ФИЛОСОФИЯ И ТЕОРИЯ
ИСТОРИИ Книга первая. ПРОЛЕГОМЕНЫ
Москва 2002
3.1.
Структура
социальной онтологии
3.2.
Исторические системы и онтологическое
пространство
3.3.
Базовые факторы и динамические стратегии
социальной эволюции
Далее будет представлен вариант квазипространственной онтологии исторических изменений обществ в форме четырех подпространств: экотехнологического, социетального, культурного и психологического.
Наиболее сложной является структура социетального подпространства, которое наряду с шестью "слоями" - универсальными фазами развития обществ (К.Маркс, Д.Белл, У.Ростоу, И.Дьяконов) имеет также множество частных типов-аттракторов (М.Вебер, И.Пригожин) в каждом слое, "башни" мир-империй и мир-экономик (Ф.Бродель, И.Валлерстайн, К.Чейз-Данн, С.Сандерсон), объединяющие общества из разных слоев, и наконец, составленные из этих миросистем и мемориальных слепков прошлых обществ "кометы" цивилизаций (А.Тойнби, К.Квигли).
Более просты экотехнологическое подпространство (структура из четырех слоев - стадий развития), культурное подпространство ("планетарная модель" цивилизаций с обществами доминантными, субдоминантными и маргинальными), психологическое подпространство (соотносящее разнообразия менталитетов с "кооперативной способностью" общества).
Данная структура онтологии сопоставляется с традиционными парадигмами макроистории (стадиально-формационным, цивилизационным и миросистемным подходами), обогащается за счет их понятий и схем, служит общей платформой для синтеза парадигм.
Устанавливаются принципиальные способы соотнесения четырех выделенных подпространств через понятия требований (принуждающих связей), проявляющихся в вызовах (А.Тойнби), и ответов-стратегий (Г.Снукс), развитие и распространение которых подчиняется эволюционным законам отбора и научения (Дж.Модельски). Задаются наиболее общие гипотезы исторической динамики - эвристические горизонты использования новой онтологии для разработки моделей теоретического объяснения расцвета/упадка обществ.
Социальная онтология как связь предельно общих понятий и категорий, используемых при описании и исследовании истории и современности человеческих сообществ может быть задана разными способами. Одним из них является использование квазипространственных метафор, основанное на трактовке социального изменения как движения в некотором условном пространстве качественно-количественных характеристик и состояний.
Под онтологическим пространством истории будем понимать предельно широкое обобщение возможных параметрических пространств изменений социальных целостностей во времени. Наиболее известным типом параметрических пространств является график с временем по оси Х и любым релевантным истории количественным параметром по оси У. Таким образом, к примеру, учитвается рост (или падение) количества населения, площади занимаемой территории, величины армии, количества городов заданной величины, количества рангов в военной или чиновничьей иерархии, величины валового национального продукта и т.д. Ясно, что такого рода графиков может быть построено сколь угодно много. Кроме того, некоторые параметры могут быть заданы не в количественных шкалах (абсолютной, шкале отношений, шкале промежутков), но только в шкале порядка (Розов 1995).
Изменения некоторой социальной системы по фиксированным параметрам означает "смещение" ее в некотором условном "пространстве", измерениями которого являются эти параметры. Ясно, что таких пространств (комбинаций параметров) может быть также сколь угодно много. Для преодоления этой сложности строится априорное понятие онтологического пространства истории как некоторого предельно полного "гиперпространства" изменений социальных систем, по отношению к которому все остальные параметрические пространства, используемые в истории и социальных науках являются конкретными срезами и частными уточнениями.
Философская проблема формулируется так: какова структура онтологического пространства исторической динамики, позволяющая представлять известные процессы изменения социальных целостностей во всемирной истории и строить объяснительные модели зтих изменений?
С данной формулировкой сразу свяжем следующее основание приемлемости (адекватности) решения поставленной проблемы. Адекватна та структура онтологического пространства истории, следствия из положений о свойствах которой не противоречат результатам исторических исследований, позволяют корректно объединять и совместно использовать различные конструктивные подходы к осмыслению крупных изменений в истории (макроисторические парадигмы), являются эвристичными для планирования и ведения научных исследований, направленных на теоретическое объяснение и предсказание таких изменений.
Стадиально-формационный подход, восходящий к традиции Вико, Тюрго, Кондорсе, Сен-Симона, Гердера, Гегеля, имеет две основные ветви - формационную (Маркс и Энгельс, см.Соч.тт.3, 13) и либерально-модернизационную (Rostow 1962, Bell 1973, Toffler & Toffler 1995). Пространство исторических изменений в этом подходе едино и имеет структуру слоеного пирога, причем в его центре - западно-европейской истории - имеется "правильное" (образцовое) расположение слоев и движение от нижнего к верхнему: от первобытности к коммунистическому обществу по Марксу или постиндустриальному обществу (с известными вариациями наименований) по Ростоу, Беллу, Тоффлеру и др.
По краям пирога "тесто смялось", т.е. слои деформированы, хотя общая закономерность движения от нижних слоев к высшим сохраняется с поправками на "конкретно-историческую специфику".
Сильная сторона этой онтологии - способность к осмыслению всемирно-исторических инвариантов социальной эволюции, технологического и социального прогресса, необратимости изменений, соотношения уровней развития. Слабая сторона стадиально-формационного подхода хорошо известна из критики со стороны приверженцев цивилизационной и гуманитарной парадигм (Формации и цивилизации 1989, Гуревич 1990). Серьезная критика появляется и изнутри самого стадиального подхода (Дьяконов 1994, с.6-10). Главный и уже почти общепринятый тезис этой критики таков. Европейская история - это вовсе не центр и не типичный образец движения по слоям фаз (стадий, формаций) для остальных частей всемирной истории, но напротив, сама европейская история является крайне специфичным явлением. Таким образом, "края пирога" - это не деформированные европейские слои, а иные самодостаточные структуры, в чем-то отличные друг от друга, а в чем-то - удивительно схожие между собой (особенно показательны структурные сходства доколумбовых центрально- и южноамериканских обществ с афроазиатскими обществами (там же, с.6-10, 65, 72, 137-151).
Онтологическое пространство цивилизационного подхода (традиция Данилевского, Шпенглера, Тойнби, Кребера, Квигли, Бэгби, Кулборна, Айзенштадта и др.) не едино, но распадается на изолированные друг от друга части - по количеству выделяемых цивилизаций. Зато все эти части в принципе устроены одинаково и имеют круговую структуру - рождение-рост-расцвет-надлом-упадок.
Если метафора формационного подхода представляет собой "слоеный пирог", то метафора цивилизационного подхода - это скорее "зоопарк", где по клеткам сидят особи-цивилизации, которые рождаются расцветают, стареют и умирают, а их останки становятся пищей для новых растущих особей-цивилизаций (Тойнби 1991, Civilizations and World Systems 1995).
Сильная сторона цивилизационной онтологии - сосредоточение внимания на реальной специфике каждой большой культурно-исторической целостности, осмысление действительно имеющих место циклических процессов (к примеру, роста и распада империй).
Слабые стороны тоже имеются. Во-первых, еще Тойнби и Макнейлл показали, что непроницаемых перегородок между цивилизациями никогда не было. Они соединяются, разделяются, перетекают друг в друга, а главное - исключительно сильно влияют друг на друга практически на всем протяжении известной истории человеческого рода (Тойнби 1992, McNeill 1965, 1995). Во-вторых, стройной круговой структуры также нет - скорее есть цивилизационные приливы (расцветы) и отливы (кризисы и упадки), но это чередование не имеет железно заданной правильной регулярности. В-третьих, цивилизационная специфика никак не мешает проявлению общих геополитических и геоэкономических закономерностей развития, чему пример - включение всех современных цивилизаций в структуру глобальной мировой экономической системы (Wallerstein 1974, 1980, Sanderson 1995, Chase-Dunn, Hall 1997).
Для начальной фиксации полюса онтологии воспользуемся следующим представлением о четырех "сферах бытия" социально-исторической реальности
"1. Биотехносфера - биологическая природа индивида и популяций, окружение живой и неживой природы, чисто материальные аспекты техники, производства и их последствий (ср. с "первым миром" К.Поппера).
2. Психосфера - все психические свойства, процессы, неотчуждаемые от человека компоненты менталитета. Способ бытия психосферы основан на пихофизиологической природе индивидов, их общении между собой и деятельностном освоении окружения. Психосфера шире, чем "второй мир" К.Поппера, поскольку наряду с индивидуальным субъективным опытом включает неосозноваемые установки, мотивы, потребности, страхи, влечения, причем не только индивидуальные, но также групповые и массовые, объективную реальность устной речи.
3. Культуросфера - пространство образцов (в смысле Кребера), отчуждаемых от человека и передающихся из поколения в поколение. Оразцы существуют в трех связанных бытийных формах: как идеальные объекты (образы, смыслы и знаки), материальные носители (тексты в широком смысле), индивиды, способные понимать эти тексты и пользоваться соответствующим смысловым и образным содержанием; (сравни с "миром идей" Платона, "миром целей" Канта,"миром ценностей" Г.Риккерта, М.Шелера, "третьим миром" К.Поппера, см.также Kroeber,1952, Розов, 1992). Если стихия устной речи принадлежит психосфере, то язык, фиксированный в словарях, грамматиках, литературных и прочих текстах, очевидно, относится к культуросфере.
4. Социосфера объединяет социальные, политико-правовые и экономические сущности и процессы. Способ бытия социальных форм как главных элементов (единиц анализа) социосферы состоит во взаимосвязи следующих бытийных форм: а) культурные образцы отношений между людьми (роли, ожидания, нормы, структуры, институты и т.п.), б) индивиды (как биологические тела) с в) психикой, структурированной этими образцами, г) элементы биотехносферы (например, ресурсы окружения и материальные блага), воспринимаемые этими индивидами согласно образцам отношений. Онтологическую автономию социального успешно раскрыли Э.Дюркгейм и П.Сорокин. Идея интеграции предметов истории, социологии, антропологии, политических и экономических наук обоснована И.Валлерстайном" (Розов 1997).
В рамках каждой из четырех выделенных "сфер бытия" или "миров" принципиально различные сущности "живут" по принципиально различным законам. Поэтому каждая сфера может претендовать на роль подпространства социальной онтологии.
Под режимами понимаются повторяющиеся, рутинные аспекты существования любых сложных целостностей. Среди космических, геологических, экологических и биологических режимов нашли свое место человеческие режимы, включающие в себя все рутинное в социальной и индивидуальной жизни людей (Spier, 1996).
Человеческие режимы достаточно условно можно разделить согласно 4 сферам бытия на техноэкологические и демографические (с центром тяжести в материальном мире), социальные, психологические и культурные. Ниже приведены некоторые принципы существования и взаимодействия режимов.
Принцип режимной релевантности: при условии относительного постоянства внешней природной и социальной среды каждое сообщество входит в период благополучной стабильности (регулярное удовлетворение ценностей и потребностей влиятельных групп) при достижении следующих отношений релевантности:
техноэкологический режим адекватен ресурсным, ландшафтным, климатическим условиям среды;
социальный режим адекватен экологическому режиму и ядерным культурным образцам;
психологический и культурный режимы адекватны социальному режиму и ядерным культурным образцам;
ядерные культурные образцы таковы, что позволяют членам сообщества оправдывать их режимное поведение ("то, что я делаю каждый день, соответствует тому, что для меня свято").
Принцип неизбежности режимных кризисов: при условии отсутствия эффективных способов диагноза, прогноза и нейтрализации изменений внешней среды и внутренних характеристик сообщества, каждое сообщество непременно вступает в период кризиса - неспособности наличных режимов удовлетворять потребности и ценности влиятельных групп; скорость наступления кризиса определяется начальными условиями, скоростью действия, взаимоусиления или взаимоослабления базовых факторов исторической динамики (см. ниже соответствующий раздел). Этот принцип говорит примерно то же, что и шутливый "Закон Чизхолма": "Все, что может испортиться - портится".
Целостные социальные изменения в истории переживают общества, поэтому они выбраны в качестве основной единицы анализа в настоящей версии социальной онтологии.
Обществом будем называть социальную систему, состоящую из множества элементов - заселенных людьми территорий с тройным режимным единством: единством властно-нормативного режима (одна власть), культурного режима (где единство языка или языков социального взаимодействия является главным показателем) и режима обмена-распределения (критерий - единство мер обмена -денег, мер весов и габаритов, их прототипов и аналогов).
Данное определение специально задано максимально операционально: для выяснения того, является ли некая социальная целостность обществом и в каких границах, выделяются все поселения и на основе имеющихся эмпирических данных делается суждение о наличии или отсутствии единства между ними по трем заданным выше признакам (власть, язык и меры обмена). В случаях, когда границы этих единств не совпадают (например, единство мер обмена и языка распространено шире, чем властный режим), делается вывод о том, что данное общество в разных своих аспектах включает разные составы локусов-провинций.
Очевидно, что общества бывают разных типов (первобытные общины, вождества-чифдомы, империи, княжества-королевства, национальные государства и т.д.). Кроме того, каждое общество даже в рамках одного типа имеет неповторимые черты. Поэтому априорно различаются системные (всеобщие, универсальные), типовые (особенные) и индивидуальные (единичные) характеристики обществ.
Ниже будет показано, что ключевые единицы анализа других макроисторических парадигм (формации, цивилизации, миросистемы) строятся как производные конструкты на базе исходного понятия общества.
Воспользуемся понятием "экологический режим" (Spier 1996), понимая его как совокупность рутинных процесов материального взаимодействия людей с природной и социальной средой. Материальную основу этих процессов составляют материальные технологии в широком смысле (т.е. наряду со средствами производства жилища, дороги, средства передвижения и связи, оружие, защитные соружения и границы, прочие элементы инфраструктуры и коммуникаций).
Соотвественно биотехносфере выделим экотехнологическое подпространство - "место", в котором "движутся" общества, изменяя свои экологические режимы и материальные технологии. Это подпространство "слоисто", поскольку критерии уровня развития технологий, хоть и не такие прозрачные, как представлялось до начала экологических движений (Римский Клуб, конец 1960-х), но могут быть определены достаточно твердо, объективно и операционально. Технический прогресс обществ, таким образом, представляется в данном подпространстве как движение их от нижних слоев к верхним. Экологический аспект, разумеется усложняет картину, но вовсе не отменяет прогресс в материальном освоении мира, т.е. "слоистость" экотехнологического подпространства сохраняется.
Поскольку в обществах практически всегда сохраняются экологические режимы и технологии прежних времен, слои выделяются на основе преимущественного развития. Выделим четыре главных слоя - стадии экотехнологического развития.
1-я стадия ."Общества с технологиями добычи", т.е. с преимущественным развитием способов и средств извлечения, переноса и неглубокой обработки практически готовых продуктов природы (собирательство, охота, рыболовство, добыча минерального сырья, природного топлива, драгоценных камней и т.д.). Сущность экологических режимов таких обществ состоит во "встраивании" их жинедеятельности в уже существующие чисто природные, как правило, циклические режимы. Зачатки ремесел (постройка жилищ, изготовление каменных орудий, луков, простейшей одежды) не выводят общества за пределы этого "встраивания".
2-я стадия. "Общества с аграрно-ремесленными технологиями", т.е. с преимущественным развитием земледелия на основе использования биологической энергии людей и животных, а также ручного производства изделий с глубокой переработкой (керамика, металлургия, ткачество), но без применения машин. Экологические режимы обществ этой стадии состоят прежде всего в использовании родящей способности земли путем очищения ее от "диких" экосистем для насаждения освоенной (одомашненной, "окультуренной") флоры и фауны. Ремесла, особенно производство железных орудий, следуют потребностям аграрных технологий и войны, они обеспечивают большое преимущество людям в вытеснении "дикой природы", в уничтожении и ассимиляции "диких народов"( т.е. обществ 1-й стадии).
3-я стадия. "Общества с индустриальными технологиями", т.е. с преимущественным развитием массового машинного производства, использующего небиологическую энергию. Сущность экологических режимов таких обществ состоит в "индустриализации" процессов материального взаимодействия людей с природной и социальной средой, т.е. в повсеместном распространении единообразной машинерии (заводы и фабрики вместо ремесел, трактора и комбайны вместо быков и лошадей, пароходы, паровозы и автомобили на путях сообщения, пушки и танки на полях сражений).
Четвертый слой, который принято называть постиндустриальным, информационным обществом, "третьей волной" и т.д., обозначим как:
4-я стадия. "Общества с сервисными технологиями", т.е. с преимущественным развитием комплексных способов и средств (и высокой долей научного и информационного обеспечения) производства широкого разнообразия сложных услуг. Это разнообразие включает широкий спектр: от простейших услуг типа организации шоппинга в супермаркетах и международного туризма до сложнейших комплексов типа Интернета и космических разработок. Заметим, что и военные действия, проводимые обществами этой стадии, также организованы как многоярусные комплексы "услуг" (США в Иракской войне 1991 г.). Сущность экологических режимов обществ этой стадии состоит во "взаимном встраивании" (ср.Степин 1992): с одной стороны, новые производства и инфраструктуры проектируются и создаются с нанесением минимального ущерба окружающим остаткам "дикой" природы, с другой стороны, целые экосистемы (национальные парки, большие озера, внутренние моря и т.д.) ставятся под контроль (мониторинг) с искусственной поддержкой необходимых балансов.
Соответственно социосфере, а также геополитическому и экономическому критериям расцвета/упадка обществ выделяем социетальное подпространство, в котором движение обществ означает трансформацию их политических, экономических, нормативных (морально-традиционных и правовых), социальных в узком смысле характеристик. Термин "социетальное" используется здесь для обозначения понятия, включающего экономические, политические, правовые, структурные аспекты общества (об их онтологическом единстве см. Wallerstein 1988), во избежание смешения с более широким понятием "социальное", которое наряду с социетальными включает остальные аспекты обществ: экотехнологический, культурный и психологический.
Несмотря на справедливость критики стадиальной онтологии, при зрелом размышлении оказалось необходимым оставить некий набор критериев эффективности обществ (например, с точки зрения их выживаемости в разных условиях и успеха при взаимных столкновениях). Отсюда следует и установление слоистой структуры - лестницы уровней развития обществ.
Укажем здесь только на два критерия. Внешний операциональный критерий показывает какое из двух обществ эффективнее, если они вступили в конфликт (как правило, это война, лишь в последние 200-300 лет войны всерьез дополняются, а в последние 50 лет частично вытесняются дипломатической борьбой, экономической и культурной конкуренцией, см. Chirot 1986).
Ровно на тот период, в который общество уверенно побеждает в этих столкновениях, оно принадлежит более высокому уровню развития, чем его противники. (Сразу подчеркнем, что этот жесткий критерий не зависит от многих других, например, моралистических или экологических, иначе говоря, в некоей империи люди могут быть в большинстве несчастны, экология отвратительна, но пока данная империя побеждает в боях своих противников, она более эффективна как тип общества).
Другой критерий носит концептуальный характер и служит в роли объяснительного принципа операционального критерия. Согласно концептуальному критерию более эффективно (находится на более высоком уровне развития) то общество, которое лучше обеспечено социальными способами (институтами, сложными комплексами деятельностей разных групп населения) для выполнения необходимых с точки зрения выживания и конкуренции социальных функций на данном историческом этапе. (Подробнее о социальных способах и функциях см. Розов 1992, глава 2.)
В качестве основы для выделения слоев в социетальном подпространстве возьмем концепцию восьми фаз общественного развития И.М.Дьяконова (Дьяконов 1994). На основе трех критериев: системы производственных отношений (по Марксу), уровня развития вооружений и состояния социально-психологических процессов Дьяконов выделил следующие фазы: 1) первобытную, 2) первобытнообщинную, 3) раннюю древность, 4) имперскую древность, 5) средневековье, 6) стабильно-абсолютистское постсредневековье, 7) капиталистическую, 8) посткапиталистическую.
Знакомство с современными теоретико-историческими, макросоциологическими, миросистемными исследованиями позволяет предъявить существенные претензии к этой модификации модернизационного подхода. Для этой критики потребовалась бы специальная статья, поэтому зафиксируем здесь лишь альтернативную систему фаз (слоев, уровней) развития обществ с точки зрения их эффективности и "конкурентноспособности". Важно, что каждая фаза имеет универсальный, всемирно-исторический характер, т.е. каждое общество в своем более или менее самостоятельном развитии не может достичь верхних слоев, не побывав, хотя бы краткое время, в промежуточных. "Переход через фазу возможен только при господстве фазы высшей и послед длительных и в производственном отношении плодотворных контактах между обществами двух фаз" (Дьяконов 1994, 270).
В рамках каждого слоя есть разные типы-аттракторы (см.об этом ниже), различающиеся в плане масштаба, культурно-цивилизационной основы, преимущественных социальных способов и т.д. Для каждой фазы (слоя) указаны в скобках основные аттракторы - идеальные типы обществ.
1-я фаза. "Первобытные общества" (малые общины, большие общины, союзы общин с общим языком и нормативным режимом). Диагностические признаки: социальная структура почти полностью определяется половозрастными группами, нет самостоятельной устойчивой властной иерархии. Примеры: аборигены Австралии, Полинезии, Океании.
За исключением единичных реликтовых общин в глубинах Амазонии, Центральной Африки, резерваций Австралии таких обществ в соременном мире практически не осталось.
2-я фаза. "Варварские общества" (простые вождества-чифдомы, сложные вождества). Диагностические признаки: есть устойчивая властная иерахия, автономная от половозрастных различий, но она еще неотделима от отношений родства. Примеры: гунны, готы, германцы, славяне в эпоху великого переселения народов, северо-американские индейцы до прихода европейцев. При распаде современных государств в Центральной Африке и Центральной Азии общества регрессируют, как правило, именно к клановой структуре вождеств.
3-я фаза. "Общества Ранней Древности" (номы, полисы, ранние деспотии, ранние кочевые империи). Диагностические признаки: есть государственность как система формальных должностных позиций, автономных от отношений родства, но на больших территориях (когда их пределы находятся более, чем в 1-2 днях пути от центра) еще нет надежных устойчивых способов систематического перераспредления благ (сбора дани и налогов) и поддержания минимального единства религии-идеологии, основанных на развитой письменной традиции. Примеры: Шумер, Аккад, античная Греция, Харрапи в Индии, Инь в Китае, Андская, Майанская, Ацтекская цивилизации в доколумбовой Америке (хотя, скорее, они были захвачены в период перехода к следующей фазе), империи Чингисхана и Тамерлана на начальных этапах, франкские государства Меровингов, города и княжества Древней Руси до Орды. "Гостевание", т.е. обычай перемещения правителя со двором по подчиненным провинциям для потребления накопленных ресурсов "на месте", является характерным признаком больших обществ ранней древности.
Многие государства Центральной Африки (типа Конго) Центральной Азии (типа Афганистана) принадлежат этой фазе по сию пору.
4-я фаза. "Общества Зрелой Древности и Средневековья" (империи, княжества-королевства, магнатства, средневековые и протокапиталистические города-государства). Диагностические признаки: есть способы систематического перераспредления благ на больших территориях (сбор дани и налогов), поддержания минимального единства религии-идеологии на основе развитой письменности, но нет еще единой сквозной системы власти (включая армию и полицию), финансов, права, массовой коммуникации, образования на всей или большей части территории, занимаемой обществом, нет также больших производственных организаций с глубоким разделением труда и интеграцией между собой. Примеры обществ зрелой древности и средневековья: Древний Египет (эпохи Нового Царства), Ново-Ассирийская империя, Ахеминидская империя персов, Древний Рим, Византия и Священная римская империя, Сельджукская и Османская империи, Империя Карла Великого, Золотая Орда, Московия, империя Маурьев в Индии, китайские империи, начиная с Цинь вплоть до ХХ в.
Характерной для этой фазы является пульсация между имперской интеграцией, где общество пронизывает чиновничья иерархия, и распадом на крупные (княжества-королевства) и/или мелкие (магнатства) единицы, где практически вся полнота власти на локальной аграрной территории принадлежит ее правителю (царю-василевсу, рабовладельцу, князю, хану, феодалу, боярину, барону, мандарину, баю, беллербею и т.д.). В настоящее время этой фазе принадлежат, по-видимому, лишь некоторые страны Центральной Африки, Южной Америки и Центральной Азии (их отличия от 3 и 5 фазы каждый раз должны быть исследованы и обоснованы).
Здесь имеет место слияние двух фаз по Дьяконову, поскольку предлагаемая им граница: появление государственных прозелитических религий, монополизация господствующим классом права на владение оружием, переход от свободы большинства населения Древних обществ к закрепощению его в Средневековье (Дьяконов 1994, с.54, 70) крайне размыта или вовсе отсутствует в большинстве обществ Азии и Африки (Civilizations and World Systems 1995, Sanderson 1995, McNeill 1995, Chase-Dunn & Hall 1997).
5-я фаза. "Нововременные общества" (абсолютизм, ранний и классический капитализм, классический социализм, фашизм, различные типы постколониальных обществ). Диагностические признаки: есть единая сквозная система власти (включая армию, полицию, суды, местную администрацию), финансов, массовой коммуникации, образования на всей или большей части территории, занимаемой обществом; есть большие производственные организации с глубоким разделением труда и интеграцией между собой. В то же время еще нет эффективных специализированных систем выявления и ненасильственного урегулирования внутренних социальных противоречий, диагностирования внешних вызовов и выработки комплексных ответных стратегий. Примеры: Нидерланды и Англия с середины XVIв., Франция, Австрия, Италия, Испания, Швеция с XVIIв., Пруссия, Россия с XVIIIв., Германия, Турция, Япония с XIXв., Китай, Индия, Бразилия и большинство остальных стран мира с XXв. США, Австралия, Канада, Новая Зеландия, Южная Африка были изначально нововременными благодаря экспорту соответствующих социальных функций и способов из европейских метрополий, главным образом, Великобритании.
Подавляющее большинство современных обществ (включая и постперестроечную Россию) принадлежат именно Нововременной фазе.
В нее попали "стабильно-абсолютистское постсредневековье" и "капиталистическая" фазы по Дьяконову. Основанием объединения является неуниверсальность абсолютизма и капитализма для развития обществ в масштабе планеты. Кроме того, неубедительна квалификация Дьяконовым социализма и фашизма просто как особой формы капитализма (госкапитализма). Поэтому, не исключая различий эффективности обществ в рамках всей Нововременной фазы, будем считать абсолютизм, ранний и классический капитализм, социализм, фашизм, многообразие форм постколониальных обществ просто разными типами-аттракторами одной фазы развития.
6 фаза. Сензитивные общества ("развитой" капитализм с либеральной и корпоративно-государственной версиями, рыночный социализм(?)). Диагностический признак: есть эффективные специализированные системы выявления и ненасильственного урегулирования внутренних социальных противоречий, диагностирования внешних вызовов и выработки комплексных ответных стратегий. Примеры: США с конца 1960-х гг., Канада, Германия, Великобритания, Франция с 1970-х гг. , Япония, Австралия, Канада, Новая Зеландия с 1980-х гг. Во многих аспектах данной фазы уже достигают Южная Корея, Сингапур и Тайвань. Есть отчетливые признаки движения к этой фазе социалистического Китая с начала 1990-х гг.
Сензитивные общества отчасти соответствуют представлениям о "постиндустриальных", "информационных", "посткапиталистических" обществах, "третьей волне" и т.д. (Rostow 1962, Bell 1973, Toffler & Toffler 1995, Дьяконов 1994). Отличие состоит, во-первых, в четком отделении социетальных критериев от экотехнологических (несмотря на тесную связь сензитивных обществ с сервисными технологиями), во-вторых, в подчеркивании "сензитивности" - чувствительности общества по отношению к внутренними внешним проблемам, достигаемой за счет эффективного научного анализа и выработки гибких комплексных стратегий решения проблем. В-третьих, избавляем сензитивные общества от ауры безусловного морального одобрения, поскольку проблемы решаются в интересах почти исключительно членов самого общества (с игнорированием, если не планированием неприятностей для других обществ). Так, Панамская операция, Иракская война, вытеснение ООН из Балканского конфликта, расширение НАТО на восток - это весьма эффективные ответы общества США на возникающие внешние вызовы и возможности, порожденные именно высокой сензитивностью (эффективной научной обеспеченностью) американских внешнеполитических ведомств. Однако даже сами американцы воздерживаются от однозначного морального одобрения указанных акций.
Более развернутый вариант той же структуры фаз см. в разделе 5.3.7.
Формации марксистского подхода распадаются на два концепта: универсально-исторические фазы развития обществ ("слои" или"этажи") и типы обществ - частные устойчивые версии общественных устройств, не имеющие универсального распространения.
Возьмем "пятичленку" первобытность-рабовладение-феодализм-капитализм-(социализм)коммунизм, которая до сих пор довлеет над умами многих отечественных обществоведов и историков (согласных, разве что, заменить пятое звено), и покажем, какие с ней происходят удивительные превращения.
Первобытно-общинная формация делится на две универсальные фазы (т.е. жестко различены общины и вождества-чифдомы).
Рабовладельческая формация оказывается вовсе не универсальной, напротив, производство, основанное на рабском труде в греко-римском мире является чуть ли не уникальным (см.Дьяконов 1994) для фаз Ранней и Зрелой древности (причем, с любопытным отростком южно-американского рабовладения уже в Нововременной пятой фазе). Открытый вопрос: может ли считаться "рабовладельческая формация" частным типом обществ Ранней и Зрелой древности, либо за ней стоят лишь крайне специфичные (уникальные?)"экземпляры" более общего типа?
Феодализм также оказывается лишь частным типом-аттрактором (характерным, строго говоря, только для Западной Европы и Японии) в четвертой фазе Зрелой Древности - Средневековья.
Ранний и классический капитализм, классический социализм также вовсе не универсальны в истории, но являются типами-аттракторами наряду с постсредневековым абсолютизмом, фашизмом, типами постколониальных обществ в рамках Нововременной фазы.
Коммунизм, похоже, не станет-таки неизбежным светлым будущим для всего человечества. В высшую фазу сензитивных обществ (напомню, что в качестве критерия взято вовсе не морально-духовное достоинство, но жесткое сравнение эффективности в конкурентной борьбе и экспансии) попали прежде всего капиталистические общества либерального толка (с явными форвардами - США и Германией), за ними следуют общества государственно-корпоративного капитализма (Япония и "драконы"). Вовсе не исключено и попадание в эту фазу социалистического Китая (посмотрим, в какой форме там будут разворачиваться неизбежные конфликты между большими деньгами и большой властью, между элитами и широкими слоями неимущих).
Общество - не модный термин в социальных науках последних десятилетий. В мировой литературе больше на слуху такие термины как "цивилизации", "миросистемы"(world-systems), мировые силы (world powers). Таков внешний эффект весьма серьезного продуктивного сдвига в социальном познании. Социология, политическая наука и экономика появились в эпоху триумфа европейских национальных государств, по образцу которых (по крайней мере, внешнему) создавались все остальные государства в течение XIX-XXвв. Соответственно, именно общество как социальная система в границах национального государства долгое время было основной единицей макросоциологического анализа.
Внимательное изучение всей толщи мировой истории показало весьма узкий и ограниченный характер модели национальных государств. При всем уважении к известным предшестввенникам (Ибн-Халдун, Монтескье, Гердер, Данилевский, Шпенглер) следует признать, что главная заслуга рационального обоснования более широкой единицы анализа - цивилизаций, включающих несколько национально-государственных образований, принадлежит А.Тойнби (Тойнби 1991 ), хотя сам он поначалу называл цивилизации по старинке - обществами.
Вторым не менее значимым прорывом стала традиция миросистемного анализа, имеющая начало в трудах Ф.Броделя (Бродель 1992 ) и И.Валлерстайна (Wallerstein 1974, 1980). Выяснилось, что устойчивые целостности (миросистемы) не только объединяют части разных цивилизаций, но также играют системообразующую роль в их становлении (грубо говоря, согласно взглядам "экстремистов" данного подхода Европа стала Европой не благодаря своим "чудесным" достоинствам, а лишь благодаря эксплуатации колоний и своей центральной роли в обмене между колониями, Blaut 1996, Frank & Gills 1995).
Может ли ужиться наша 6-слойная структура развития обществ с ключевыми концептами альтернативных подходов? Иначе говоря, возможно ли вписать общества, фазы, типы, миросистемы и цивилизации в единую непротиворечивую концептуальную модель, учитывающую историческую динамику и взаимопереходы? Строго говоря - это предмет самостоятельной большой работы, поэтому здесь представим только главные идеи в виде ключевых определений и пространственных метафор.
Исходный тезис достаточно очевиден: общества в своем "движении" по фазам развития не изолированы друг от друга, но напротив, теснейшим образом связаны, а их "движения" имеют взаимную, хоть и не симметричную обусловленность. Совокупность закономерностей этой взаимообусловленной динамики обществ назовем логикой исторического развития. В этом случае становится прозрачной дефиниция исторических систем как целостностей, имеющих в своих протранственных и временных границах единую логику (Wallerstein 1988). Валлерстайн, как правило, отождествляет исторические системы (historical systems) с миросистемами (world-systems), но мы разделим эти концепты и будем считать исторические системы родовым понятием по отношению к миросистемам и цивилизациям.
Миросистемами будем называть только такие исторические системы, логика функционирования и развития которых в каждом периоде определяется преимущественно свойствами и отношениями входящих в систему и существующих в данном периоде обществ. Согласно Валлерстайну тремя основными типами миросистем являются "мини-системы" (с логикой реципроктного обмена), "мир-империи" (с логикой централизованной власти для взимания и перераспределения дани с самостоятельных производящих провинций) и "мир-экономики" (с логикой неравного обмена по осям трансграничных товарных потоков в условиях политической децентрализации).
Как же соотносятся эти миросистемы с выделенными шестью фазами исторического развития обществ? Прежде всего зафиксируем, что определения обществ и миросистем были сделаны на разных основаниях, поэтому какждое общество может быть, но может и не быть миросистемой в зависимости от того, имеет ли оно собственную специфическую или общую с другими логику исторического развития. Далее, "мини-системы" Валлерстайна отождествляем с обществами двух первых фаз (первобытные общины и варварские чифдомы). "Мир-империи" и "мир-экономики" отождествляем с устойчивыми, как правило, пирамидальными связками обществ ("башнями"), находящихся на разных фазах развития - "этажах" шестислойного подпространства.
В каждой такой "башне" наиболее эффективным является ее вершина - одно или несколько доминантных обществ: успешные завоеватели в мир-империях и успешные экономические эксплуататоры в мир-экономиках. Иначе говоря, властным центром мир-империй и ядром мир-экономик всегда являются общества "выбравшиеся" на высшую среди конкурентов фазу развития.
Итак, "слоеный пирог" оказывается заполненным сквозными "башнями" состоящими из обществ, находящихся в разных "слоях" - фазах развития. Что дает такая картина по сравнению с классическим стадиальным подходом (в его марксистской версии формаций или либеральной версии теории модернизации)? Она прежде всего наглядно представляет один из основополагающих тезисов миросистемного анализа: общества развиваются не "сами по себе", а прежде всего за счет или с помощью других обществ.
Определим цивилизации как такие исторические системы, логика функционирования и развития которых в каждом периоде определяется не только обществами, существующими в этом периоде, но также культурными инвариантами, доставшимися от обществ предыдущих периодов.
Согласно этому определению, ключевым признаком каждой цивилизации является зависимость развития входящих в эту цивилизацию обществ от общей для них культурной преемственности и исторической памяти.
Как изобразить цивилизационную логику на нашей картине шестислойного пространства движения обществ? Будем считать, что траектория движения каждого общества не стирается бесследно. "След " ("трек" или "слепок") - это культурный и исторический образ общества прошлого, хранящийся в документах, истории и памяти людей общества настоящего.
Таким образом, каждая цивилизация имеет два плана реальности: во-первых, актуальная цивилизация - существующие общества с центром-доминантом (или несколькими центрами), во-вторых, мемориальная цивилизация - связь "треков" или "слепков" предыдущих состояний этой цивилизации с прошлой иерархией обществ, с тем же или иным центром-доминантом.
Наглядно цивилизация может быть представлена как комета, у которой "голова" - это актуальная цивилизация, а "хвост" - это мемориальная цивилизация, состоящая из "слепков" обществ прошлого.
В актуальной цивилизации всегда есть своя иерархия, на вершине которой находится общество-доминант, взявшее (отвоевавшее) основной груз, честь и привелегии воспроизводить старые культурные образцы, порождать новые и распространять те и другие.
Как же соотносятся "кометы"-цивилизации с "башнями" миросистем (мир-империй и мир-экономик)?
Во-первых, последние живут меньше и меняются чаще. Действительно, по определению логика миросистем задается лишь ныне живущими обществами, а временное измерение цивилизаций гораздо глубже.
Во-вторых, цивилизации, как правило, возникают в форме миросистем, обычно через завоевания, когда общество-победитель становится одновременно политическим и культурным доминантом в своей мир-империи: Рим для Западной цивилизации, Китай - для Дальневосточной, Московия - для Евразийской, первые арабские халифаты - для Исламской.
В третьих, миросистемы, сменяя друг друга, обычно сохраняют структуру цивилизации (центры, границы, иерархии). Так, совокупность арабских империй - халифатов составила мощнейшую мир-экономику, простиравшуюся в Средние века от верховьев Волги до Индонезии, от Самарканда до Марокко. Собственные мир-экономики выросли и на основе могучих мир-империй Индии, России и Китая (см.Бродель 1992).
В четвертых, границы миросистем и цивилизаций нередко не совпадали. Периферийные общества Евразийской цивилизации (Греция, Болгария, Сербия) были надолго завоеваны Османской мир-империей. Периферийные общества Западной и Исламской цивилизаций (Финляндия, Прибалтийские страны, Чехия, Туркестан, османские провинции Кавказа) были аннексированы или завоеваны Российской мир-империей. Очевидно, что такие политические факторы при действиии во времени более 2-3 поколений оказывают необратимое цивилизационное влияние.
Подведем итог в форме связи пространственных метафор. При всех оговорках и отклонениях общий принцип связи между цивилизациями и миросистемами достаточно прост: в "кометах" цивилизаций их мемориальные части ("хвосты комет") составлены из "башен" мир-империй и мир-экономик, причем каждая такая "башня" в свою очередь составлена из "слепков" обществ прошлого. Актуальные же цивилизации ("головы комет") также являются "башнями" миросистем, составленными уже из ныне существующих обществ. Эта структура достаточно проста и прозрачна, сложности возникают при квалификации обществ, пограничных между цивилизациями. Но тут уже должна помочь структура следующего - культурного подпространства.
Динамика обществ включает как часть изменения их культур. Культура понимается здесь в традиции Кребера как система образцов сознания и поведения, передающихся из поколения в поколение (Kroeber 1952, Розов 1992). Образцы в культуре каждого общества меняются не хаотично, но с определенными тенденциями и направленностями. Соответственно, появляется культурное подпространство динамики обществ, где каждое состояние ("место") общества характеризуется через значения тех или иных параметров, принимаемые образцами культуры этого общества.
Есть соблазн по аналогии с экотехнологическим и социетальным подпространствами установить свою иерархию уровней для культурного подпространства, к примеру по таким параметрам как "духовность" (идеационность по П.Сорокину), "моральность", "свобода", "разумность", "гармоничность", "эстетичность", "благочестивость" и т.д. Уже по этому ряду несложно заметить кльтурную и цивилизационную заданность, специфичность такого рода параметров. Если более развитые технологии рано или поздно вытесняют менее развитые, если более эффективные общества рано или поздно побеждают (завоевывают, подчиняют, эксплуатируют) менее эффективные, то с культурами дело обстоит иначе. Вытеснение культурой А культуры В вовсе не говорит, что культура А духовнее, гармоничнее, моральнее, свободнее, чем культура В, чаще бывает даже наоборот. Объективного критерия оценки нет, поэтому в данном подпространстве мы откажемся от универсальной иерархии каких-либо "слоев", что между прочим, вполне соответствует признанию принципиальной равноценности всех культур, уже давно общепринятому в культурно-антропологическом и цивилизационном подходах.
Какова же структура культурного подпространства? Во-первых, оно во многом повторяет географическое пространство, причем по достаточно тривиальной причине: образцы могут распространяться только посредством материальных носителей (людей, вещей, текстов в широком смысле), а движение этих носителей уже подчинено закону расстояний и причудам географии (пустыни, горные кряжи и океаны - это преграды, а степи, моря с островами и бухтами - это уже "дороги" для культурной диффузии). Распространение культурных образцов и соответственное смещение обществ-реципиентов в культурном подпространстве также зависит от развития технологий транспорта и связи.
Во-вторых, очевидными центрами притяжения в культурном подпространстве являются те же общества-доминанты цивилизаций, о которых уже говорилось выше. Только здесь они представлены уже не через комплекс социальных функций и способов, а через "культурное ядро" - систему образцов (ценностей, стилей мышления и поведения), фундирующих большинство остальных образцов в данной культуре и всей цивилизации (Розов 1992).
Вокруг цивилизационных доминантов располагаются общества субдоминанты. Они являются реципиентами образцов обществ-доминантов, но при этом имеют однозначную цивилизационную принадлежность. Так, Беларусь, Восточная Украина, большинство внутренних национально-этнических образований в России являются субдоминантами Евразийской цивилизации. Грузия и Армения, бывшие в свое время окраинами Византийской империи-цивилизации, сохранившие ее религию - Православие, являются субдоминантами Евразийской цивилизации, но силы тяготения от Турции и США вполне могут перевести эти общества в маргинальную зону.
Пограничная (маргинальная) зона - это внешний круг каждой цивилизации, это общества которого испытывают равное или попеременно усиливающееся культурное влияние от соседних конкурирующих цивилизационных центров. Чем дальше от центра территория общества, тем дальше (как правило, но не всегда) и культура этого общества от культурного ядра цивилизации. Так, Польша, Литва, Западная Украина, имея глубокое историческое, генетическое, языковое родство с Россией и остальным славянством, оказались в известный момент перетянуты иным ядром, когда приняли католичество. Их сложная историческая судьба определяется с тех пор военно-политическим, культурным и экономическим соотношением сил между Россией и Западной Европой. Подобным образом, между Турцией и Россией ищут свое место Азербайджан, а с недавнего времени и Чечня, между Китаем, Турцией и Россией - Казахстан, между Китаем, Россией, Тибетом и Японией - Монголия.
В культурное ядро Западной цивилизации (где 4-5 европейских стран являются паритетными доминантами) входят ценности свободы, собственности, права, демократии, соревновательности, рациональности, критичности.
В культурное ядро Южно-Азиатской цивилизации (где монопольный доминант - Индия) входят представления о карме, метемпсихозе (переселении душ), майе, путях совершенствования и кастовом делении.
В культурное ядро Дальневосточной цивилизации (где монопольный доминант - Китай) входят специфический патернализм с реальной заботой "старших" о "младших", образованность-приобщенность с особой ролью символов и ритуалов, стиль мышления по аналогии (особенно с предметами природы).
В культурное ядро Исламской цивилизации (с несколькими паритетными обществами-доминантами) входит абсолютизация всемогущества Аллаха, соответствующий фатализм, инструментальное отношение ко всему сущему (включая человеческие жизни) по отношению к выполнению воли Аллаха, жесткий патриархат и отождествление этики, политики, права и отчасти даже экономики с нормативностью, заданной в священных книгах.
Проблематичен состав культурного ядра Еразийской цивилизации (где монопольный доминант - Россия). Возможно он до сих пор не устоялся из-за известных исторических бурь. Однако явная приоритетность ценностей государства, державности, власти и властного статуса, сосуществующая с притягательностью воли-свободы как полной независимости от власти-государства, ценности образованности-интеллигентности как "европейства" явно указывает и на специфику, и на глубокий драматический разрыв в самой сердцевине нашей культуры.
Скажем прямо, автор далеко не сразу и не без труда пришел к выводу о выделении особого четвертого подпространства, где движение обществ означает массовое изменение психики (ментальностей) членов этого общества. Поначалу казалось, что психика настолько гибкая, летучая и всеохватная материя, что ее лучше представить лишь как универсальную соединительную ткань между экотехнологическим, социетальным и культурным подпространствами социальной онтологии.
Решение пришлось изменить и вот по каким соображениям. Во-первых, психика людей, несмотря на свою гибкость, приспособляемость и научаемость, имеет свою "субстратность", иначе говоря, совокупность достаточно инертных свойств, которые тем не менее изменяются в ходе истории, оказывая на нее немалое обратное влияние. В качестве примеров можно взять межнациональные отношения, установки по отношению к инородцам, правам женщин, детей и разного рода меньшинств, а также к новым законам и налогам. Именно зазор между высокой скоростью распространения новых образцов и тяжелой инертностью их восприятия и интериоризации психикой человека указывает на неустранимую "субстратность" психического.
Во-вторых, в моделях объяснения исторической динамики обществ присутствуют такие переменные, которые, с одной стороны, достаточно универсальны в масштабе всемирной истории, с другой стороны не выразимы ни в одном из уже выделенных подпространств и имеют явную психическую природу. Речь идет о таких параметрах как социальная сплоченность или раскол, уровень популярности и легитимности власти среди населения, уровень социальной напряженности, энтузиазма, подавленности и т.д. Эти переменные не могут быть привязаны ни к одной фазе, ни к типу обществ, ни к цивилизации, они ортогональны по отношению ко всем ранее выделенным подпространствам, а значит требуют своего нового - психологического подпространства.
Каковы же универсальные измерения этого подпространства, наиболее значимые с точки зрения социально-исторической динамики? Из социологической классики известно, что успех группы и общества во многом определяется уровнем сплоченности. При ближайшем рассмотрении выясняем, что сплоченность/раскол является зависимой переменной по отношению к связи двух базовых параметров.
Первым таким параметром является ментальный разброс - мера разнообразия менталитетов, понимаемая как обобщенная характеристика совокупности различий между ценностями, целями, интересами, нормами и ожиданиями членов общества, а также "расстояния" между менталитетами и социальными ролями установленных режимов взаимодействия.
Вторым основным параметром является кооперативная способность - мера эффективности организации людей с разнообразием менталитетов, преодоления разногласий и конфликтов между индивидами, группами и обществами, включения их в режимы продуктивного социального взаимодействия, согласованных деятельностей, в соответствующие социальные структуры.
Кооперативная способность включает два подпараметра: а) принуждающая способность обеспечивает кооперацию за
счет подчинения одних участников взаимодействия другими путем насилия, угрозы насилия, захвата монополии доступа к ресурсам и благам;
б) консенсусная способность обеспечивает кооперацию за счет учета ценностей, интереса и потребностей политически и экономически автономных участников.
В психологическом подпространстве выделяем следующие основные зоны. Линия (коридор) баланса - это совокупность точек идеального (близкого к идеальному) соответствия кооперативной способности ментальному разбросу.
Коридор (пошагового) преодоления - эта зона в рамках которой естественный рост ментального разброса при достижении некоторого предела ведет к "подтягиванию" необходимого уровня кооперативности (установление иерархий, повышение легитимности власти, применение институтов насилия, появление выборного представительства, способов коллективного принятия решений и согласований, дипломатии, переговорных технологий и т.д.).
Зона социального раскола лежит за указанным пределом. О "попадании" общества в эту зону свидетельствует неспособность его членов наращивать консенсусную кооперативность. Главными средствами преодоления разногласий становятся насилие, прямое принуждение и стремление к унификации менталитетов.
Мятежи, перевороты, революции, гражданские войны с последующей реакцией являются типичными следствиями попадания общества в зону социального раскола. Основными способами унификации менталитетов являются отделение через миграцию, раздел страны, изоляция в общин в гетто или резервациях, введение государственной общеобязательной религии или идеологии, формирование единства национального сознания с помощью систем образования, общественных организаций и средств массовой информации.
Наконец, зона избыточной кооперативности, т.е. состояния общества, когда накопленные средства кооперативной способности намного превосходят малый ментальный разброс. Повидимому, нахождение общества в этой зоне весьма скоротечно: избыточная кооперативная способность без практики применения деградирует, хотя теоретически возможен быстрый рост ментального разброса, "догоняющий" избыточную кооперативность.
Параллельная независимая унификация менталитетов в двух отдельных обществах всегда ведет к росту различий между менталитетами представителей этих обществ, а значит, предъявляет более высокие требования к кооперативной способности при последующих микро- и макро-столкновенях между этими обществами. Таким образом, ментальный разброс в глобально-историческом масштабе имеет общую естественную склонность к росту (в том числе за счет частных национальных попыток унификации). Соответственно, естественны и тенденции к росту кооперативной способности, опасности соскальзывания к социальному расколу.
Психологическое подпространство оказалось полным культурных образцов социального поведения. Здесь нет ничего удивительного, поскольку культурные образцы по праву пронизывают все выделенные подпространства: в экотехнологическом подпространстве они выступают в форме технических идей, проектов, чертежей, технологий, в социетальном подпространстве культурные образцы выступают уже как структуры отношений и институтов. Психика пронизана образцами не менее, чем техника и социальная сфера. Разнообразие менталитетов прямо определяется разнообразием культур, в среде и с помощью образцов которых онтогенетически формируются индивидуумы - носители этих менталитетов. Средства организации сотрудничества, преодоления разногласий (как принуждающего, так и консенсусного) также являются культурными образцами.
Наиболее общий принцип связи между подпространствами таков: режим общества (совокупность базовых рутинных поведений и процессов, структурированная социальными функциями и способами) в каждом подпространстве может осуществляться эффективно только в случае, когда режимы остальных подпространств удовлетворяют заданным требованиям. К примеру, способы взаимоотношений между людьми, достаточные для совместной добычи (охоты и рыболовства), как правило, уже недостаточны для ведения масштабных ирригационных работ или промышленного производства. Важно, что в данной онтологии нет априорно заданного отношения типа "первичное-вторичное" или "базис-надстройка". Отношения между подпространствами не исключают иерархию, но не сводятся к ней, скорее они имеют органический характер.
Рассмотрим детальнее органическую метафору. В каждом индивидуальном организме животного или человека нагрузка на мышцы тела и активность мозга предъявляют требования к сердечно-кровеносной и дыхательным системам, а те, в свою очередь - к питанию и пищеварению. Но для добывания достаточного количества пищи нужно побегать и потрудиться, приложить умения и сноровку, а это опять нагрузка на мышцы, мозг и нервную систему. Иерархия здесь есть (мозг и средце в определенном смысле важнее почки и селезенки), но вместо отношений "первичное-вторичное" царят совсем иные отношения: круговые и взаимные "предъявления требований".
Подобным же образом связаны технологии, социальные формы, культурные образцы и менталитеты в обществе. Такая постановка не является привычной и тривиальной для отечественного и даже для мирового социально-философского познания. К примеру, "цивилизационщики", весьма гордые сейчас тем, что отстояли "первородность" специфических культур и ценностей по отношению к социально-экономическому, технологическому "базису" стадиального подхода (в марксистской или модернизационной версиях) будут крайне возмущены следующему тезису. Культурные образцы (в том числе ценности и нормы) играют в истории не только (а часто и не столько) первичную руководящую роль, сколько роль инструментальную и подчиненную по отношению к императивам, допустим, ресурсной обеспеченности, геополитики, государственного и военного строительства, и даже "низменной" необходимости технологической модернизации. Чтобы далеко не ходить за аргументами, достаточно вспомнить о глубинных причинах европеизации культур Российской и Османской империй в XVIII-XIX вв.
Термин "требование" обычно вводит в заблуждение, правильнее говорить об объективных системных принуждающих связях (Оптнер 1969, Никаноров 1972). Они проявляются в истории как "вызовы" - разного рода трудности и проблемы, точнее, дефициты и препятствия в реализации социальных способов, угрозы и прямые нарушения социальных функций, ценностей и потребностей групп и индивидов (Тойнби 1992, Розов 1992).
Что же такое "вызовы" с точки зрения выделенной структуры социальной онтологии? Каждое общество в каждый период времени находится одновременно в определенной зоне каждого подпространства, точнее там находятся соответствующие аспекты общества: экотехнологический, социетальный, культурный и психологический. Описанная выше органическая "требовательность" аспектов друг к другу означает, что, к примеру, для данной зоны в социетальном подпространстве одни зоны в технологическом подпространстве являются "подходящими" (релевантными), а другие - нет. Нерелевантность между зонами, занимаемыми обществом в разных подпространствах, "сигналит" посредством вызовов. К примеру, военно-техническое усиление соседей грозит снижением статуса общества в социетальном подпространстве в случае военного столкновения. Это типичный геополитический вызов, отражающий возникшую нерелевантность между социетальным статусом общества среди соседей и уровнем имеющихся в его распоряжении военных технологий.
Разумеется, сами исторические субъекты (элиты, средние социальные группы и широкие слои населения) не обязаны знать и не знают ничего ни о требованиях, ни о вызовах, ни тем более о каких-то пространствах, зонах и релевантностях. Зато они чувствуют и как-то осмысляют в собственных культурных кодах поступившие вызовы, поскольку рано или поздно вызовы ущемляют или прямо угрожают ценностям и потребностям этих субъектов. Например, возросшая заносчивость соседей, овладевших новыми военными технологиями, прямо бьет по потребности сохранять завоеванный внешнеполитический статус и потребности в безопасности.
В социальной органике сеть взаимных требований весьма плотна, но здесь выделим только жизненно-важные, ключевые связи.
Экотехнологические режимы "предъявляют требования" к кооперативной способности общества, уровню сплоченности, а также технологической квалификации как аспектной стороне менталитета населения (связь 'технология -> психология', ср.White 1975, Snooks 1995, Spier 1996).
Кооперация, сплоченность и квалификация в свою очередь, требуют определенного уровня развития социальных форм и культурных образцов сознания и поведения в сфере организационных, политико-экономических и правовых отношений, образования (связи 'психология -> культура' и 'психология -> социетальность', ср. Kroeber 1952, White 1975).
Социальные
формы (функции, способы, институты) требуют соответствующего уровня развития
особых культурных образцов взаимодействий, требуют населения с психикой,
структрированной этими образцами, а также требуют материальных технологий,
особенно в сфере вооружения, коммуникаций и производства благ для
перераспределения (связи 'социетальность -> культура', 'социетальность ->
психология' и 'социетальность -> технология', ср. Kroeber 1952, White 1975, Chirot 1986).
Наконец, культурные образцы для своего воплощения в психике и поведении людей требуют определенного уровня развития социальных форм и материальных технологий в сфере воспитания, социальной информации, коммуникаций, создания, переработки, хранения и распространения информации (связи 'культура -> социетальность' и 'культура -> технология'ср. Chirot 1986, Snooks 1995).
Разные группы и индивиды в ответ на вызов предпринимают различные действия, по-разному изменяют привычные режимы своего поведения. Будем называть стратегиями согласованные и воспроизводящиеся комплексы решений и деятельностей с субъективной направленностью лидеров на преодоление возникшего вызова. Иначе говоря, стратегия - это некий социальный способ (см.Розов 1992, глава 2), успешно или неуспешно выполняющий функцию нейтрализации вызова, т.е. восстановления утраченной релевантности между позициями общества в разных подпространствах.
Некоторые ответы-стратегии очевидны и легко осмысляются в любых кодах (усилились соседи - нужно вооружаться самим, не хватает продовольствия - нужно расширять посевные площади, отбирать или выменивать продовольствие у соседей).
Другие стратегии, предполагающие процессы "сборки" (Моисеев 1987) отнюдь не тривиальны. Особенно это касается т.н. социоиженерных стратегий, устанавливающих новые режимы взаимодействий, управления, перераспределения благ и т.д. Для объяснения успешности таких стратегий на весьма ранних фазах развития (к примеру, управление сатрапиями-провинциями и система регулярного взимания-распределения дани в древних империях) используем принцип эволюционной научаемости (Modelski 1990).
Общества с более успешными стратегиями побеждают (как правило, в войнах), распространяют свои стратегии на завоеванных территориях. Кроме того, под впечатлением побед соседние общества также перенимают социальные формы и культурные образцы (например, религию) общества-победителя. По сути дела, здесь имеет место положительное подкрепление на макроуровне общества - полная аналогия с бихевиоральными закономи обусловливания реакции подкреплением на микроуровне организма (Э.Торндайк, И.Павлов, Дж.Уотсон и др.).
Эти успешные стратегии воспроизводятся и сохраняются даже при последующих неудачах завоевателей, распаде империи или передаче ее в другие руки (примеры: перенос сложной системы земельных отношений от Византийской к завоевавшей ее Османской империи, сохранение системы чиновничьих рангов и экзаменов при многократных сменах династий, столиц и этносов победителей в Древнем и Средневековом Китае).
Под базовыми факторами исторической динамики и социальной эволюции здесь понимаются комплексы механизмов и закономерностей, которые являются универсальными и неотъемлемыми свойствами основных компонентов социальной действительности и относительно независимы от конкретных исторических явлений и процессов. При этом характер действия базовых факторов может зависеть от своих фундаментальных условий, которые могут меняться при кумулятивном действии исторических явлений. В некотором смысле, базовые факторы - это динамические субстанциальные свойства социальной действительности, наличие и действие которых специальных объяснений не требует. Напротив, то, почему не "работает" тот или иной базовый фактор, почему его действие принимает ту или иную (особенно необычную) форму - требует объяснения. В понятии базовости факторов также подразумевается, что все остальные факторы исторической динамики и социальной эволюции в рамках этой модели считаются следствиями действия одного или комбинаций влияния нескольких базовых факторов (нескольку иную трактовку базовых факторов см. в докладе А.В.Коротаева, Время мира, вып.1, с.305-311).
К примеру, миграция и война не относятся к числу базовых факторов, хотя всегда оказывают существенное историческое влияние, эти факторы не базовые, а производные, поскольку они не универсальны и являются прямыми следствиями действия иных факторов (в конечном счете - базовых).
Базовые факторы делятся на четыре группы соответственно четырем сферам бытия: материальному миру (геобиотехносфере), психосфере, социосфере и культуросфере.
Факторы материального мира.
Фактор демографической динамики (Платон,
Мальтус), включает закономерности "естественного" прироста населения
в условиях ресурсной достаточности (тем более, изобилия). Тот же фактор может
проявляться как блокирование прироста, депопуляции, демографических взрывов при
изменении фундаментальных условий, зависящих от действия фактора обратной
нагрузки и фактора спонтанных изменений среды.
Фактор обратной нагрузки (Печчеи, Мидоузы) включает закономерности изменения условий внешней среды и их влияния на человеческую действительность вследствие человеческой же активности, особенно через исчерпание ресурсов, изменение ландшафта, разрушение или восстановление почв и т.д.
Фактор спонтанных изменений среды (Чижевский, Тойнби, Гумилев) - это независимые от человека (наступление
ледников, похолодание, бури, наводнения, извержения вулканов и т.д.) и
относительно быстрые ( время жизни одного или нескольких поколений) изменения,
как правило, ухудшающие условия жизни и возможностей удовлетворения
потребностей людьми. Данный фактор в целом соответствует "ударным
вызовам" А.Тойнби.
Фактор сопряженности контроля и зависимости (Гудсблом). Чем больший контроль обретают люди над некоторым ресурсом, тем в большей степени они не могут в последующем обойтись без него и тем самым становятся более зависимыми от этого ресурса [Goudsblom, 1996, p.25].
Факторы психосферы
Фактор стремления к членству в сообществе себе подобных (Дюркгейм, Радклифф-Браун). Люди, как правило, стремятся войти в структуры солидарности себе подобных и имеющих более высокий статус с точки зрения критериев этих людей. Кумулятивный эффект от этих стремлений состоит в образовании более или менее устойчивых сообществ с возобновляющимися встречами ритуального характера, в которых непременно устанавливаются системы сакральных объектов (ценностей в широком смысле) и соответствующие статусные структуры.
Фактор стремления к высокому статусу, власти и собственности (Платон, Аристотель, Макиавелли, Гоббс, Вебер, Коллинз). Люди, как правило, стремятся достичь более высокого статуса в воспринятой от значимого окружения системе критериев, сохранить или увеличить свою собственность (в широком смысле), сохранить или увеличить власть над окружающими людьми, и/или избегать ситуаций фрустрирующего подчинения чужой принудительной власти. Кумулятивный эффект действия этого фактора состоит в неизбежной состязательности, вероятных конфликтов и появления психологических, социальных, культурных регуляторов, как минимум, препятствующих эскалации этих конфликтов, переводящих их в институциональную форму, в некоторых случаях стимулирующую мирную конкуренцию, саморазвитие и творчество.
Фактор развития потребностей (Маркс и Энгельс). При достаточном удовлетворении потребности человека имеют тенденцию к росту, расширению, обновлению и усложнению. Учитываются как универсальные психобиологические и приобретенные социокультурные потребности.
Фактор поисковой и конструктивной активности. Люди имеют в большей или меньшей степени развитую потребность узнавании нового во всех значимых для них областях, а также способность и склонность сочетать (комбинировать) знакомые им элементы, как материальные, так и словесные, смысловые, образные, в нечто новое, что фиксируется и часто воплощается в знаковой или материальной форме, если отвечает каким-то критериям значимости, воспринятым от значимого сообщества. Люди способны заимствовать, воплощать, накапливать, а главное - создавать новые идеи, принимать соответствующие эффективные (с точки зрения преодоления текущих трудностей) решения.
Данный фактор является продолжением и надстройкой над известной в этологии поисковой потребностью и активностью животных. Систематическое действие этого фактора состоит, например, в том, что при отсутствии специальных противодействий (например, объективной или субъективной опасности), вся местность вокруг любого человеческого поселения со временем непременно будет разведана. В применении к смысловым областям данный фактор ведет заполнению горизонтов вокруг ядерных культурных образцов (см. ниже фактор развертывания горизонтов), в применении к технике - заполнение возможностей эффективных сочетаний разных устройств.
Фактор закрепления задатков и изменения адаптивности. Вследствие совместного действия социокультурных и генетических факторов (отбора мутаций и немутационной перекомбинации генов) приобретенные психические, поведенческие свойства имеют тенденцию передаваться и закрепляться в поколениях. В зависимости от характера этих свойств адаптивность психики людей может как повышаться (при закреплении задатков гибкого реагирования на разнообразные изменения социальной и техноприродной среды, смысловых культурных полей), так и понижаться (при закреплении задатков ригидного поведения в ригидной среде). Кумулятивный эффект действия данного фактора состоит в систематическом адаптивном преимуществе популяций, имеющих более широкие круги общения и опыта (например, жителей городов, космополитических портов и столиц), над локальными изолированными популяциями (например, жителями отдаленных сельских провинций). В то же время, ситуация может измениться на противоположную, если адаптация к высокой неопределенности природной среды (например, в популяции охотников и рыболовов) сопоставляется с адаптацией к ригидной социальной (например, бюрократической) структуре в крупном городе.
Факторы социосферы
Фактор внешних столкновений (Платон, Макиавелли, Гоббс). Опасность нападения извне и склонность самим нападать на соседей всегда имеют место, даже если не реализуются. Внешние ресурсы, не защищенные внутренними структурами солидарности всегда привлекательны, кроме того, победа над внешним противником (даже символическаяя и не ведущая к экономической выгоде) всегда резко поднимает статус (легитимность) власть имущих, а значит неизбежно включается в область их интересов. Мир и стабильность границ в этой ситуации могут объясняться только наличием и ожиданием противодействия как со стороны общества-жертвы, так и со стороны реальных или вероятных коалиций, которые вступятся за него. Действие данного фактора, соответственно, имеет внутренние последствия, касающиеся организации военной силы, поиска источников ресурсов и построения институтов для ее содержания и развития и т.д. протекания внутренних конфликтов и процессов установления солидарности, состязательности за лидерство. В число закономерностей данного фактора следует также включить пять принципов геополитической динамики по Коллинзу (см. Коллинз, 2000). Соответственно, внешним кумулятивным эффектом действия данного фактора следует считать циклические упрощения-усложнения структуры могущество в каждой геополитической ойкумене. Внутренним следствием являются неуклонное наращивание вооружений в каждом из противостоящих обществ, поляризация внутренних противостоящих течений на союзнические по отношению к главным центрам силы ойкумены, нахождение некоторого modus vivendi в устойчивом ресурсном обеспечении военной силы и вспомогательных структур на основе результатов взаимодействия наиболее влиятельных групп. Типичными следствиями внешних столкновений являются доминирование одного сообщества над другим, изоляция (миграция или выработка специальных социальных форм, психических установок и культурных образцов для защиты от внешнего влияния) и интеграция, при которой ведутся интенсивные обмены без явного доминирования и ассимиляции.
Фактор внутренних конфликтов и иерархий (Маркс, Зиммель, Коузер) . Внутренние конфликты в обществе неизбежны в условиях общего стремления к статусному, властному, экономическому успеху и ограниченности соответствующих возможностей. Основными путями преодоления конфликтов являются а) построение иерархий, где стоящие на высших уровнях обеспечены достаточными средствами принуждения и ресурсами для подавления или разрешения конфликтов, б) построение институциональных структур, переводящих конфликты в русло мирной состязательности, что, впрочем, также предполагает некую иерархию и позиции, способные обеспечить подчинение участников соответствующим правилам поведения. Группы, убедившиеся в невозможности для них достичь успеха по формальным правилам, начинают искать неинституциональные формы борьбы и конкуренции, либо искать пути разрушить, существенно трансформировать в свою пользу установленные правила. Таким образом, конфликты не исчезают, но обретают новую, часто более тонку и изощренную форму. Многое также зависит от сравнительного успеха групп внутри и вне институциональной системы. При большем успехе внутренних (институализированных) групп есть тенденция включать внешние слои на правах самых низших членов иерархии (к примеру, касты неприкасаемых в Индии или гастарбайтеров в Европе), что чревато новым витком конфликтов. При меньшем успехе таких групп (например, в области военной мобилизации) следует ожидать экспансии извне, которая в разных условиях может привести и к большей солидарности общества и к его расколу.
Фактор дифференциации и интеграции (Спенсер, Карнейро). Люди сосредоточивают свое внимание и усилия на той деятельности, которая им лучше всего удается, поэтому по мере разбиения систем деятельности на элементы, дифференциация по профессиям является неизбежной. Сохранение эффективности при этом достигается лишь при параллельной интеграции. Интеграция предполагает построение социальных структур с той или иной степенью иерархизованности, причем управленческие позиции также со временем подвергаются дифференциации. Кумулятивный эффект состоит в усложнении обществ (в точности по Г.Спенсеру и Р.Карнейро). Кроме этого, в результате дифференциации появляются сообщества профессиональной солидарности, а по мере интеграции - солидаризованные бюрократические системы с собственными интересами. И то и другое связано с борьбой за ресурсы и соответствующими конфликтами (см. предыдущий фактор).
Фактор развития рынков (Бродель, Коллинз). Рынки как институты обмена вещами и услугами, находящимися в собственности (в широком смысле) имеют тенденцию к расширению (в территориальном, социальном масштабе, в отношении разнообразия и количества предметов обмена). Есть тенденция к унификации мер обмена (появление денег, курсов валют и проч.). Есть также тенденция к надстраиванию новых уровней рынков над имеющимися (рынок денег в банковской сфере, рынок векселей и ценных бумаг, рынок акций и т.д.).
Факторы культуросферы
Фактор дифференциальной диффузии - при наличии каналов коммуникаций есть тенденции распространения культурных образцов и социальных форм, но с закономерностями, задающими дифференциацию в скорости и масштабе такого распространения. С одной стороны, более вероятно распространение со стороны геополитически, геокультурно и геоэкономически более сильных обществ, причем, большей частью это пассивные заимствования. Более сильные общества активно заимствуют образцы из разных регионов, быстро комбинируют и совершенствуют их, делая своим достоянием. Кроме этого, разные типы образцов и форм распространяются с разной скоростью: быстрее всего - новинки военной техники (при наличии местных специалистов подходящей квалификации), далее, предметы и технологии комфорта и роскоши, особенно, символизирующих выскоий социальный статус, далее технологии, связи, транспорта, мирного производства, формы военной организации, формы фискальной системы, формы бюрократии, научные и философские идеи (опять же при наличии местных интеллектуалов с соответствующей подготовкой). Медленнее и труднее всего распространяются формы семейного уклада, глубинные социальные и культурные стереотипы.
Фактор циклической динамики изменения культурных пространств состоит в последовательности тенденций развития систем культурных образцов. Есть тенденция к заполнению со временем производными образцами "пространства", ограниченного горизонтом генеративного культурного ядра - комплекса ядерных образцов, лежащего в основе особенно успешных культурных феноменов (Кребер, 1994; Розов, 1992). В пространство горизонта ядерного образца попадает все, что может быть известными способами построено на его основе. Тенденция к заполнению пространства, видимо, связана со стремлениями творческих личностей к успеху и их естественной склонностью эксплуатировать те элементы, которые уже ранее с успехом были использованы в первых шедеврах, знаменовавших появление нового генеративного ядра.
За заполнением открытых культурных пространств следует взаимоотнесение содержаний из разных пространств и соответствующее упорядочивание, приведение в некую целостность их элементов. Новое не появляется или не замечается или отторгается до тех пор, пока сложившаяся упорядоченная "плотно упакованная" культурная система адекватно выполняет функции в социальных, психических, культурных же, материальных процессах, и даже после отклонения от этой адекватности инерция приверженности старым системам культурных образцов тормозит любые инновации. Тем больше накапливается недовольства этой старой системой, тем больше оказывается новых культурных деятелей, ищущих новые ниши для своего творчество и тем сильнее будет эффект нового возмущения - появления принципиально новой комбинации образцов, не укладывающихся в старые рамки, но дающих новые богатые возможности для творчества. Далее вновь начинается цикл заполнения открывшихся пространств и их совместного упорядочивания.
В рамках данной модели будем считать, что иных базовых факторов исторической динамики нет. Это означает эвристическую рекомендацию рассматривать все остальные факторы как следствия взаимодействия и развертывания базовых факторов (причинные, функциональные связи, положительные и отрицательные обратные связи, "наслаивания" результатов и последствий в рамках каждого фактора).
Динамические стратегии - устойчивые комплексы поведения индивидов и групп с единой объективной ориентацией в течение 2-х и более поколений, такие что результаты, достигнутые ранее, становятся плацдармом (основными ресурсами и условиями) для последующего продвижения в том же направлении.
Автор концепции динамических стратегий Грэм Снукс (Snooks 1996) выделил 4 основные динамические стратегии с парными соответствиями из биологической эволюции и человеческой истории:
рост числа видов / рост числа семей,
генетические изменения /технологические изобретения,
хищничество/завоевания
и симбиоз/коммерция.
Выделим вначале два крупных класса динамических стратегий.
Интенсивная стратегия - повышение эффективности социального способа в тех же территориальных границах и с тем же населением; интенсивные стратегии являются главным механизмом развития (структурной и качественной трансформации) социальных и экологических режимов.
Экстенсивная стратегия - распространение социального способа на новых территориях, с привлечением более широкого круга людей и количества ресурсов; экстенсивные стратегии являются главным механизмом тенденций количественного роста.
По направленности выделяются семь групп динамических стратегий: стратегии ресурсного перехода (экстенсивные миграции и интенсивные переходы на новые ресурсы в рамках той же территории), завоевательные, демографические, коммерческие, технологические, социоинженерные и культурные (см. детальнее об динамических стратегиях и исторических примерах Snooks 1996, Розов 1997). Если в каждой группе выделить интенсивную и экстенсивную составляющую, то получим 14 основных типов динамических стратегий.
Ресурсные
стратегии.
1.
Экстенсивные. Миграционные стратегии
направлены на- переселение и хозяйственное освоение новых территорий; тесно
связаны с демографическим ростом (см. выше о соответствующем базовом факторе) и
с наличием соседних незанятых или малонаселенных территорий со сходными природными условиями. В число экстенсивных
могут быть также включены встречающиеся в истории
2. Интенсивные. Стратегии ресурсного перехода направлены
на смену ресурсного обеспечения на той же территории и с тем же населением. Это
может касаться смены энергоносителей, более эффективного их использования,
роста разнообразия выращиваемых культур и домашних животных и т.д. Данные
стратегии тесно связаны и зачастую трудно отличимы от технологических стратегий
заимствований и изобретений. Принципиальная разница состоит в том, что
технологические стратегии в целом направлены на новые устройства, а ресурсные - на получение нового сырья.
Технологические стратегии
3. Экстенсивные. Стратегии технологической экспансии - распространение технологий на новых территориях и среди новых популяций.
4. Интенсивные. Стратегии заимствований и изобретений - продолжающаяся в течение многих поколений бота по поиску, применению, модификации, комбинированию различных устройств и технологий, приводящая либо к росту эффективности материальной деятельности (к примеру, в производстве пищи, строительстве жилья или ведении войны), либо открытие доступа к использованию нового типа ресурсов.
Стратегии насилия-обороны
5.
Экстенсивные. Завоевательные стратегии -
систематический захват новых территорий и использование захваченных ресурсов
для новых завоеваний. Стратегии набегов и
грабежей продолжающиеся в течение двух и более поколений, использующие
награбленные ресурсы для расширения географии новых набегов, но не
предполагающие захват политического контроля над территориями.
6. Интенсивные. Стратегии внутреннего принуждения и насилия- систематические конфискации и экспроприации благ у подвластного населения. Стратегии обороны направлены рост безопасности, для своего развертывания нуждаются в постоянной опасности или реальности набегов и завоеваний .
Коммерческие стратегии
7.
Экстенсивные. Стратегии расширения рынков
сбыта. Стратегии расширения источников выгодных товаров. Инвестиционные стратегии
и проч.
8.
Интенсивные. Стратегии диверсификации,
повышения качества товаров и проч.
Социоинженерные
стратегии
9.
Экстенсивные. Стратегии экспансии
социальных форм - распространение уже известных социальных форм на новые
территории и группы населения, часто сопровождают экстенсивные коммерческие и
завоевательные стратегии.
10. Интенсивные. Стратегии социальных заимствований и изобретений - систематический поиск, попытки применения, сочетания разных социальных форм (организации, управления, разрешения конфликтов, распределения, установления правил и проч.) на той же территории и с тем же населением, причем результаты деятельности каждого поколения становятся материалом для дальнейших заимствований и перекомбинаций.
Антропные
стратегии
11. Экстенсивные. Стратегии демографического роста, предполагающие систему воспроизводящихся в поколениях мер по увеличению числа населения (от захвата пленников до целенаправленного материального и морального поощрения роста рождаемости).
12. Интенсивные. Морально-образовательные стратегии направлены на формирование тех иных качеств людей в значительном социальном масштабе и в течении двух и более поколений.
Культурные стратегии
13. Экстенсивные. Стратегии культурной экспансии - систематическое распространение культурных образцов на новые территории и новые сообщества (например, религиозный мессианизм, русификация малых народов в СССР или современная глобальная вестернизация).
14. Интенсивные. Стратегии культурного развития - заимствование, совершенствование и любого рода образцов деятельности, мышления, общения, которое не направлено прямо на рост материального выхода (как в случаях родственных технологических стратегиях), но лучше удовлетворяет социокультурные ценности и потребности субъектов (нередко и объектов) стратегии.
Бурно развивающееся и/или растущее общество, как правило, осуществляет несколько динамических стратегий, среди которых, по Снуксу, можно выделять основные и обеспечивающие, но вероятно, что все они циклически соединены обратными связями взаимоусиления (см. ниже о тренд-структурах и мегатенденции "лифт"). Эти систематические связи могут быть осмыслены как сеть особых социальных функций, обеспеченных конкретно-историческими социальными методами. К примеру, функция завоевания новых территорий может быть осуществлена такими способами как миграция всего или большой части этноса (кочевые империи), ежегодные кампании регулярной армии (Римская, Османская империи), разовая широкая мобилизация элитных войск (крестовые походы), присоединение окраинных земель путем дипломатии, устрашения, подкупа и окультуривания варварских элит (Византия и Китай), заселение с последующей "защитой" поселенцев (Китай). Система социальных функций и способов является моделью описания режима, соответственно здесь мы имеем дело с особыми: с одной стороны рутинными, с другой стороны ведущими к бурному накоплению и росту, режимами. Будем их называть динамическими режимами. Ключевой социальный институт (полифункциональный социальный способ, воплощенный в устойчивом комплексе социальных структур и отношений) динамического режима назовем, следуя Кэроллу Квигли "механизмом экспансии" (Quigley 1961).
Сам Квигли выделял следующие механизмы экспансии: жречество в Шумере, налогообложение в Египетской и Андской цивилизациях, рабство в классической цивилизации, феодализм в средневековой и Западной цивилизации и капитализм в современной (цит. по Sanderson 1995b).
Динамические стратегии ведут к многообразным тенденциям роста (как правило, рост контролируемой территории, рост населения, рост статуса и престижа, рост производства, рост прибыли и т.д.). Постулируем, что всякий рост продукта обуславливает рост потребности в ресурсах, приводит к новым вызовам и необходимости осуществлять новые социальные функции (ср. Chase-Dunn and Hall 1997). Отсюда следуют два принципиальных сценария:
1) свертывание динамической стратегии, когда ресурсов недостаточно, новые вызовы не преодолеваются новыми функциями, тенденции роста продуктов приводят к росту дефицитов, что снижает рост продуктов, т.е. устанавливаются отрицательные обратные связи между тенденциями;
2)развертывание динамической стратегии, когда получен доступ к изобильным ресурсам, новые вызовы преодолеваются новыми обеспечивающими стратегиями (соответственно, социальными способами и функциями), рост продуктов ведет к росту дефицитов, которые будучи восполнены обеспечивающими стратегиями приводят к новому росту продуктов, т.е. появляется мегатенденция "лифт" (см. ниже).
Динамически стратегии прямо и весьма сильно воздействуют на базовые факторы исторической динамики, активизируя одни, блокируя другие и изменяя действие третьих. Очевидно, что действие базовых факторов постоянно поставляет меняющиеся условия для протекания динамических стратегий, т.е. факторы (с объективными закономерностями) и стратегии (с субъективностью, социокультурной обусловленностью решений) связаны в сложные круги обратных связей, о которых будет далее особый разговор.
Приведем отдельные примеры проявления и взаимодействия динамических стратегий и базовых динамических факторов.
Наступление ледников и похолодание, освоение огня, пещер и каменных орудий, появление одежды (фактор спонтанных изменений оставляет в живых только популяции с эффективными технологическими стратегиями. Одомашнивание растений и животных - неолитическая революция (взаимоусиливающие технологические, ресурсные и миграционные стратегии). Вытеснение одних племен (народов) другими (стратегии насилия-обороны и миграционные стратегии). Политогенез как формирование государств через организацию обороны, ирригации и накопление-распределение годичных запасов продовольствия (контур взаимоусиливающих стратегий насилия-обороны,. социоиннженерных и технологических стратегий). Засоление, истощение почв и переселение (активизируется фактор обратной нагрузки вследствие экстенсивных технологических и ресурсных стратегий, решение проблемы через миграционные стратегии). Вторжение соседних держав с последующей оккупацией и построением даннических деспотий, империй (стратегии насилия-обороны, миграционные и социоинженерные стратегии). Постройка и "функционирование" египетских пирамид, вавилонских дворцов, греческих и римских храмов и театров, средневековых монастырей, университетов (культурные стратегии со вспомогательными технологическими и социоинженерными стратегиями). Колонизация греками Средиземноморья с сохранением торговых связей и появлением полисной демократии (действует фактор обратной нагрузки - дефицит пашенных земель в материковой Греции при доступности через море других земель без такого дефицита, взаимоусиливающие миграционная, коммерческая, антропная и социоинженерная стратегииРаспространение греческой образованности в Средиземноморье, расширение религиозного влияния Византийской империи (стратегия культурной экспансии). Принудительная христианизация народов (культурная экспансия при поддержке стратегии насилия. Расцвет средневекового Китая с I по XVI-XVIIIвв., подъем Запада с XVI века по наши дни, подъем и расширение Московской Руси и Петровской Империи в XVII-XVIIIвв. (взаимоусиление всех динамических стратегий). Международная самоизоляция Китая с середины XV в. (социоинженерная стратегия, подавляющая коммерческую экспансию). Вытеснение европейцами азиатов из международной торговли в Индийском океане, завоевание Южной и Северной Америки (западные коммерческие и социоинженерные стратегии при поддержке стратегий насилия СНО подавляют местные динамические стратегии). Монополизация внешней торговли, конец НЭПа, коллективизация в СССР (социоинженерная стратегия посредством стратегии внутреннего принуждения подавляют внутреннюю и ограничения рождаемости в современном Китае (СИС, торомозящая АВС). Глобализация телевидения, компьютерных сетей (Западные культурные стратегии посредством коммерческой и технологической экспансии блокируют или вытесняют местные культурные стратегии).
Приведенные примеры - это вовсе не "приведение истории к одному знаменателю", подобное истматовской догме "пятичленки", поскольку вследствие разной конфигурации связей между стратегиями, разных исходных ситуаций и уровней развития, разной содержательной направленности каждой стратегии имеет место теоретическое разнообразие последствий, в целом соответствующее богатству красок эмпирической истории. Вместе с тем, при всех различиях масштаба, развитости, сложности, культурной специфике, смыслового содержания, исторических последствий и т.п. крупные события Всемирной истории имеют принципиально общую бытийную основу - они зиждятся на выборе, комбинировании, взаимоусилении или взаимоподавлении динамических стратегий и базовых динамических факторов. Означает ли это, что игнорируются уровни развития производительных сил и производственных отношений (как в формациях Маркса)? Вовсе нет, они описываются как результаты наслоения осуществленных динамических стратегий. А как же быть с глубинными культурными особенностями цивилизаций (в соответствующей традиции Данилевского-Шпенглера-Тойнби)? Отметим, что единство Всемирной истории подтверждается использованием всех динамических стратегий во всех цивилизациях. Специфика же определяется разной конфигурацией, преобладанием и содержательной направленностью динамических стратегий, что в большой степени определяется ядерными культурными образцами, лежащими в основе каждой цивилизации (см. Розов 1992, глава 3). Открывается большое поле теоретического осмысления накопленного эмпирического материала о цивилизационной специфике.
Тренд-структура - устойчивый комплекс параметров и их связей, определяющий взаимозависимость соответствующих тенденций. Как правило, тренд-структура может быть изображена графически как один или несколько замкнутых контуров с положительными и отрицательными связями (ориентированными ребрами) между параметрами (вершинами), причем для каждой связи в общем случае должны быть заданы условия ее осуществления. Идея тренд-структуры является обобщением комплекса закономерных взаимосвязей геополитической ойкумены, выявленного Р.Коллинзом (Collins, 1986, 1995). В качестве концептуального и графического средства тренд-структура также используется в рамках миростемного подхода (Chase-Dunn, Hall 1997). В принципе, тренд-структуры могут быть выявлены и на уровне местных поселений и на уровне надобщественных (супрасоциетальных) целостностей, таких как миросистемы и цивилизации. Далее, тренд-структура без уточняющих определений будет пониматься как устойчивая связь тенденций в масштабе одного общества.
. Мегатенденции суть устойчивые комплексы положительной обратной связи в контурах тренд-структур (о трех мегатенденциях современного мирового развития см. Розов 1992, глава 4). Последствиями мегатенденций бывает многоаспектный рост параметров социального функционирования (феномены "расцвета"), многоаспектное снижение этих параметров (феномены "упадка"), многоаспектное замещение одних культурных образцов и социальных форм другими (феномены "перерождения").
При росте значений основных гомеостатических переменных и активизации положительных обратных связей в тренд-структуре имеют место мегатенденции "лифт". При достижении порогов величин параметров активизируются отрицательные обратные связи, что приводит к равновесию. Равновесное состояние тренд-структуры (при незначительных осцилляциях) феноменологически проявляется как исторические периоды стабильности общества. При некоторых сочетаниях условий и значений параметров контуры положительной обратной связи начинают работать на отрицательный рост, и тогда имеет место мегатенденция "колодец" - неостановимый упадок системы вплоть до распада, превращения в ресурс других систем или нового возрождения. Таково принципиальное объяснение больших циклов в истории.
Мегатенденция типа "лифт" не только ведет к расцвету, но также поднимает общество на качественно новый уровень эффективности режимов. Исчисление эффективности режимов - крайне сложный и деликатный вопрос. Пока будем иметь в виду два критерия эффективности режимов общества: уровень удовлетворения потребностей и ценностей социально влиятельных групп населения в сравнении с предшествующими периодами (автохтонный критерий), и уровень преимущества/проигрыша в сравнении с соседними обществами, определяемый в исторически заданных формах через направленность военной, культурной и экономической экспансии (конкурентный критерий).
Мегатенденция типа "колодец" ведет к упадку общества, т.е. резкому снижению эффективности его режимов (по обоим критериям). Этот упадок или социальный кризис всегда является пучком вызовов, а дальнейшая судьба общества прямо зависит от релевантности ответных стратегий текущим внешним и внутренним условиям. Возможны и возврат к прежним режимам (но всегда с существенными модификациями - т.н. реакция), и полный распад (превращение в ресурс для растущих соседних обществ), и новая волна расцвета и экспансии (в случае нахождения адекватных исторической ситуации динамических стратегий).
Типы-аттракторы (совмещение понятий идеального типа М.Вебера и аттрактора И.Пригожина) понимаются здесь как места в условном многопараметрическом пространстве изменения систем, которые "притягивают" системы, находящиеся в ближайшей зоне неустойчивости, кризисов и бифуркаций, причем при "попадании" системы в такой тип-аттрактор наступает период более или менее длительной стабильности.
Далее под системами будем понимать общества, хотя это может быть и более мелкая (провинция, селение) и более крупная (миросистема, цивилизация) целостность.
Аттракторы, то есть зоны притяжения и устойчивости в условном параметрическом пространстве, изображаются в нашей механической метафоре как "лунки" , меж которыми простираются "зоны бифуркации". Попав в такую "лунку" социальная система может в ней "застрять" - достаточно долго воспроизводиться без диахронных изменений.
Каждая "лунка"-аттрактор имеет свои внутренние "уклоны". "Подъем по уклону" означает повышение эффективности системы с точки зрения бескризисного продолжения воспроизводства в той же "лунке"-аттракторе. Имеют место также "лифты" - продуктивные мегатенденции как устойчивые комплексы тенденций роста (Розов 1992, глава 4), поднимающие систему к новому аттрактору, превосходящему прежний по параметрам эффективности, уровня потребления, уровня безопасности и проч.
"Скатывание по уклону" означает приближение к кризису, например, исчерпанию ресурсов, росту внешней военной опасности, росту социальных противоречий, финансовому кризису и т.д. При достижении некоторого порога при "скатывании" система претерпевает кризис функционирования, и либо находит эффективные пути его решения и возвращается назад (может даже передвинуть пороги, если, к примеру, осваивает принципиально иные и более изобильные ресурсы), либо "выскакивает" из "лунки"-аттрактора и попадает в зону бифуркации, где уже испытывает притяжение не только прежней, но и многих других "лунок"-аттракторов. При этом возможны распады, соединения, поглощения иными системами и т.д. Признаком попадания в некий новый аттрактор служит восстановление функционирования и воспроизводства, как правило, уже на новых началах.
Противоположностью "лифта" является "колодец" - деструктивная мегатенденция как сложившийся комплекс положительной обратной связи между тенденциями упадка (падение Римской империи в 4-5 вв. или царской России в 1914-22г.). В этих случаях имеет место тотальный углубляющийся кризис, система либо распадается, служа ресурсом для роста соседних систем, либо попадает в зону бифуркации, где аттракторами являются, как правило, существенно более примитивные типы систем.
Возможные одновременные "подъемы" по одним "уклонам" (параметрам эффективности системы) и "скатывания" по другим.
К чему приводят успешные стратегии в плане "движения" аспектов общества в четырех выделенных подпространствах? Успешность стратегий означает эффективность выполнения социальных функций и способов в наличных условиях. Эта эффективность возможна только при взаимной приспособленности, релевантности аспектов общества, когда взаимные "требования" (принуждающие связи) аспектов удовлетворены.
Не следует гармонизацию понимать только позитивно-моралистически. Обществу, в состав социальных функций которого входит подавление и угнетение одних социальных групп другими, необходимы специальные институты борьбы с инакомыслием, поэтому появление мощной тайной полиции должно считаться гармонизацией обществ такого типа (к примеру, тоталитарных). В результате гармонизации стороны общества в разных подпространствах как бы "подтягиваются" для соответствия друг другу, составляют некую устойчивую, сбалансированную в основных аспектах систему, что проявляется внешне как расцвет, а в сущностном онтологическом плане является "захватыванием" общества определенным типом-аттрактором.
Если условия не меняются, то мы получаем случай "застрявшего" общества. Однако, как правило, вследствие действия многочисленных внутренних и внешних факторов (их описанию будет посвящена специальная работа) условия меняются. Прежние социальные способы оказываются уже неадекватными для эффективного выполнения социальных функций (например, не хватает продовольствия для выросшего населения или не хватает военной мощи для противостояния усилившимся соседям). Неадекватность проявляется в вызовах, а для вызовов уже есть наготове ответные стратегии, которые при прежних условия были успешными.
Общая предварительная гипотеза состоит в том, что упадок обществ определяется, как правило, именно этой "ловушкой успешных стратегий". В качестве примера приведем стратегии жесткого подавления социального протеста, применяемые царским правительством России в XIX-нач.XXвв. Они были исключительно успешными в случае с декабристами, относительно успешными в случае с народниками 1860-70-х и в Русской революции 1905-07гг., но оказались саморазрушительными, будучи примененными к солдатским и рабоче-крестьянским массам после 1914г. вначале царизмом, потом Временным Правительством, наконец Белой Армией.
Подобная ловушка поджидала и СССР. Введение танков в Венгрию и Чехословакию с последующим введением военного режима, арестом лидеров протеста и репрессиями укрепила на многие годы "социалистический лагерь". Танки в конце 80гг. в Тбилиси и Вильнюсе были уже менее эффективны. Но ровно та же стратегия, примененная в Москве деятелями ГКЧП (август 1991г.), послужила спусковым крючком для почти молниеносного саморазвала коммунистической системы. Разумеется, здесь взят только самый наглядный аспект стратегий, отнюдь не претендующий на исчерпывающее объяснение сложнейшего феномена упадка, но он позволяет хорошо уяснить суть принципа "ловушки успешных стратегий".
Упадок общества всегда сопряжен с разрушением социальных режимов, разбалансировкой и дизгармонизацией сторон общества. Оно как бы "выпадает" из аттрактора и начинает блуждать в зоне кризиса и бифуркации, испытывая "притяжения" как от новых, так и от старого аттрактора - прежнего режима, который по мере углубления кризиса предстает закономерно все в более розовом свете.
Расцвет социальной системы (локуса, общества, миросистемы, цивилизации, ойкумены) можно понимать также как период явного преимущества данной целостности по отношению и к предшествующим периодам, и к однопорядковым окружающим системам по наиболее значимым в соответствующую эпоху параметрам в трех главных аспектах - военно-политическом (соотношение силы, власти, влияния), экономическом (объем и качество потребляемых благ) и культурном (уровень развития религиозной, идеологической, эстетической, литературной, научно-философской и прочей духовной продукции, а также уровень внешнего спроса на нее).
В экономическом аспекте к расцвету приводит период интенсивного роста, т.е. повышение удельного количества благ на каждого индивида (отличается от экстенсивного роста, когда рост производства благ идет совместно с демографическим ростом). Случаи, когда интенсивный рост достигнут в одном локусе (обычно центре мир-империи, ядре мир-экономики, столице страны-общества) за счет эксплуатации других локусов, формально также приводят к расцвету, но только этого локуса (Вавилон, Древний Рим, Великобритания и США в мировой экономической системе, Париж XVII-XVIII вв. во Франции, Петербург XVIII-XIXвв в России). Очевидно, что длительность этого локального расцвета прямо зависит от эффективной реализации функций нейтрализации опасностей такого разрыва (сепаратизм, социальные волнения, переход провинций под чужое покровительство и т.д.).
Одновременный расцвет двух и более взаимодействующих целостностей возможен, но неизбежно ведет к конфликтам и/или конкуренции - борьбе за сферы влияния как в политике, так и в экономике и культуре.
Упадок определяется как явление, обратное расцвету. Иначе говоря, упадок есть период проигрыша по отношению как к собственным прошлым периодам, так и по отношению к окружающим однопрорядковым социальным системам.
Возможны одновременные упадки двух и более взаимодействующих социальных систем; упадки не "мешают" друг другу, но, как правило, "освобождают место" для последующих подъемов и расцветов тех же или соседних систем.
Коллапс (падение, крушение, конец) является крайней степенью упадка - прекращением выполнения практически всех социальных функций и динамических стратегий, объединяющих социальную систему (общесистемных). Сопоставим эту функциональную интерпретацию с классическим списком признаков коллапса системы по Тайнтеру (Tainter 1988, цит.по Sanderson 1995, p.126):
"Разрушение властного и централизованного контроля" - прекращение действия общесистемных функций внутреннего порядка;
"появляются малые государства на ранее объединенной территории и обычно борются между собой за господство" - следствие прекращения функций внутреннего порядка и общесистемных функций внешней безопасности";
"монументальное строительство и другие работы, поддерживаемые государством сильно замедляются или вовсе прекращаются" - прекращение выполнения общесистемной культурной стратегии;
"дворцы и центральные хранилища опустевают, равно как прекращается рыночный обмен и централизованное распределение продовольствия", "пропитание и другие материальные нужды становятся делом локального самообеспечения" - прекращение выполнения общесистемных функций жизнеобеспечения;
"технология возвращается к простейшему уровню, который доступен на локальном уровне" - следствие прекращения общесистемных функций воспроизводства инраструктуры (как правило, с дорогими и сложными технологиями);
"значительное и обычно быстрое снижение величины и плотности населения" - следствие бегства, массовой гибели от голода, болезней, насилия, междоусобных войн, снижения рождаемости, которые в свою очередь являются следствиями прекращения выполнения общесистемных функций жизнеобеспечения, поддержки инфраструктуры, внутреннего порядка и внешней безопасности.
Эволюция здесь понимается как совокупность разноскоростных и разномасштабных, эндогенных и экзогенных, взаимообусловленных и автономных процессов изменения и смены форм жизни (в том числе в человеческом роде).
Тренд-структуры и коэволюция. Количественные изменения в истории объясняются через понятие тренд-структуры. Качественные и структурные изменения объясняются через коэволюцию - совместное действие законов эволюции социальных форм, эволюции культурных образцов, эволюции психосферы и эволюции биотехносферы (где "технический прогресс" и биологическая эволюция являются подпроцессами).
Тренд-структура и законы коэволюции "сфер бытия" направлены прежде всего на объяснение непреднамереннных изменений в истории как следствий реализации динамических стратегий.
Принцип коэволюции аспектов истории. В истории человечества в результате осуществления серий разнородных динамических стратегий (см.выше) изменения и наслоения происходят в каждой "сфере бытия" - биотехносфере, психосфере, культуросфере и социосфере. Связь этих эволюций состоит во взаимном предоставлении новых ограничений и новых возможностей. Кроме того, эволюция культуросферы поставляет новые образцы для развития элементов остальных сфер.
Для эволюции социальных форм сформулированы отдельно принцип взаимного соответствия форм, принцип подчинения-инсталляции форм, принцип диверсификации, принцип унификации, принцип интеграции и др. Каждый принцип снабжен перечнем факторов стимуляции или торможения тенденций и историческими примерами. Эти результаты требуют изложения в отдельной работе.
Историческая динамика выявляется через синтез понятий, базовых динамических факторов, динамических стратегий тренд-структур (контуров положительной и отрицательной связи между тенденциями, порожденными динамическими стратегиями, см.Розов 1992, глава 4, Collins 1995), , принципов эволюции социальных форм и культурных образцов.
Могут быть предложены некоторые общие принципы исторической динамики и социальной эволюции, объединяющие введенные понятия.
Принцип горизонтов развертывания: следствием каждой успешно осуществленной динамической стратегии является резкая смена условий и ресурсного обеспечения для нее же и остальных динамических стратегий; соответственно, "закрываются" старые, но нередко и "открываются" новые горизонты развертывания, то есть появляется "свободное пространство" для реализации "новых изданий" динамических стратегий.
Принцип стратегической инерции. Каждый социальный субъект (индивид, группа, сообщество) при возникновении затруднений (нарушении или неадекватности режимов) использует ту стратегию поведения, которая, согласно его исторической памяти, была успешна при преодолении затруднений в прошлом; отказ от упорного следования прежних стратегий происходит только в результате драматического провала, истолкованного как дискредитация стратегий, и только при наличии альтернативных стратегий с положительным подкреплением.
Принцип социальной трансформации. Продолжительное действие мегатенденции (взаимоусиления тенденций изменения ключевых переменных экологического, социального, психологического и культурного режимов) в комбинации со стратегиями экспансии новых социальных форм и культурных образцов социальными группами, получившими наибольшее влияние, являются необходимыми и достаточными условиями качественной трансформации - смены типа общества. Новый стабильный тип общества устанавливается при преобладании отрицательных связей между тенденциями над положительными, характеризуется преимущественным распространением новых социальных форм и режимов, а также результатами взаимоприспособления режимов, утверждающими интересы и легитимность новых элит и соответствующими принципу режимной релевантности (см. 3.1.4).
Принцип распространения социальных форм. Социальные формы, как правило, с течением времени заполняют все "свободное пространство", где они обнаруживают свою эффективность, они также имеют тенденцию вытеснять менее эффективные "конкурирующие" формы (через подражание, принуждение, изоляцию носителей старых форм или их физическое уничтожение) при условии отсутствия специальных противодействующих факторов. Распространение социальных форм (равно как и культурных образцов) является надстройкой над более фундаментальным биологически принципом распространения популяции - увеличения ее численности и ареала расселения при достаточных ресурсах и отсутствии специальных противодействий.
Принцип диверсификации. Эффективные социальные формы каждой локальной общности становятся все более отличны от форм других общностей. Эта тенденция диверсификации основана на законе социокультурного обособления каждой относительно изолированной общности (см.Коллинз 1994, с.72) и накапливающихся последствий приспособления к местным особенностям окружения.
Принцип унификации. Направление унификации социокультурных форм, напротив, осуществляется в условиях пространственного объединении локусов (на политической, культурной, экономической основе), наличия влиятельных социальных сил, видящих достижение своих интересов через унификацию. В этих случаях с точки зрения потребностей людей (например, полноты власти для "верхов" и личной безопасности, сохранения статуса для "низов") единство социокультурных форм становится эффективнее, чем их различие.
Принцип интеграции. Интеграция социальных форм означает приведение их в соответствие друг к другу, эффективное с точки зрения взаимодействия (например, обмена и кооперации), но с минимальной унификацией. Интеграция имеет место в условиях сочетания факторов роста взаимовыгодных взаимодействий между локусами и отсутствия социальной силы, заинтересованной и способной осуществить унификацию. Случаи диверсификации в этносах, унификации в государствах (особенно тоталитарных) и интеграции в экономическом обмене широко распространены и общеизвестны. Приведем сквозной пример: разнообразие форм родства, известных в антропологии, есть продукт диверсификации социальных форм семейной жизни. Принудительное введение политико-религиозными лидерами, а затем государствами единого института брака, к примеру: моногамного (через обряды, традиционные и правовые запреты многоженства, многомужества, инцеста) есть яркое проявление тотальной унификации. Рост терпимости в ряде западных стран последних десятилетий по отношению к нетрадиционным формам браков ("шведская семья", допускающая инцест, "жизнь втроем", гомосексуальные браки и т.д.) при обязательном выполнении некоторых общезначимых норм (например, касающихся воспитания детей, выполнения брачных контрактов, норм гражданского права) может рассматриваться как новая тенденция к интеграции в данной сфере.
Широко распространившиеся в результате объединения ранее изолированных локусов, последующей унификации или интеграции формы называются доминантными, а сохранившиеся в пространственной или социальной периферии разнообразные версии этих форм называются рецессивными.
Принцип кризисной инверсии форм. Эффективность любых социокультурных форм рано или поздно снижается вплоть до исчезновения (вследствие исчерпания ресурсов, изменения потребностей, появления соперников, утраты соответствия между формами и т.д.), что приводит к их кризису и возможной дискредитации. При этом, в наибольшей степени вытесняются доминантные формы, в то время как некоторые рецессивные формы в новых условиях могут оказаться наиболее эффективными и занять "освободившееся" пространство. Никаких гарантий эффективности имеющихся форм нет, но при большей диверсификации (большем числе рецессивов) вероятность "попадания" выше. Данный принцип построен как гипотетический перенос на социосферу соответствующего известного и доказанного закона в эволюции биосферы.
(Средне)исторические события имеют своими последствиями существенные изменения хотя бы одного режима (экологического, социального, культурного или антропного) в рамках всего общества. Получается, что отнюдь не все дворцовые перевороты, войны и мятежи имеют статус исторических событий, но только те, которые привели к смене социальных функций и социальных способов, реализующихся через толщу базовых процессов жизнедеятельности в обществе. Каждое историческое событие (к примеру, Французская революция) может быть представлено двояко: во-первых, феноменологически, как это обычно и делается в эмпирической истории, через совокупность, цепь или сеть локальных событий (и взятие Бастилии, и заседания Конвента, и мятежи в Вандее были вполне локальными событиями), во-вторых, системно через внутренние трансфрмации сущностных основ общества. Что же это за трансформации?
Согласно теоретическому критерию существенное изменение режима, вызванное историческим событием, должно включать изменение структуры социальных функций и социальных способов в масштабе всего общества.
Теперь можно уточнить поставленный выше вопрос. Каково системное объяснение смены социальных функций вследствие исторических событий? Новая функция не может появиться иначе, чем успешный ответ на вызов - кризисные проявления отсутствия этой функции, ставшей необходимой в новых условиях. Такими ответами являются стратегии, причем в масштабе долговременных изменений, затрагивающих все режимы общества, это, как правило, динамические стратегии.
Таким образом, исторические события должны быть осмыслены как зарождения, этапные вехи развития и завершения динамических стратегий. С другой стороны, дефицит новых функций тоже не возникает "из ничего". К нему обычно приводит совместное действие одного или нескольких базовых факторов с последствиями (как правило, непреднамеренными) динамических стратегий. Сущность этих сложных изменений раскрывается в нашей модели через понятия тренд-структур и мегатенденций. Таким образом, исторические события - это точки "переключения" связей в тренд-структурах, чему характерным примером является начало роста уже не страха, а озлобления и агрессии при наращивании репрессивных действиях властей. По сути дела, здесь отрицательная обратная связь (строже наказания - меньше протеста) переключается на положительную обратную связь (строже наказания - больше протеста). Это переключение обычно происходит не постепенно, а сразу и лавинообразно, когда "чашу терпения" переполняет вполне определенное историческое событие. Поскольку именно в результате такого рода "переключений" возникают мегатенденции - устойчивые комплексы положительных обратных связей, - можно предположить, что начало, этапные вехи развития и завершение мегатенденций также проявляются феноменально как вполне конкретные и известные исторические события.
Предложенный арсенал концептуальных средств, очевидно, не полон и нуждается в многократной проверке на интерпретируемость и эвристичность - возможность с его помощью строить верифицируемые и фальсифируемые теории. Дальнейшее изложение уже накопленного опыта теоретико-исторических исследований (раздел 4), систематической методологии теоретических исследований в исторических и социальных науках (раздел 5) и обобщенный метод теоретической истории (раздел 6) как раз направлено на формирование целостного и строгого подхода применения построенного в данном разделе арсенала понятийных орудий мышления об истории.
· К началу главы Следующая глава