Почему сибирским ученым полезно знать маньчжурский язык

Недавно в НГУ прочла курс лекций ведущий российский маньчжуровед, заведующая отделом Дальнего Востока Института восточных рукописей РАН Татьяна Александровна Пан. В интервью пресс-службе НГУ она рассказала, какие возможности в области изучения экзотического нынче направления «маньчжуроведение» есть у сибирских молодых специалистов (у студентов НГУ, в частности) и почему именно новосибирская школа маньчжуроведения способна положить начало новому витку исследования приграничных территорий.

Маньчжуроведение было в программе преподавания во всех странах мира до начала XX века. Когда Китаем правила династия Цин (1644–1912), официальными языками были китайский и маньчжурский, на которых осуществлялись все дипломатические контакты. Однако после падения маньчжурской династии и переходом всего делопроизводства на китайский язык маньчжурский перестали преподавать во всех главных вузах России. По определению Татьяны Пан, современное маньчжуроведение ― это комплекс гуманитарных наук, изучающих источники на маньчжурском языке по истории, культуре, идеологии и религии династии Цин (1644–1912) и народов, населявших цинскую империю, а также современных маньчжуров и народа сибэ.

— Почему, на Ваш взгляд, необходимо развивать школу маньчжуроведения именно в Сибири, в Академгородке, в частности?

— С начала XX века маньчжуроведение стало прикладной наукой для изучения тунгусо-маньчжурских языков, и здесь стоит поговорить о Новосибирске. Когда начал формироваться Академгородок и строился госуниверситет, сюда были приглашены ученые из Москвы и Петербурга, в том числе и Валентин Александрович Аврорин, владевший маньчжурским языком и ставший впоследствии первым деканом гуманитарного факультета НГУ. Благодаря ему и его супруге, Елене Павловне Лебедевой, в университете при поддержке Института филологии СО РАН была создана довольно сильная школа по изучению тунгусо-маньчжурских языков.

Ученицей новосибирских ученых-маньчжуроведов была и Людмила Васильевна Тюрюмина, сотрудник Института археологии и этнографии СО РАН. Сейчас она — единственный человек в Сибири и на Дальнем Востоке, который работает с документами на маньчжурском языке.

Если продолжать разговор о новосибирской школе востоковедения, то стоит вспомнить, что именно здесь известный археолог-востоковед Виталий Епифанович Ларичев осуществил проект по изданию переводов с маньчжуркого языка историй некитайских династий Ляо, Цзинь и Юань. Переводы историй Цзинь и Юань были впервые выполнены членами Пекинской духовной миссии Розовым и Каменским и более ста лет хранились в Санкт-Петербурге в Институте восточных рукописей РАН. Перевод маньчжурской версии «Истории династии Ляо» был полностью сделан Тюрюминой.

Издание маньчжурских переводов историй трех династий с комментариями и большими вступительными историческими очерками, написанными новосибирскими историками, — это гордость и достижение новосибирской школы в изучении некитайских династий, и основание для дальнейшей исторической работы. Другое дело, что не со всеми переводами я согласна, но это вполне нормальный случай для переводческой деятельности.

— От советских учёных перейдём к молодым специалистам. Татьяна Александровна, как думаете, какая мотивация может быть у сибирских студентов в изучении маньчжурского языка?

— Изучение маньчжурского крайне важно для сравнительного языкознания. Это необходимо для специалистов, которые занимаются языками Сибири, в частности, нанайским и эвенкийским. Можно взять официальный язык или фольклор и сравнивать с тем, что собирали европейские исследователи в начале века по Сибири. Маньчжурский хорош еще и тем, что маньчжурская письменность зафиксировала состояние языка с конца XVI века до его современного разговорного варианта ― сибинского диалекта маньчжурского языка. Благодаря этому можно проследить динамику развития языка и особенности различных литературных стилей. Помимо этого, маньчжурский язык актуален для археологов, поскольку на нем есть описания различных обрядов и церемоний, большинство из которых почти не изменились до наших дней. У меня есть такой пример: мы через сибинские захоронения в Синьцзяне смогли восстановить принципы построения древних захоронений на Дальнем Востоке, потому что, перейдя в Синьцзян в середине XVIII века, народность сибэ сохранила свои погребальные традиции и систему расположения могил на родовом кладбище.

Поэтому мотивация для изучения маньчжурского языка у студентов НГУ есть. В Новосибирске нет своих архивов, однако много вещей выложено на сайтах, поэтому люди, которые хотят заниматься этой темой, могут найти материалы. С другой стороны, в Сибири все еще есть носители тунгусо-манчжурской культуры, думаю, сибирским молодым специалистам есть, что изучать. Возьмем Республику Тыва, в прошлом ― Урянхайский край, находившийся до 1912 года под властью маньчжурской династии Цин в управлении Китайской палаты внешних сношений, регион, который, в принципе, в России не очень изучается. А если кто-то его изучает, то не может понять многие важные аспекты, так как вся историческая документация велась и на маньчжурском языке. Алтай и близлежащие к нему территории ― это районы, которые находились в непосредственном контакте с Цинской династией.

— Получается, маньчжуроведение представляет особую ценность для Сибирского региона?

— Вся территория Монголии, Синьцзяна и Юга Китая были объединены в период правления Цяньлуна во второй половине XVII века. И до сих пор открыт вопрос, как представители маньчжурской династии управляли таким многонациональным государством.

Есть специалисты, которые занимаются управлением Тибета по маньчжурским документам. Во время лекций я рассказывала, что маньчжурские и китайские варианты одних и тех же документов могут различаться. Очень часто документы в переводе с маньчжурского на китайский редактировались, поэтому китайского языка недостаточно для изучения окраинных территорий. Поскольку и Китай, и Россия ― многонациональные государства, то можно искать варианты решений национальных проблем, исходя из знаний о территориях. Сейчас китайские ученые начинают поднимать документы цинского периода, потому что хотят знать, как можно в мире сохранять на протяжении почти 200 лет практически федеративную территорию. Нам важны пограничные связи между Россией и Китаем, и для Сибирского региона это особо актуально.

Одним словом, современному этнографу в Сибири есть чем заняться. У НГУ налаженные связи с Синьцзяном, поэтому есть возможности студенческих командировок и полевых экспедиций. В силу исторических событий в Китае в середине XIX века более 4 тысяч сибинцев с их семьями были переселены из Маньчжурии в Синьцзян, где они до сих пор проживают компактно в долине реки Или, продолжают говорить на сибинском диалекте маньчжурского языка и сохраняют свои обычаи. Студенты-востоковеды, проходя практику в СУАР и приграничных территориях, могут собрать много полезной информации, надо просто знать, куда идти и что смотреть. Я вижу большие перспективы для развития школы востоковедения НГУ с использованием маньчжурского языка и местной специфики этого университета, тут стоит помнить о наследии исследователей из Института филологии: Е.П. Лебедевой, В.А. Аврорина, их учеников – Л.М. Гореловой, А.М. Певнова, Л.В. Тюрюминой и других.

Я бы предложила НГУ последовать примеру Восточного института во Владивостоке, который был создан в конце XIX века как центр практического востоковедения. В начале века у них были экспедиции по странам Дальнего Востока с обязательными отчетами в «Известиях Восточного института».

— А как обстоят дела с изучением маньчжуроведения в России и в мире?

— Сейчас мировое маньчжуроведение развивается благодаря энтузиастам. Стоит отметить, что сейчас этой темой очень активно занимается европейская и китайская молодежь. Возможно, это обусловлено нетрадиционностью и своеобразной экзотичностью этого направления науки.

Фрагмент императорского диплома на маньчжурском языке. Рукопись, 1726 г.

В Сорбонне, например, я читала курс маньчжурского языка и лекции по коллекциям ИВР РАН, где находится самая старая и самая большая коллекция рукописей на маньчжурском. Стоит отметить, что вся история маньчжуроведения концентрировалась на протяжении двух веков в Петербурге. И школа изучения маньчжурских рукописей находится там же. В Новосибирске есть очень хорошая платформа для практического востоковедения, в то время как сила Петербургской школы в том, что она основана на изучении классической произведений рукописного материала.

— А что касается зарубежной школы маньчжуроведения и востоковедения, в целом? Наверняка, есть студенты и молодые специалисты, желающие заниматься этим направлением науки за границей?

— Традиционно маньчжуроведение развивалось в Европе, поэтому есть отдельные выдающиеся ученые в Германии, Италии, сейчас появились молодые ученые в Чехии, Венгрии и Бельгии. Очень сильные школы в США, Китае, Японии и на Тайване. Сейчас много талантливой молодежи предпочитают поступать в магистратуру или аспирантуру за границу. Но здесь есть свои подводные камни.

В частности, на Восточном факультете СПбГУ многие китаисты хотят ехать в магистратуру в Китай, но здесь возникают проблемы по возвращении. Мы, например, уже в магистратуре готовим ребят к тому, чтобы поступать к нам в аспирантуру. То есть тема магистерской диссертации связывается с его будущей темой аспирантской диссертации, также, что немаловажно, уже на этапе магистратуры устанавливается связь с научным руководителем.

Ilan hacin-i hergen kamcibuha hacin-i gisun «Разговоры, записанные на трех языках». Маньчжурский, монгольский, китайский языки. Ксилограф, 1830 г.

Ориентируясь на зарубежный Запад или Восток, молодые учёные часто забывают, что вернуться обратно и войти в научную среду бывает очень трудно. Я считаю, что ориентация на иностранную магистратуру или аспирантуру в таких случаях не оправдана.

Нужно знать разные научные подходы и школы, но база должна быть своя. Российская наука, в частности, российское востоковедение имеет долгую и богатую традицию, которая не сравнима ни с одной европейской. При этом европейская школа востоковедения, безусловно, сильна, но она всегда развивалась параллельно с российской. Надо отметить, что мы не оторваны от европейских коллег. Я имею возможность обсудить с ними любой научный вопрос и принимаю участие в научных конференциях в Европе. Мы им интересны, так как являемся носителями другой научной культуры.

Однако при всем вышесказанном, мобильность необходима. Поэтому я поддерживаю идею Центра языка и культуры Китая и кафедры востоковедения ГИ НГУ приглашать с лекциями учёных из Москвы и Петербурга. Это даёт студентам уникальную возможность познакомиться с исследованиями специалистов из разных регионов. Ведь университет должен показать студенту все основные возможности научного и практического развития. Разные научные школы дают студентам возможность думать в том или ином направлении. И эту традицию надо изо всех сил поддерживать.

Daicing gurun-i iooni bithe «Полная книга Великой Цин». Словарь. Маньчжурский и китайский языки. Ксилограф, 1713 г.

— А есть ли сведения о том, какое влияние оказала маньчжурская культура на Сибирь?

— Маньчжурская культура, безусловно, повлияла на южно-сибирские регионы, например, нанайские иконы очень часто имеют китайские иероглифы, и на них изображены некоторые китайские духи. Более того, под влиянием тибетского и китайского буддизма в монгольском и бурятском шаманизме появилось представление об аде с десятью залами и судьями Однако сейчас не изучена степень маньчжуро-китайского влияния на сибирские народы. Думаю, что у молодых ученых НГУ есть замечательная перспектива расширить свой кругозор и научные поиски, если посмотреть на историю, этнографию, археологию приграничных с Китаем регионов с учетом сведений, которые дают источники на маньчжурском языке.

Спецкурс Татьяна Пан в НГУ был организован при поддержке Центра языка и культуры Китая ГИ НГУ и кафедры востоковедения ГИ НГУ.

Татьяна Александровна Пан — ведущий научный сотрудник ИВР РАН, заведующая отделом Дальнего Востока. Преподавала краткий курс по маньчжурскому языку в университете Сорбонна, по маньчжуроведению в Амурском государственном университете, читает спецкурсы «Введение в маньчжуроведение», «Маньчжурский язык» «Исторический и филологический комментарий литературного памятника» на Восточном факультете СПбГУ. Является членом постоянной Международной алтаистической конференции (Permanent International Altaistic Conference – PIAC), членом Международного общества по изучению шаманизма (International Society for Shamanic Research – ISSS), а также членом редколлегии итало-немецко-русской монографической серии Aetas Manjurica (Исследования по маньчжурской истории и библиографии), член редколлегии и составитель периодического издания Altaica, заместитель главного редактора журналов, издаваемых ИВР РАН: «Письменные памятники Востока» и английского журнала «Written monuments of Orient». Издано около 200 работ.

Анна Романенко