем все-таки закончилась поэма?



— Неизвестно. «Охоту на Снарка» иллюстрировал Генри Холидей. В финальном рисунке Кэрролл сам объяснял Холидею, что не нужно рисовать никаких чудовищ, чтобы не возникало образов. Более того, существует неопубликованный рисунок Холидея, где изображен Буджум. Кэрролл забраковал его именно по этой причине, о чем он сам писал. Когда его спрашивали, что значит Снарк и Буджум – он отвечал, что не знает. В некотором смысле Снарк – это одно из первых приближений к сюрреализму, то есть игры на том, что слова не имеют за собой смысла.

— В апреле Вы сделали доклад о существующих русскоязычных переводах «Охоты на Снарка» на конференции Североамериканского общества Льюиса Кэрролла в Вашингтоне. Расскажите немного об этой конференции.

— Это не совсем научная конференция. На ней было несколько десятков участников и семь выступавших с получасовыми докладами. В своем докладе я проследил историю «Снарка» в России, которая началась в 1958 году цитатой из переведенной с английского книги Норберта Винера «Кибернетика». Переводчик тогда решил, что Снарк — это морское чудовище. Потом было очень много цитат и фрагментов, в основном, в эпиграфах. «Охота на Снарка» была мало известна, пока в 1991 не были напечатаны переводы Григория Кружкова и Михаила Пухова. Все это я рассказывал на конференции с подробными пояснениями насчет качества и количества этих переводов. Людям, не знающим русского языка, очень трудно объяснить эти моменты. Для того чтобы объяснить, как перевели слово с английского на русский, приходилось переводить его обратно с русского на английский.

— Ох, Вы, наверное, намучились!

— Не то слово! Мне пришлось переводить такие слова, как «шмотки», снаркотики и проч. Например, один переводчик называет Буджума Злодюка. «Boojum is Zlodiuka (an invented childish word from zlodei, evil-doer). Boojum is Biaga (close to childish biaka, a nasty); Snarkoman, Snarkotic, and Snarkenstein; dozens of invented words, Jabberwocky-style. Snark is Nark, as in narcotics, Boojum is Narkom, which means People’s Commissar (narodnyi komissar)», – вот примеры кратких пояснений, которые приходилось делать к разным переводам. Это было отдельное упражнение для переводчика.

— Какое впечатление произвел Ваш доклад?



— Он понравился. Люди подходили, хвалили, для них это все было очень ново и неожиданно. Кэрролловские энтузиасты – они, в основном, даже не литературоведы, а коллекционеры, библиофилы, иллюстраторы. На конференции было несколько специальных докладов об иллюстрациях разного стиля – это бесконечная тема. Был иллюстратор-канадец, который возрождает технику гравюр на дереве. Был интересный доклад про фотографию 19 века, так как Кэрролл — один из первых фотографов.

Что касается «Снарка», то переводов этой поэмы на другие языки немного, по «Алисе» их существует гораздо больше. В частности, сейчас издательство Evertype переводит «Алису в стране чудес» на все языки, для которых раньше не существовало переводов. Мне удалось найти переводчиков на многие новые языки: уже сделаны киргизский, алтайский, шорский переводы, идет работа на якутском, хакасском, татарском, марийском и прочих. Интересно, что для работы многие будут использовать перевод Нины Демуровой, потому как большинство не знает английским язык времен Кэрролла достаточно хорошо. Однако издатели считают, что такой перевод – это нормально.

Внимание к «Снарку» в России – это исключение из правил. «Охота на Снарка» переведена не на все основные языки, и уж точно ни в одном другом языке не существует столько вариантов. Понимаете, на Западе это произведение воспринимается по-другому, и потому нет традиции делать из «Снарка» что-то пародийное или абсурдное. В основном, «Охоту на Снарка» интерпретируют как ранний сюрреализм.

— Так как же нужно и можно ли вообще идеально перевести «Снарка»?

— Пытаться можно. А можно ли идеально – я не знаю. Но люди пробуют переводить и многое им удается, а многое – нет. Вы скажите, кто я такой, чтобы это заявлять, ведь я один из них. Но, знаете, я первопроходец и аутсайдер. Я сделал свой перевод много лет назад и с тех пор больше не трогал The Hunting of the Snark, и не общался ни с кем из других переводчиков, пока не взялся за составление библиографии. Конечно, мне в некотором смысле было проще — ведь я был первым. Конечно, мой перевод несовершенен. Но я старался следовать советам Демуровой. Фактически, она меня долго и тщательно учила, и, следуя ее принципу, я старался быть как можно ближе к автору.

Я считаю, что в переводах «Снарка» главное две простые вещи – это такт и вкус. Без них никуда, уже не говоря, конечно, о том, что стихи надо уметь писать. Разумеется, никто не требует от переводчика, чтобы он переводил сонеты Шекспира русским языком XVII века. Но в тоже время нам видно, нам режет глаз, когда Шекспира переводят современным языком. Ведь и язык Пастернака, одного из самых известных переводчиков Шекспира, это язык не современный нам.

— А теперь Вы не хотели бы снова перевести «Снарка?»

— Нет, я не думаю, что я буду снова переводить его на русский язык, это не к чему. Сейчас я написал повесть под названием «Алиса и путешественники во времени», она не имеет отношения к «Снарку», но связана с Кэрроллом. Это — фантастика, куда я поместил все свои любимые идеи об истории науки и «Алисы». Сейчас она находится в печати. Я вообще не уверен, что сегодня взялся бы переводить Снарка, если бы не сделал это много лет назад. Это одна из самых непереводимых вещей, потому что она находится не в контексте эпохи. Я не могу сказать, чей перевод на русский язык наиболее близок к оригиналу. Пожалуй, Москотельникова, пожалуй, Пухова, но там есть много строчек, не подходящих под мои критерии. Кружков хорошо пишет стихи, но это, мне кажется, вовсе не то…

— А что — то?

— Трудно сказать, верный перевод, он пока ускользает, в точности как Снарк.

Дина Голубева