Другие публикации

КОЛЕЯ РОССИЙСКИХ ЦИКЛОВ И
ДЕГРАДАЦИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО КАПИТАЛА В ФАЗЕ «СТАГНАЦИЯ»

 

Н.С.Розов

Alma Mater, №10, 2010. С.63-68.

 

Проводится различение между универсальными законами (в частности, социологическими) и историческими закономерностями, паттернами. Последние представлены через  продолжающуюся циклическую динамику социально-политической истории России. По многим признакам страна в последние годы переживает такт «Стагнация» и соскальзывает к такту «Кризис». Существенную роль в этой негативной динамике играют контуры деградации человеческого и социального капитала, которые также можно рассматривать как ограниченный временем и пространством исторический паттерн, причем, вполне закономерный.

 

Позиция в споре: исходное различение

Вначале кратко обозначу свою позицию по проблемам философии и теории истории, поднятым в работах [Овчинников 2009; Коломийцев 2009; Жолков 2010]. Нет никаких специфических «законов истории», отдельных от принципов и закономерностей, изучаемых в социальных науках: социологии, экономике, политологии, антропологии, культурологии, психологии, демографии. Вместе с тем, для истории характерны устойчивые и повторяющиеся констелляции этих закономерностей вкупе со сложившимися особенностями географии, ландшафта, климатических условий, этнического состава населения, социальных и культурных реалий. Так образуются особые динамические (разворачивающиеся во времени) структурные инварианты (они же паттерны, закономерности) характерные для определенных стран, мировых регионов и цивилизаций. Эти инварианты, паттерны, закономерности естественно, и, на мой взгляд, вполне корректно, назвать историческими. Они не вечны и не универсальны, появляются на определенной территории и, вероятно, исчезают, существенно изменяются со временем, либо из-за смены условий, либо вследствие внутреннего развития (см. также Розов 2002, гл. 3-4, 8]). Наиболее характерными, узнаваемыми историческими закономерностями (паттернами) такого рода являются разнообразные циклы и волны в экономике, политике, международных отношениях (о циклах и волнах см. например: [Пантин и Лапкин 2007]).

 

О чем будет идти речь

Дальнейшее изложение (три статьи) посвящено обоснованию и развертыванию этих тезисов. Будут представлены исторические паттерны разного масштаба: циклическая динамика социально-политической истории России (прослеживаемая с достаточной четкостью на протяжении примерно 450 лет) и нынешние социальные механизмы.

Следующая статья будет посвящена социологическим понятиям и законам, которые позволяют, с одной стороны, соединять микро-, мезо- и макро-процессы,  с другой стороны, объяснять динамику циклов («колею» русской истории) и концептуально выстраивать способы их преодоления («перевал» к новой логике исторического развития).

Наконец, третья статья имеет социально-прикладной характер. Здесь тематика философии и теории истории (макросоциологии) соединяется с ролью высшего образования в требуемых процессах гражданской самоорганизации, запуска диалога между властью, бизнесом и группами населения, соответствующих институциональных преобразований и социальных проектов.

 

Фазовая модель российских циклов

При всех драматических пертурбациях общая картина социально-политической истории России оказывается не хаотичной, но весьма стереотипной, повторяющейся (см. также [Розов 2006; б/г].  Циклическая динамика включает следующие основные фазы (такты):

Такт 1. «Успешная мобилизация» (ср. с «революцией служилого класса» по Р.Хелли [Hellie 2005; Вишневский 1997]) Всегда имеет предел и обычно переходит к такту 2 – «Стагнация».

Такт 2. «Стагнация». Иногда относительно стабильная, иногда турбулентная с быстрой деградацией элит и режима,  обычно завершается тактом 3 «Кризис».

Такт 3. «Социально-политический кризис» — от крупных мятежей, крестьянских войн и внешних вторжений до распада государственности. Для кризиса характерны бифуркационные развилки, метания между попытками осуществить такты 4 или 5. Самые острые кризисы приводят к государственному распаду (что можно считать отдельным тактом 6).

Такт 4. «Либерализация» (ср. с «реформами» по А.Янову [Янов 1997; Пантин и Лапкин 2007]). Иногда осуществляемая «сверху», иногда стихийная «снизу», но, как правило, не приводящая к успеху. Либо возвращает к такту 3 «Кризис», либо сразу ведет к такту 5 «Откат».

Такт 5. «Авторитарный откат» (ср. с «контрреформами по А.Янову). Нередко выводит из кризиса и возвращает к стагнации, иногда приводит к успешной мобилизации, но при определенных условиях может вести к углублению кризиса и распаду.

Представим последовательность тактов посредством модели фазовых переходов в параметрическом пространстве государственный успех / свобода как защищенность и участие (рис.1).

 


Рис. 1. Основные такты и межтактовые переходы в циклической динамике истории России. Контур заштрихованных блоков и стрелок – кольцевая динамика наиболее частых переходов. Контур между либерализацией, государственным распадом и успешной мобилизацией — маятниковая динамика.

 

Как видно на схеме, модель включает две основные динамики: кольцевую (такты и стрелки-переходы заштрихованы) и маятниковую (выплески за пределы «кольца» — размашистые движения). Обратим внимание на весьма наглядную особенность нашей феноменологической модели. Правый верхний квадрант (сочетание государственного успеха и высокого уровня свободы) остается неизменно пустым.

 

Цикличность недавней истории
 и проблема возможности демократии в России

История распада СССР и современной России в контексте циклической динамики  настолько прозрачна, что не требует особых обоснований и комментариев:

·         Брежневский «застой» — такт «Стагнация»;

·         Попытки Андропова «закрутить гайки», антиалкогольная кампания 1985‑86‑гг. — фальстарты «Авторитарного отката»;

·         Первоначальная направленность М.С.Горбачева на «ускорение» — неудачная попытка «Мобилизации»;

·         Перестройка — такт «Либерализация» с переходом к социально-экономическому и затем политическому «Кризису»;

·         ГКЧП — снова фальстарт, неудачная попытка разрешить «Кризис» через «Авторитарный откат»;

·         Коллапс СССР — яркая манифестация такта «Государственный распад»;

·         Реформы Е.Т.Гайдара — новый виток «Либерализации» как способа преодоления социально-экономического «Кризиса»,

·         Малая гражданская война в столице в августе 1993 г. — минитакт «Социально-политический кризис»;

·         Принятие суперпрезидентской Конституции в 1993 г., непростительная Первая Чеченская война, во многом изменившая ход политического развития, первое в РФ масштабное использование административного ресурса в президентских выборах 1996 г. — все это минитакты «Авторитарный откат» в турбулентном периоде 1990-х с его основным вектором «Либерализации»;

·         Дефолт 1998 г., противостояние 1999 г. — экономический и последующий острый политический «Кризис», завершившийся победой одной из сторон — «Семьи», премьерством и затем президентством В.В.Путина;

·         Вторая Чеченская война, установление группой В.В.Путина («питерцами») контроля над СМИ, арест М.Б.Ходорковского, изменения выборного законодательства, подавление оппозиции, гегемония партии власти в Думе и местных парламентах в 2000-2005 гг. — явный и крупный «Авторитарный откат».

·         Примерно с 2005-2006 гг. наступление «Стагнации» с известными флуктуациями — слабыми, иногда виртуальными минитактами «Откатов», и фальстартами «Либерализаций» и «Мобилизаций».

 

Нынешняя «Стагнация» и контуры деградации

По всем признакам, такт «Стагнация» имеет место примерно с середины 2000‑х гг.[1] Согласно закономерностям циклической динамики России, «Стагнация» иногда быстрее, иногда медленнее, но почти с железной необходимостью соскальзывает к «Кризису», причем, не вследствие абстрактных законов прошлой исторической динамики, а вследствие ныне существующих и действующих механизмов и трендов, которые, впрочем, зачастую реализуют определенные закономерности. Присмотримся внимательнее — что скрывается за официально декларируемой «стабильностью».

Просматриваются несколько циклических контуров такого накопления: фискально-коррупционный, монопольно-перераспределительный, контур инфраструктурной деградации, контур деградации институтов, демографо-геополитический контур деградации, контур деградации социального капитала, контур деградации  человеческого капитала [Розов б/г, гл.13]. Рассмотрим в качестве примера два последних контура, тем более, что они напрямую связаны с ролью образования, особенно, высшего.

 

Контур деградации социального капитала

Парадоксально, что основу данного контура составляет именно кольцо положительной обратной связи, увеличивающее социальный капитал — способность индивидов и групп к самоорганизации, созданию проектных коалиций на основе взаимного доверия и выполнению крупных социально-значимых проектов (белые блоки на левой стороне рис.2).

Рис.2. Контур деградации социального капитала. Сплошные стрелки – положительные усиливающие связи. Пунктирные — отрицательные угнетающие связи. Сами по себе белые блоки, связанные в кольцо положительной обратной связи являются контуром роста социального капитала. Но важнейшие составляющие этот контур факторы угнетаются со стороны ветки факторов обеспечения полноты властного контроля (заштрихованные блоки справа). В результате положительные обратные связи в первом кольце действуют по принципу «чем меньше, тем меньше», т.е. к деградации социального капитала.

 

Рост социального капитала коалиций и успех соответствующих масштабных, социально-значимых проектов всегда ведет к значимым политическим следствиям — росту общественного веса, влияния лидеров и групп, распространению духа уверенности в себе, самостоятельности, независимости от власти, формирования новых центров силы и проведения ими своей политики.

Все это не может оставить равнодушными властные группировки, не чувствующие уверенности в собственной легитимности и способности выигрывать в формальной и публичной политической борьбе. Зато у них в руках остаются мощные силовые и административные козыри, контроль над правоохранительными органами. Незапланированными, но непременными следствиями становятся, во-первых, распространение, усиление структур и практик устрашения, рейдерства, во-вторых, массовая смена мотивации и жизненных стратегий: теперь «опасно высовываться», зато «надо быть в обойме».

Распространение получают теневые клики, коррупционные структуры и сети. В этой ситуации доверять можно только «своим»[2]. Доверие ко всем «чужим» (не связанным в структуры коррупционного обмена) резко падает. Способность индивидов и групп к самоорганизации ради разработки и осуществления крупных социальных и бизнес-проектов стремится к нулю, что означает резкое снижение социального капитала, отсутствие таких проектов и опыта участия в них, пренебрежение символами, ценностями, идеалами общественного развития и благого дела, формирование, распространение циничных и коррупционных установок у вступающей во взрослую жизнь молодежи[3].

 

Контур деградации человеческого капитала

объединяет факторы роста социальной напряженности и протестного поведения с факторами деградации «человеческого капитала» страны (от предприимчивости и профессионализма до здоровья и репродуктивной способности).

Человеческий капитал включает наряду с уровнем образования и квалификации также здоровье, энергию, инициативу, способность к лидерству и сотрудничеству. Все эти качества либо подкрепляются, либо угнетаются окружающей социальной средой, главными структурными компонентами которой являются обеспечивающие сообщества и институты, воздействующие на индивидов, главным образом, через серии ритуальных действ. Последние же во многом определяют принимаемые индивидом символы, фреймы, идентичности и поведенческие установки.

Ухудшение вышеуказанных качеств и деградацию человеческого потенциала, включая нежелание по-настоящему учиться, а также алкоголизацию и наркотизацию молодежи, вызывают следующие сквозные характеристики личностно-значимых ритуалов:

·      чувства социальной фрустрации, отсутствия перспектив, безнадежности;

·      ощущение непреодолимых разрывов в доходах, классовой пропасти (гламурная жизнь на телеэкране и в глянцевых журналах при ежемесячной нехватке денег на пропитание семьи);

·      надежды на ренту — доход от занимаемой позиции, безразлично к усилиям, квалифицированности и эффективности труда.

Как известно, важнейшим фактором социальной напряженности является не сам уровень жизни, а видимый громадный разрыв, воспринимаемый как несправедливый и безнадежный (т. н. относительная депривация). Вряд ли можно утверждать, что уровень жизни беднейшей части российских граждан более низок, чем средний уровень в СССР 1950-60-х гг.[4] Но тогда у людей, живших в бараках, подвалах и коммуналках, обычно без какой-либо бытовой техники (кроме радиоприемника и утюга), преобладали не протестные, а весьма оптимистичные, жизнеутверждающие и лояльные к власти настроения. Видеть же рядом богатство и роскошь, до которых, сколько ни трудись, не дотянешься, — вот основная причина назревающей социальной напряженности (рис.3).

Рис.3. Контур деградации человеческого капитала.

 

Эти факторы, с одной стороны, поддерживают отчуждение личности от государства, массовое укрывательство доходов и увеличение сектора теневой экономики, с другой стороны, напротив, — ставку на иждивение и «сильное (читай, авторитарное) государство», которое прижмет богатеев и наградит беднейших.

Любопытно, что оба эти, казалось бы, противоположные следствия работают на один и тот же фактор — дальнейший рост влияния и активности чиновничье-силовой олигархии, гиперцентрализации бюджетной политики, запускающих рассмотренные ранее фискально-коррупционный и монопольно-перераспределительный контуры деградации.

Социальная фрустрированность вкупе с широко известной незащищенностью собственности и низким уровнем профессиональной отдачи из-за бремени поборов существенно воздействует на массовую психологию[5], на ставшее привычным, но крайне нездоровое отчуждение между населением и государственной властью.

Выделим такую переменную, как конкурентно-рыночная направленность в деятельности и саморазвитии личности. При ее высоких значениях человек стремится стать профессионалом, активно ищет нишу для реализации своих способностей, ориентируется на рынке труда, способен к инновациям и готов к самоизменению. При низких значениях этой переменной (депрессивно-иждивенческий и люмпенский типы) человек наотрез отказывается учиться и переучиваться, накапливает обиду и агрессию, в молодости легко поддается влиянию леворадикальных, националистических и даже фашистских идей, в зрелом возрасте склонен к ностальгии по «прошлому величию», легко подвержен болезням или алкоголизму.

В наших столицах и крупных промышленно-торговых центрах есть слой достаточно активных и адаптирующихся к рынку труда 20-35-летних молодых людей, но в целом ситуация представляется весьма плачевной[6]. Побочные массовые следствия низкой конкурентно-рыночной ориентированности — алкоголизм[7], наркомания, криминализация, рост экстремизма, девиантное поведение, плохое здоровье, высокий уровень смертности [Коротаев, Малков, Халтурина 2007; Россия и россияне..2008 гл. 30-31].

 

Возможно ли преодоление
исторической инерции — «колеи циклов» — в России?

В течение последних лет либерально мыслящее меньшинство, в том числе, политологи, экономисты, философы, социологи проявляют признаки деморализации и сдачи позиций: либо соглашаются с неизбывностью исторической инерции («колеи»), безнадежностью дальнейшей судьбы России в силу исконности и вечности ее «имперства», «тысячелетнего рабства», «русской системы», «раздаточной матрицы», «ресурсного государства», «постсоветского разложения», «скифских» стереотипов экстенсивного хозяйства и т. п. (критику этих взглядов см.: [Паин 2009]), либо вовсе впадают в цинизм и сервилизм.

Как бы ни удручало прошлое и настоящее, последующее развитие событий не является фатально предопределенным. Будущее открыто.

Несмотря на могучие факторы циклического возобновления авторитаризма [Пивоваров и Фурсов 1999; Розов 2006; Розов б/г; Дубовцев и Розов 2007], некие, правда, весьма слабые и отдаленные, возможности преодоления «колеи циклов» имеются.

Между российскими циклами как устойчивыми историческими закономерностями (паттернами) и этими возможностями, практическими подходами к кардинальной смене логики исторического развития страны — дистанция немалого размера. Необходимое промежуточное звено составляют теоретические конструкции: понятийный аппарат и система принципов (постулатов) относительно устройства и динамики социальных и ментальных структур, которые, с одной стороны, должны объяснять исторические паттерны российских циклов, с другой стороны, позволяют наметить «повестку дня» — те стратегии, направления и формы деятельности, которые приведут к существенным сдвигам в этих паттернах, выходу из колеи, т.е. прекращению болезненной цикличности в российской истории, и перевалу как переходу к паттерну устойчивого саморазвития («русскому чуду»). Обо всем этом и пойдет речь в следующих статьях.

 

К следующей статье:

Универсальные социологические законы и российская специфика —

эскизная модель механизма циклической динамики

 

Литература

Вишневский Р.В. Модернизационные циклы в истории России.- Теория предвидения и будущее России. Материалы V Кондратьевских чтений. М. 1997.

Гудков Л. Д. Условия воспроизводства «советского человека» // Вестник общественного мнения: Данные. Анализ. Дискуссии. 2009.  № 2(100). С. 8-37. Электронный ресурс: http://www.ecsocman.edu.ru/images/pubs/2010/04/09/0000336866/vom_2009.2_x28100x29_8-37.pdf.

Дубовцев В.А., Розов Н.С. Природа “русской власти”: от метафор – к концепции // Полис, 2007. 3, с.8-23. Электронный ресурс: http://www.nsu.ru/filf/rozov/publ/ruspower.htm.

Жолков С.Ю. О законах социума и истории // Alma Mater. 2010, №2,3.

Коломийцев В.Ф. Законы истории или социологические закономерности? // Alma Mater. 2009, №9.

Коротаев А.В., Малков А.С., Халтурина Д.А. Законы истории. Математическое моделирование исторических макропроцессов. Демография, экономика, войны. М.: КомКнига, 2007.

Немцов А.В. Алкогольная смертность в регионах России // Население и общество. Информационный бюллетень Центра демографии и экологии человека Института народохозяйственного прогнозирования РАН. 2003. №78.

Общественное мнение 2008. Ежегодник. М.: Левада-Центр, 2008.

Овчинников Г.К. Законы истории как философская проблема. От редакции // Alma Mater. 2009, №9.

Отношения государства и общества в глазах россиян // Левада-Центр. Пресс-выпуск 16.03.2010. Электронный ресурс: http://www.levada.ru/press/2010031602.html.

Паин Э. Распутица. Полемические размышления о предопределенности пути России. М.: РОССПЭН, 2009.

Пантин В.И., Лапкин В.В. Политическая модернизация России: Циклы, особенности, закономерности. М.: Русское слово, 2007.

Пивоваров Ю.С., Фурсов А.И. Русская Власть и Реформы // Pro et Contra, 1999.Т. 4, № 4.

Розов Н.С. Философия и теория истории. Кн. 1. Пролегомены.- М., 2002. Электронный ресурс: http://www.nsu.ru/filf/rozov/publ/fti/.

Розов Н.С. Цикличность российской политической истории как болезнь: возможно ли выздоровление? // Полис. 2006. № 3. С.74-89. Электронный ресурс: http://www.nsu.ru/filf/rozov/publ/cycles1.htm.

Розов б/г: Розов Н. С. Колея и перевал: макросоциологические основания стратегий России в XXI веке. РОССПЭН (в печати). Информация о книге: http://www.nsu.ru/filf/rozov/publ/kol-per.htm.

Янов А.Л. Тень Грозного царя. Загадки русской истории. М. 1997.

Hellie R. The Structure of Russian Imperial History. History and Theory. Studies in the Philosophy of History, 2005.vol. 44, № 4.

 

Nikolai S. Rozov. The Track of Russian Cycles, and Degradation of Human Capital in the Phase of "Stagnation"

The distinction is made between universal laws (in particular, sociological ones) and historical regularities, or patterns. The last ones are presented as proceeding cyclic dynamics of sociopolitical history of Russia. During last years Russia is in the phase "Stagnation" and slides to the next phase — "Crisis". The essential role in this negative dynamics is played by contours of degradation of the human and social capital. These trends also can be considered as historical patterns limited to time and space.

 

Другие публикации

 



[1] Некоторые движения в сторону ужесточения режима (разгоны «маршей несогласных», почти полный разгром демократической оппозиции в 2007 г., второй абсурдный процесс над Ходорковским и Лебедевым), в сторону «Либерализации» (речи президента Д.А.Медведева, некоторые попытки дисциплинирования МВД, анонсируемые антикоррупционные меры) квалифицируются как обычные минитакты и фальстарты внутри «Стагнации».

[2] На вопрос Левада-Центра, согласны ли с утверждением «Доверять сегодня нельзя никому, разве что самым близким людям» 33% респондентов дали ответ «совершенно согласен», 40% — «скорее, согласен», 19% — «скорее, не согласен», 3% — «совершенно не согласен» 5% затруднились ответить [Общественное мнение 2008, с.87].

[3] Ср.: «Недоверие к формальным структурам (школа, армия, производство) и доверие к «своим» (короткий радиус доверия) могло компенсироваться только быстрым путем — достижением благополучия через партикуляристскую лояльность держателям средств насилия (власти, администрации, криминальным или коррумпированным организациям), что, в свою очередь, дискредитировало и подрывало модель жизненного успеха через индивидуальные усилия и преданность универсальным ценностям» [Гудков 2009, с.34].

[4] Но нельзя и назвать его приемлемым по современным меркам. Согласно методике Всероссийского центра уровня жизни (ВЦУЖ) «среди работающего населения (составляющего самую большую долю в общем объеме денежных доходов населения страны) более 62% малообеспечены и более 92% недотягивают до среднего класса» [Самедова 2010]. Еще в докризисном июле 2008 г. 44% респондентов в опросах Левада-Центра выбрали утверждение «Испытываю постоянный страх / боюсь бедности и нищеты» [Общественное мнение 2008, с.17].

[5] «Но главное — не цифры, а характер основной и весьма тревожной тенденции — привыкании значительной части наших соотечественников к бедности, включение их в культуру бедности.» [Шкаратан 2004].

[6] Л.Д.Гудков приводит следующие данные о мотивации российской молодежи: «Лишь для 10–15% населения (и молодежи) ориентация на получение высококачественного высшего образования не просто декларируется, но и сопровождается реальными усилиями как по подготовке к поступлению в вуз, так и последующими усиленными занятиями в процессе учебы (фактически же добиваются действительно качественного образования, требующего массы усилий и самостоятельной работы, лишь 2–3%)» [Гудков 2009, с.37]. «Сектор обрабатывающей промышленности справляется со все меньшим количеством хороших специалистов, что не может не отражаться на цене их труда. Это же приводит к отсутствию спроса на качественное образование. Но в отсутствии спроса на качество образования на следующем шаге качество рабочей силы и человеческого капитала упадет ниже необходимого даже для воспроизводства советской промышленности, не то что для модернизации» [Устройство общества и экономики…2010].

[7] С алкоголем в стране связаны 72% убийств, 42% самоубийств, 53.5 смертей от других внешних причин; 68% смертей от цирроза печени, 60% от панкреатитов, 23% от сердечнососудистых заболеваний и 25% прочих смертей. Только на протяжении 1990-2001 гг. в стране ежегодно в связи с алкоголем умирали от 400 до 700 тыс. человек [Немцов 2003].