Студентка 2-го курса, Даша Слепнева, стала гостьей ректорского бала в Crystal Hall. Предлагаем вашему вниманию её репортаж о событии.
Уютный, мягкий и тёплый вечер пятницы. Возле концертного зала «Crystal Hall» машины буквально нагромождены друг на друга. Снега не видно — всё заполнено железом.
Мы с моей напарницей, фотографом Настей, заброшены на праздник света, танцев и кринолина по работе — нам нужно сделать репортаж. Мне нужно попытаться описать всю красоту и пышность бала словами, Насте — приручить щелчком затвора «Кэнона» самых строптивых танцующих. В общем, развлекаться нам не светит.
Бодро шагаем по скользкой, до основания пропитанной табаком лестницы. Проходим мимо секьюрити, которые выглядят так, словно их одевал сам Иисус.
— Ваши билеты, пожалуйста.
Протягиваю две бумажки, зажатые в потном кулаке.
— Таак, у вас девятый стол. Приятного вечера.
Прохожу к диванчикам, которые стоят позади охраны, смотрю вниз, на лестницу, и у меня просто отваливается челюсть. Приятного вечера? Приятного?! Да у меня за минуту развился комплекс неполноценности! Красивые, как лесные нимфы, девушки в платьях всех расцветок и фасонов кокетливо улыбаются парням в элегантных костюмах.
Элегантных? Нет, это слово слишком безоценочно. Какой там — одежда сидит, как влитая, словно парни родились в ней и тут же пошли на бал. Костюмах? Ещё чего — некоторые пришли в форме гусар XVIII века! Кажется, что они вот-вот лихо подкрутят усы (все разом, да), вскочат на коней, и, тряся саблей, протаранят концертный зал.
Замечаю нескольких знакомых парней и опять удивляюсь: в жизни они — застенчивые физики, здесь же — благородные аристократы, которые держат голову только прямо. Однако, как людей меняет одежда.
Грустно смотрю на себя в зеркало во всю стену, слева от лестницы. Я не стала наряжаться — просто надела любимое чёрное платье, сунула в уши серёжки и помчалась. Как всегда. Теперь я понимаю, как ошиблась — мой облик совсем не вяжется со всеобщей феерией.
— Знаешь, — говорит мне Настя, — в прошлом году некоторые жаловались, что пресса не одевается так, как подобает. Мол, «пусть они тоже наряжаются, а то выбиваются». Но мы же на работе.
Мы спускаемся вниз, пытаясь слиться с разноцветным клубком из яркой ткани. Получается откровенно плохо. Настя разговаривается с подругой, та поднимает подол платья. Под ним оказывается плотный каркас, как у барышень XVI века. Всё серьёзнее, чем я думала.
Наконец я решаю выбраться в основной зал. Капелькой воды протискиваюсь мимо людей и бетона. В зале тускло— источники света закрыты полупрозрачной белой тканью. Плюс сам свет почему-то кажется красноватым. Вдоль стен стоят круглые столы, накрытые белой скатертью. Нахожу наш столик и желудок предательски урчит — у меня маковой росинки во рту не было, а тут целое великолепие: курица в панировке, курица в непонятном разноцветном соусе, суши, пиалы с супами, сэндвичи, четыре вида булочек и ещё куча непонятных мне закусок. Венчает пирамиду счастья шампанское.
У меня буквально текут слюни, но я держу себя в руках — из соображений здравого смысла. Присаживаюсь на стулья, тоже накрытые белой тканью. Поднимаю голову вверх — там, оказывается, балкончик. Замечаю ректора, проректора, преподавателей и деканов. Все, ну абсолютно все, выглядят счастливыми.
Подбегает Настя.
— Начнётся, сейчас начнётся.
— Такие мероприятия никогда вовремя не начинаются, — говорю.
Тарататам… В эту же секунду меня оглушает музыка. Кто бы сомневался. Толпа оживляется и начинает строиться в ровные ряды. На танцпол выходят ведущие и объявляют о начале бала. Говорят какие-то простые и незамысловатые вещи, которые я даже не запоминаю. Зато потом начинается феерия. Толпа распределяется по парам, делится, словно сотни бактерий, и начинает танцевать полонез.
Настя уносится фотографировать, а я просиживаю платье добрых два танца. Просто не могу оторваться от этого сказочного, разноцветного нечта. Потом я понимаю, что мне, вообще-то, нужно собирать комментарии, и озираюсь по сторонам. Возле меня сидит миловидная женщина. Обращаюсь к ней и тихонько включаю диктофон.
— Почему вы сегодня не танцуете?
— Да вот, как-то не пришлось.
— Первый раз на балу?
— Да, в первый. Работаю в НГУ, а пришла только сейчас.
— И как вам?
— Просто потрясающе! Нет слов! Всё просто волшебно!
— Согласна с вами. Только, по-моему, зал подкачал— слишком мал для стольких пар.
— Да уж, это точно!— эмоционально вскликивает она, — надо было в другом месте. Они, бедные, развернуться не могут.
Вот это в точку. В зале, где танцует только половина записавшихся на репетиции, нет места вообще ни для чего. Кадриль, тампет, многочисленные вальсы — танцы, для которых нужен простор, который не суждено получить никому — все пришли танцевать и не собираются делиться даже толикой пространства. Пары жмутся к друг другу и не выводят ни одного па так, как нужно. Это, кажется, изрядно портит всю атмосферу. Тем не менее, все улыбаются и продолжают танцевать.
Встаю со своего места, как вдруг меня окрикивает парень во фраке:
—Девушка, вы танцуете?
— Нет, — я заливаюсь краской, — я на работе. Трясу диктофоном. Он понимающе кивает и удаляется.
Подхожу к барной стойке. Официанты бойко сменяют друг друга, успевая переговариваться между собой. На стойке рядком выложены белые перчатки. Жаль, что у меня нет фотоаппарата. Белое на мраморе смотрится невероятно красиво.
Ловлю под локоть одну из официанток и прошу прокомментировать происходящее. Она смущается, но на мои вопросы отвечает. Затем подхожу к парню, спрашиваю о впечатлениях и его. Он удивляется, что не знает паблика «НГУ в лицах». Обещает подписаться. Улыбаюсь, но не спешу ему верить.
Включаю «режим конвейера» и набираю нужное количество комментариев. Но тут в глаза мне бросается пожилая пара, которая грациозно репетирует поодаль от других танцующих. Вдруг они прекращают танцевать и я понимаю, что мне везёт. Подхожу к… нет, назвать его дедушкой не поворачивается язык, настолько он строен, подтянут и величав. Он соглашается поговорить со мной.
— Я занимаюсь танцами очень давно, около двадцати лет. Мы с женой состоим в танцевальном клубе Дома Учёных, здесь будем выступать от него.
— Какие впечатления у вас о бале?
— Здорово. Радует, что молодёжь приобщается к творчеству.
Нас прерывает его жена:
— Сейчас уже наш номер начнётся, идём.
Он прощается и пара идёт на танцпол. Почему-то мне грустно. Когда людей что-то настолько сильно роднит, то невольно начинаешь задумываться о том, произойдёт ли подобное с тобой.
Пытаюсь не поддаться меланхолии и иду к столикам. Пары в это время начинают танцевать вальс Святого Бернара. Снова сажусь и смотрю на них. Они вихрем проносятся мимо меня, шевеля складки моего платья. Замечаю потрясающий образ танцующей девушки: чёрные перчатки до локтей, черное приталенное платье, тиара— настоящая Одри Хепбёрн.
Пытаюсь избавиться от наваждения и прислушиваюсь к разговорам вокруг. Это оказывается довольно интересным занятием, поскольку за пять минут я успеваю услышать несколько коротких, но ёмких фраз:
— Это желе не может быть алкогольным? — Да уже всё равно, Маша…
Неприкрыто хихикаю.
— Кавалеры, проводите дам к своим местам! — Где моё место? Где моё место?! — На кухне!
Смеюсь в голос.
Затем несколько танцев я просто сижу, перемежая рассматривание людей с разговорами с Настей. Она, кажется, почти выдохлась, хотя прошло лишь две трети бала.
За следующие два танца я успеваю сожрать две булочки, курицу и запить всё это восхитительным ягодным морсом. Пары, кажется, даже не устали. Теперь к ним прибавляются ещё и инструкторы, которые показывают танцы с разбором. Только сейчас замечаю, насколько по-разному все двигаются: некоторые маняще грациозны, а некоторые, похоже, начали танцевать только на репетициях. Общего впечатления, это, однако, не портит, — все ухитряются как-то перемещаться в унисон.
Решаю разнообразить времяпровождение и поднимаюсь на ректорский балкончик. Еле-еле нахожу лестницу, которая ведёт наверх. Прохожу по боковым ходам и усмехаюсь: парень ласкает девушку. Прохожу вперёд и впадаю в ступор. Посреди несмолкающей классики и красноватого света сидит девушка и… читает. Что?! Как можно даже просто думать в этом хаосе? Она сурово поднимает на меня глаза, как бы говоря: «Ты что-то имеешь против, девочка?». Нет, что ты, уже ухожу.
Пробираюсь к столикам преподавателей и буквально выхватываю оттуда проректора по информатизации Михаила Лаврентьева. Он соглашается поговорить со мной в полутёмном углу.
— Знаете, — он говорит мне очень глубокую вещь, — традиционно в высшем обществе бал был просто элементом жизни. Сейчас мы возвращаемся к этим обычаям, возвращаем то, что потеряли много лет назад. Мы развиваем душу.
Снова не выдерживаю и вздыхаю.
Закончив разговор, подхожу к балкону и смотрю в зал. Бал двигается к логическому завершению. Пары уже не танцуют толпой, но сменяют друг друга. Мне кажется, что я даже отсюда слышу, как они аппетитно хрустят закусками и сметают со столов напитки и десерты. Снова спускаюсь вниз. Настя, по цвету лица напоминающая недозрелый помидор, сидит за столом. Кажется, что нам пора уходить, к тому же, остались только выступления музыкальных коллективов.
Мы выходим в холл. Юные танцоры из танцевальной студии, яркие и нахохлившиеся, словно маленькие попугайчики, торопливо собирают вещи. Я надеваю пуховик. Музыка, которая льётся из зала, льётся, как кисель и сквозь всё вокруг.
— Ну, и как тебе? — спрашивает Настя.
— Прекрасно, — отвечаю, — прекрасно.
Кажется, сегодня мне приснятся брызги шампанского.
Даша Слепнёва, фото Анастасии Давлетгильдеевой