Оглавление книги                                                                                                                Другие публикации

 

 

Часть 2

 

 ЦЕННОСТНОЕ СОЗНАНИЕ
В ПРОБЛЕМНОМ И КОНФЛИКТНОМ МИРЕ

2.1. КОНСТРУКТИВНАЯ АКСИОЛОГИЯ
И ОБЩЕЗНАЧИМЫЕ ЦЕННОСТИ*

Зачем нужна конструктивная аксиология

В конце первой части книги были зафиксированы требования к новой ведущей форме мировоззрения. Рассмотрим вопрос, соответствует ли теоретической работе с ценностями классическая аксиология, утверж­дающая единую вечную иерархию идеальных ценностей.

Ценностное сознание как широкое мыслительное пространство характеризуется общим рациональным языком, необходимым для взаимопонимания, но в то же время оно предполагает разнообразие самих ценностей, ценностных систем и иерархий, не сводимых друг к другу. Кроме того, особенности современной мировой ситуации, необходимость диалога и нахождения компромиссов требуют гибкого, конструктивного отношения к ценностям, что несовместимо с жесткой позицией утверждения вечных, неизменных и полностью независимых от человека ценностей.

Таким образом, требуется новый подход в аксио­логии, который назовем конструктивной аксиологией. В современном мышлении уже существует историчное и конструктивное отношение к ценностям, опирающееся на традицию прошлого, сознающее ответственность перед будущим и признающее неизбежность ценностной полифонии . Это отношение существует как умонастроение, “дух эпохи”. Последовательный историзм, столкновение с современными глобальными проблемами и кризисами цивилизации приводят к следующим положениям. Ценности менялись, меняются и будут меняться, хотим мы того или нет. На протяжении истории человек последовательно переводит условия и формы своей жизни из сферы традиционной заданности в сферу сознательного освоения и конструирования. Это происходило с формами хозяйства, правом, отношениями власти, с картиной мира. Нет причин, препятствующих включению в этот ряд также мировоззрения, морали и ценностей. Иначе говоря, хотим мы того или нет, рано или поздно ценности будут не просто стихийно меняться, но рационально осваиваться, корректироваться и конструироваться.

Современные и будущие кризисы (экологический, демографический, продовольственный, межнациональный, образовательный и др.) не могут быть преодолены без существенной ценностной переориентировки общест­венного сознания. Если мы не хотим, чтобы ценой этой переориентировки была очередная экологическая или социальная катастрофа с массовыми жертвами, то уже сейчас должны вплотную приступить к рациональному освоению, критике и корректировке ценностей. Таким образом, необходимость разрешения глобальных проблем подталкивает к тому, что рациональное освоение сферы мировоззрения и ценностей должно начаться как можно скорее.

Если это так, то социальная функция, выполняе­мая философией и моралью, претерпевает сущест­венную метаморфозу. Привычная реакция на “порчу нравов” и “забвение вечных истин”, стремление установить истинные мировоззрение и нормативность “раз и навсегда” потеряют свое значение (хотя, вероятно, не исчезнут).

 Вместо этого появится систематическая рефлексия над образом жизни, социально значимыми решениями организации, социального института, общества, мирового сообщества, причем в контексте современных и ожидаемых, глобальных и локальных проблем. Эта социальная функция должна быть поставлена, в какой-то мере инсти­туциализирована, подобно информационной, правовой, управленческой функциям.

Римский клуб, Гудзоновский институт, Институт Карнеги и другие организации уже по сути дела включились в выполнение этой исторически новой социальной функции 1. Но философское и аксиологическое обеспечение такого рода деятельности остается до сих пор спорадическим и непоследовательным. Требуется философское направление, которое занималось бы рефлексией (критикой, коррекцией и конструированием) ценностных и мировоззренческих оснований образа жизни и социальных решений. В этом состоит “общецивилизационный заказ” на конструктивную аксиологию.

Отсюда следует, что “умонастроение” и “дух эпохи”, о которых говори­лось выше, должны быть осознаны, структурированы, превращены в принципы, цели и задачи, снабженные интеллектуальным инструментарием.

Понятие ценности

“Ценность”, подобно “истине”, “разуму”, “человеку”, “культуре”, по-видимому, никогда не будет определена исчерпывающим образом, однако понимание этого обстоятельства не должно препятствовать соз­данию рабочих понятийных конструкций, отвечающих необходимости решения современных проблем. Использование, критика, коррекция, наконец, отвержение и замена таких конструкций являются необходимыми вехами в развитии мышления.

Под ценностью было предложено понимать пре­дельное нормативное основание актов сознания и поведения людей (раздел 1.3).

Это краткое определение поясняется и развертывается в другой работе 2. Здесь для нас важно преодолеть с его помощью разорванность современного этического мышления. Ведь именно об этой разорванности свидетельствуют ценностные антиномии 3.

Итак, чем же являются ценности: платоновскими идеями или локковскими представлениями? Можно насчитать даже больше альтернативных модусов: материальные вещи, психические представления, социокультурные образцы, идеальные объекты. Все зависит от того, сколько выделено онтологических слоев реальности (Н. Гартман) или миров (К. Поппер).

Признаґем, что ценности проявляются (живут, существуют) во всех указанных модусах (для каждого случая доводы известны, но приведение их отвлекло бы от самого интересного). Тогда возникает вопрос о главном модусе, являющемся ядерной, ключевой структурой для остальных проявлений цен­ности.­

Если принять существование идеальных ценностей как объектов идеального мира, то приходится именно идеальный модус признать ­ключевым. Ведь если он подчинен реалиям вещного, психического или социокультурного мира, то уже теряет сущностные свойства идеального объекта.

Так мы попадаем в объятия традиционного объективного идеализма, метафизики и соответствующего ценностного абсолютизма. Те мыслители, которым эти объятия не по душе, исключают из рассмотрения идеальные модусы, весь идеальный слой онтологии, и тогда получается тот или иной вариант позитивистской науки, неизбежно связанной с ценностным релятивизмом, в рамках которого собственно этические, ценностные проблемы нельзя даже поставить.

Историчный платонизм

Предлагаемый выход состоит в том, чтобы, с одной стороны, признать существование и ключевую роль идеальных ценностей, но, с другой стороны, отказаться от некоторых укоренившихся предрассудков относительно идеального мира как их обиталища.

Идеальный мир не обязательно считать неподвижным, не способным к изменению, то есть мертвым. Почему бы не допустить, что он живет, дышит, становится иным, чем прежде, по крайней мере в масштабе ис­тории?

Идеальный мир не обязательно считать отчужденным и равнодушным к человеку, человеческому мышлению, социальному и культурному развитию. Может быть, структура, законы и направленность этого мира, открываемые человечеству пророками, поэтами и философами, каждый раз служат ответом именно на современные запросы цивилизации?

Идеальный мир не обязательно считать единым и однородным, одинаково принудительным для всех культур и народов. Скорее это пространство для многих живых, взаимодействующих и взаимопроникающих миров идей. Сюда входят миры идей ( и ценностные системы) всех ­нынешних, но также и прошлых культур, известных по текстам и произ­ведениям искусства, а потенциально и будущих, еще не известных нам культур.

Как же ориентироваться в этих новых горизонтах сложности? Со времен Пифагора и Платона образцом мышления об идеальных объектах служит математика. Примечательно, что современные метафизики и приверженцы ценностного абсолютизма по-прежнему приводят в ка­честве аналогов вечных философ­ских истин и вечных ценностей мате­матические истины и объекты. При этом они следуют за Платоном и гордятся этим. Но Платон ориентировался на  современную ему математику, чего не скажешь о его нынешних последователях. По меньшей мере легкомысленно приводить примеры безусловности математических истин из области элементарной арифметики и геометрии, не принимая во внимание поворота в самих основах математического мышления, связанного с именами Лобачевского, Римана, Геделя.

Математические истины не стали “релятивист­скими” в том смысле, что каждый волен считать верными только нравящиеся ему теоремы. В рамках каждого “математического мира”, заданного “правилами игры” — исходными понятиями, конструкциями, предпосылками, аксиомами, логикой, — математические истины непреложны. Но таких “миров” — великое разнообразие, и ни один из них нельзя признать единственным и абсолютным. При этом многие из “математических миров” в разной степени пригодны для описания и моделирования различных фрагментов действительности с учетом достигнутого уровня познания этих фрагментов, решаемых теоретических и практических задач.

Получается, что абсолютность математических истин имеет внутренний, локальный, частный характер, а общая картина развития математики как обнаружения (изобретения?) и разработки математических миров больше связана с исторической динамикой человеческой циви­лизации.

Подобное представление о различных идеальных мирах: метафизических, эстетических, этических и др., названо историчным платонизмом 4. Подход историчного платонизма к проблеме онтологического статуса ценностей в самых общих чертах состоит в следующем. Идеальные ценности имеют абсолютную регулирующую значимость по отношению к другим ценностным модусам (вещным, психическим, социокультурным) и соответствующим актам сознания и поведения (подобно, скажем, арифметическим и алгебраическим правилам по отношению к бухгалтерскому учету). Но эта значимость каждый раз имеет локальный характер, ограниченный рамками предпосылок, причем в роли предпосылок могут выступать самые разные факторы: способ взаимодействия с природой, сложившаяся социальная структура, экономические отношения, культурная традиция и прочие. У разных народов, в разных культурах, в разные эпохи все эти предпосылки различаются, следовательно, в каждом случае ­могут иметь место свои ценностные системы, причем каждая из них имеет абсолютную значимость в своих локальных рамках. Никому ведь не кажется странным, что в разных сферах человеческой деятельности, для разных типов задач используются различные алгебры.

Если предпосылки меняются в истории, то необходим переход к новым ценностным системам. Если некоторые предпосылки становятся универсальными для всех народов и культур (например, глобальные экологические проблемы, нехватка ресурсов, неизбежность международного взаимодействия и обмена), то в этих новых рамках некоторые ценности становятся общезначимыми.

Принципы конструктивной аксиологии, построенные на этих основаниях, детально развернуты в других работах 5, приведу здесь только главные формулировки и краткие пояснения.

Принципы конструктивной аксиологии

Принцип двойственности обнаружения и построе­ния ценностей  утверждает, что каждое обнаружение идеальных объектов включает моменты их построения, а каждое обоснованное построение новых идей всегда обнаруживает  скрытые потенции соответствую­щего идеального мира. Поэтому предлагается и используется далее нейтральный термин “установление ценностей”, под которым абсолютисты могут подразумевать обнаружение вечных истин, релятивисты — построение актуальных социокультурных регулятивов, а принимающие идею историчного платонизма — двойственный процесс разработки открывающихся духовных горизонтов.

Принцип разделения режимов установления и осуществления ценностей  является мировоззренческим расширением общеизвестного правового принципа. Согласно последнему, режим разработки новых законов, международных соглашений всегда логически и юридически отделен от режима их выполнения. Наличие творческой свободы в первом режиме не означает возможности пренебрегать ограничениями и правилами во втором режиме. Таким же образом свобода рефлексии, критики и обновления ценностей не означает вседозволенности относительно ранее установленных ценностей.

Принцип щадящей коррекции  направлен на максимальное облегчение всегда болезненных процессов переоценки ценностей. Изменение понятийной составляющей ценности — это всегда трудность, но трудность преодолимая. В то же время, разрушение и замена глубинных предпочтений (символического, этнокультурного, обычно иррационального слоя ценностей) всегда мучительны и даже социально опасны. Принцип щадящей коррекции не противопоставляет новые и традиционные ценности, но скорее прививает новые, актуально значимые ценностные конструкции к оберегаемому корню культурной традиции.

Принцип множественности опор  предлагает не тратить силы на поиск “единственного истинного источника” ценностей, а приложить их к поиску и установлению гармонии и взаимного подкрепления ценностей и соответствующих сфер отношений с природой, техникой, между сообществами и т.д.

Принцип органичности ценностных систем  сосредоточивает усилия не на построении иерархии, а на выявлении функциональных механизмов, включающих ценности, на структурах и правилах взаимного соотнесения ценностей при принятии решений. Ценности, равно как мифы, религии и идеологии, позволяют человеку за них прятаться, тем более, когда утверждается божественная заданность или социокультурная органичность этих ценностей.

Принцип волевого решения,  имеющий источником экзистенциальную традицию (особенно в лице С. Кьеркегора, Ж.-П. Сартра и А. Камю), является максимой осознанного и ответственного выбора, значимой как для новых, так и для старых, традиционных ценностей.

К числу установленных принципов примыкает также известный в современной этической литературе постулат генерализации 6.

Постулат генерализации

“Признавая право за собой, признавай его и за другими; вменяя обязанности другим, выполняй их и сам”. По своей простоте, зеркаль­ной структуре, транс­культурности этот постулат сходен с правилом ­талиона “око за око”, “золотым правилом” нравственности, категорическим императивом Канта и другими прин­ципами. Нетрудно заметить, ­что в их основе лежит ценность и принцип беспристрастности, исходного равенства прав между любыми вступающими во взаимодействие субъектами.

Вообще говоря, эта ценность может отвергаться субъектом (индивидом или сообществом), но такой субъект будет неминуемо сталкиваться с отпором при взаимодействии с окружением. В общении с такими субъектами, отстаивающими свою исключительность, есть только две возможности: изоляция или конфронтация. Если отвергнуть тотальную изоляцию всех ото всех или войну всех против всех, то цивилизованное сообщество взаимодействующих субъектов (индивидов, социальных групп, государств) рано или поздно должно принять принцип беспристраст­ности и соответствующий постулат генерализации.

Поясним понятие “функциональность”, в котором часто незаконно прячутся нормативные предпосылки. Отказ от постулата генерализации социально нефункционален. Каждый раз, когда любой субъект (инди­вид или сообщество) будет утверждать речью или действиями исключительность своей веры, своих прав, своей морали, он всегда будет получать отпор и противодействие на основе естественной и простейшей логики: почему это вам можно, а нам нельзя, почему мы обязаны, а вы нет? Если специальных оснований нет (например, полицейский имеет больше прав в наведении порядка на улице, чем остальные прохожие; многодетная одинокая мать имеет больше прав на социальную поддержку, чем другие люди и т.п.), то конфликт неустраним и склонен приобретать агрессивные, разрушительные формы.

Итак, в наше понимание функциональности уже вкралось определенное нормативное допущение — нежелательность агрессии и разрушительных конфликтов. Но его и не нужно скрывать, ведь отнюдь не ставилась задача строить беспредпосылочную, “чистую” мораль!

Ясно, что постулат генерализации не относится к “внутренним”, принятым сообществом только для своего пользования нормам и ценностям. Мусульманин каждый день обязан столько-то раз молиться, но это не распространяется на приверженцев других религий или атеистов. Принцип генерализации работает в других случаях: арабам, туркам, иранцам и другим позволительно считать своего Аллаха единственным и истинным Богом, но тогда и другим народам позволительно считать своих Богов единственными и истинными.

Уже в этом примере видно, что постулат генерализации, ­несмотря на кажущуюся очевидность, объек­тивность и универсальность, отнюдь не обя­зательно будет принят многими людьми и народами, причем с ним не со­гласятся не только “нецивилизованные” мусульманские ­фундаменталисты, но и некоторые “цивилизованные” христианские проповедники, продолжающие с сознанием полного морального права искоренять веру во всех других Богов, кроме своего “единственно истинного” христиан­ского Бога.

Общезначимость вместо всеобщности

Термины “общезначимое” и “всеобщее” (вкупе с калькой из латыни “универсальное”) обычно используются как синонимы, но их целесообразно развести. Под всеобщим (универсальным) будем понимать классические идеалистические (в том числе традицион­ные аксиологические) представления о предустановленности, первичности по отношению ко всему человеческому, абсолютности, божественности, безусловной обязательности чего-либо для всех в силу своего метафизического статуса. В этом смысле Выс­шее Благо Платона, категорический императив ­Канта, ценности В. Виндельбанда, Г. Риккерта, М. Ше­лера и Н. Гартмана 7 всеобщи, универсальны.

Принцип общезначимости ближе к социальному функционализму (см. разделы 1.1 и 1.2), конвенциа­лизму и культурному релятивизму (раздел 1.3), идеям коммуникации и диалога (ср. идеи Ю. Хабермаса, раздел 1.4).

Общезначимо то, что принято взаимодействующими субъектами (индивидами или сообществами), способствует стабильности их отношений и образа жизни, взаимоприемлемому развитию. Как видим, здесь субъективные критерии сочетаются с функционалистскими и интерактивными объективными критериями.

Общезначимое — это не нечто абсолютно объективное, не зависимое от людей, а принцип, основание взаимодействия людей, требующее их понимания и согласия. Общезначимое находится в динамике в том смысле, что принявшее его сообщество вовлекает, втягивает в себя новых людей и новые сообщества, а для этого прямо указывает на функцио­нальные основания: “Хотите постоянно ссориться, вредить друг другу, воевать? — Тогда оставайтесь с мнением о своей исключительности. Хотите мира, нормальной стабильной жизни, торговли, сотрудничества — присоединяйтесь к нашему сообществу, принявшему определенные общезначимые принципы и ценности. А первый из этих принципов — постулат генерализации (беспристрастность)”.

Постулат генерализации не универсален. Даже если его вычитают в каком-либо священном тексте, его статус не изменится для всех тех, кто не считает этот текст священным.

Постулат генерализации общезначим. Пусть этот статус не абсолютный и не высший для каждого принимающего постулат субъекта, зато принятие его способствует мирному сосуществованию, партнерству и взаимоприемлемому развитию.

Итак, под общезначимым я понимаю, во-первых, общепринятое в рамках определенного сообщества или нескольких взаимодействующих сообществ, во-вторых, имеющее социально- или культурно-функцио­нальные основания объективности, в-третьих, потенциально распространимое на все остальные сооб­щества, причем на добровольных началах и без опасности для какого-либо мировоззрения.

Критерий установления
общезначимых ценностей

До сих пор о ценностях мы говорили только формально, не указывая, на какие именно ценности следует опираться. Теперь же приступим собственно к содержательному аспекту.

Какие же общезначимые ценности составляют ядро новой формы мировоззрения? Путь к ним парадоксален: от многого — к одному, от различного — к единому. Разные индивиды и сообщества живут, мыслят, действуют в соответствии с разными ориентирами (ценностями, принципами, традициями, верованиями, интересами, потребностями, установками и т.п.). Каждый из этих субъектов считает себя вправе жить, мыслить и действовать в соответствии со  своими  ориентирами. Применив здесь постулат генерализации, мы получим, что каждый субъект должен априорно и за другими признавать право жить, мыслить, действовать в соответствии с  и х ориентирами. Это право всех субъектов, если оно используется как предельное нормативное основание сознания и поведения, считается ценностью, причем общезначимой. При ближайшем рассмотрении здесь оказывается целая группа ценностей.

В качестве критерия установления первичных общезначимых ценностей предлагается следующая максима:

в условиях неизбежности разногласий между субъектами (индивидами и сообществами) об ориентирах жизни следует заботиться о таких общих ценностях, осуществление (ненарушение границ) которых необходимо для реальной возможности всем субъектам нынешнего и будущих поколений жить в соответствии со своими ориентирами.

Априорность заключается в том, что предпосылкой возможности ­реализации  разных  ориентиров выступают некоторые  общие  ­условия, а сохранение этих условий и фиксируется в первичных общезначимых ценностях. Далее для краткости будем называть их кардиналь­ными ценностями.

Кардинальные ценности

Кардинальные (критические) ценности — это такие ценности, нарушение которых прямо ущемляет права индивидов и сообществ жить, мыслить, действовать в соответствии со своими ориен­тирами.

Кардинальными ценностями являются витальные ценности, относящиеся к жизни, здоровью, телесной целостности и неприкосновенности личности, а также основные гражданские права, включающие свободу мысли, совести, слова, свободу передвижения и выбора места жительства, право на продолжение рода, неприкосновенность жилища.

Выше приводились аргументы против прокламирования каких-либо ценностей, как “центральных” “главных”, “высших” и т.п. Практически никто никогда не отказывается считать свои ценности “высшими” в пользу чужих “высших”. На каком же основании я сам стал говорить о неких “кардинальных” ценностях, к тому же претендующих на общезначимость? Здесь нужно четко зафиксировать: кардинальные — это не значит “лучшие” в каком-либо варианте (выс­шие, центральные, главные, ядерные и т.п.). Признание сообществом кардинальных ценностей (жизнь, здоровье, свобода, продолжение рода) всегда оставляет ему возможность по-прежнему считать высшими совсем другие ценности (Бог, Нация, Традиция, Истина, Красота и т.п.).

Кардинальность  ценностей состоит только в ненарушимости их границ (неприкосновенности соответствующих прав). Славьте Бога,  ищите Истину, творите Красоту, освобождайте Нацию, — все это ваши высшие ценности, с этим никто не спорит, но только при этом не надо убивать людей, жертвовать их здоровьем, незаконно лишать свободы и т.п.

Вообще говоря, любая ценность может иметь свои более глубокие основания. Кардинальность ценности заключается не в отсутствии таких оснований, а в том, что она не является полностью зависимой от еще каких-либо оснований. Нет таких ценностей, разочаровавшись в ­которых, мы бы поставили под сомнение кардинальные ценности. Их неуязвимость состоит в том, что они по определению необходимы для выбора и осуществления  любых  ценностей, а также прочих жизненных ориентиров.

Высшие ценности — это ценности устремляющие. Но люди стремят­ся к разному, и это прекрасно. Кардинальные ценности (которые никому не запрещается считать “низшими”) — это ценности ограничивающие. Если люди будут жить, соблюдая общие границы в своем пове­дении, то это не столь прекрасно, зато  нормально, а главное — позволяет разным людям и сообществам устремляться к своим разным вершинам.

Образ традиционной этики — это пирамида, которая строится, начиная со своей абстрактной, объективной, “чистой” вершины. По идее, все люди должны взирать на эту единую блистающую вершину, а затем, постепенно спускаясь, определять моральные максимы своих действий.

Образ этики ценностного сознания — это стихийно растущий из многих общин город. В нем не одна, а много вершин: церкви, пагоды, мечети, музеи, библиотеки, университеты и прочее. Соседние общины теснят друг друга, начинаются недоразумения, поэтому в городе решено установить общие правила: не захватывать чужое жилье, не давить людей на улицах, вовремя убирать мусор и т.д. Эти правила устанавливаются решениями, конвенциями, но в них непременно учитывается и объективная необходимость: чтобы те, кому надо, спокойно ходили молиться в свои церкви или учиться в свои университеты. Каждая община не расстается со своей моралью, ведь никто не принуждает сверять ее с некой абстрактной вершиной “чистой морали”. Коррекция возможна только по нижнему уровню — не нарушать общие правила, дающие возможность жить по-своему другим общинам. Каждая община соглашается с этими правилами, ведь они и ее защищают от чужих посягательств.

Эта метафора служит эскизом возможной картины принятия мировыми сообществами (странами и политико-экономическими регионами) системы кардинальных ценностей. В последние годы делаются весьма крупные шаги в этом направлении. Наиболее значимые из них — поворот большой части европейской цивилизации от коммунистической идео­логии — к “общечеловеческим ценностям” (основу которых составляют права человека, то есть кардинальные ценности), а также поворот мирового сообщества к защите природной среды (см. раздел 2.2).

Субкардинальные ценности

Субкардинальные ценности подчинены кардинальным в том ­смысле, что нарушение первых создает реальные опасности для ­вторых. Нарушение субкардинальных ценностей косвенно ущемляет права индивидов и сообществ жить, мыслить, действовать в соответствии со своими ориентирами.

К субкардинальным ценностям относятся известные правовые и ­политические принципы: свобода и независимость печати, выборные или иные формы участия граждан в политической жизни, независимость суда, а также экологические ценности (чистый воздух, вода, пригодность почвы, достаточность основных ресурсов). Нарушение экологических ценностей чревато опасностью для витальных ценностей, а нарушение политико-правовых ценностей — для основных гражданских прав.

Отнесение тех или иных социально-экономических ценностей к кардинальным или субкардинальным проблематично. По-видимому, следует говорить лишь о праве индивидов и сообществ на экономическое самообеспечение. Такое право нарушают, к примеру, действия развитых стран по выкачиванию ресурсов из стран слаборазвитых, пусть это и делается в рамках международного права (подробнее см. раздел 2.2 и первую статью в Приложении). Этика на то и этика, чтобы судить с ее позиций о моральности всего, в том числе и права. Право ­экономического самообеспечения, уже относящееся к индивидам, нарушают и сами народы слаборазвитых стран, участвующие в продолжающемся демографическом взрыве. Ведь нынешнее поколение заведомо обрекает на голод и нищету все увеличивающиеся в численности последующие поколения.

Кардинальные и субкардинальные ценности по определению ­входят в общезначимые. С помощью определений и более точных критериев можно дискутировать о включении тех или иных ценностей в эти классы. Выявление субкардинальных ценностей на основе кардинальных ­ценностей, а также знаний об условиях осуществления последних в современном мире, проводится в логике импликативного императива (см. раздел 1.4).

Состав и содержание общезначимых ценностей исторически подвижны. Претендентами на общезначимость являются ценности биологического разнообразия, защиты животных от смерти и физического насилия. Но нынешняя мировая ситуация такова, что обильно проливается человеческая кровь, то есть в массовом масштабе нарушаются даже кардинальные ценности.

Этосные ценности

Все необщезначимые ценности, реально служащие основаниями сознания и поведения людей, назовем этосными. Под этосом здесь понимается совокупность особенностей образа жизни и мышления отдельного сообщества (ср. “этическое” у Ю. Хабермаса, раздел 1.4).

Верования, традиции, обычаи разных народов, святыни, символы, заповеди разных религий и конфессий являются этосными ценностями. В рамках каждого сообщества этосные ценности обычно имеют свою иерархию. В этих рамках этосные ценности могут и должны быть по статусу выше любых обще­значимых, поскольку это служит интеграции, само­идентификации и стабильности сообщества, а значит и стабильности всех других сообществ.

Как говорилось выше, общезначимые ценности (кардинальные и субкардинальные) не требуют, чтобы их повсеместно считали “высшими”. Достаточно лишь того, чтобы не нарушались задаваемые этими ценностями  границы  поведения. Более того, общезначимые ценности только в том случае могут распространяться, если в каждой культуре и религии (христианстве, исламе, индуизме, буддизме, конфуцианстве, в новых идеологических и религиозных течениях, национальных идеологиях) они найдут опору в  этосных  ценностях.

При взаимодействии субъектов этосные ценности означают свое право у каждого, а кардинальные ценности — общие границы, обязательные для всех, причем суть этих границ в ненарушении прав каждого. Уважения к субкардинальным ценностям допустимо и необходимо требовать от всех, вошедших в сообщество цивилизованного взаимодействия. Эти требования могут включать давление и даже “вмешательство во внутренние дела”, разумеется, при том, чтобы это вмешательство не нарушало других обще­значимых ценностей.

В сфере этосных ценностей действует только принцип ­“ответственной открытости”: исповедуй любые ценности, но дай знать об этом другим и терпи соответствующее отношение. Люди и сообщества в соот­ветствии со своим этосом могут быть эгоистами, гедонистами, эпикурейцами, альтруистами, аскетами, подвижниками. Широта ценностного ­сознания допускает любые течения, лишь бы не нарушались общезначимые цен­ности.

Общезначимые ценности
и глубинные предпочтения

Итак, в процессе философских рассуждений разведены общезначимые и этосные ценности, а среди общезначимых выделены кардинальные (относящиеся к жизни, достоинству и основным гражданским правам человека) и субкардинальные ценности (политико-правовые, социально-экономические и экологические, необходимые для осуществления кардинальных ценностей).

Рассуждения были проведены на основе самых общих положений о разнообразии культурных традиций и необходимости взаимопонимания, абстрактного постулата генерализации и априорного метода. Вместе с тем, известно, что устанавливаемые ценности всегда имеют более кон­крет­ную личностную и культурную опору, чем общие абстрактные ­рассужде­ния.­

Речь идет о слое глубинных предпочтений, которые питают духовно, нравственно, эмоционально рациональные рассуждения о ценностях. Автору не уйти от вопроса о его собственных глубинных предпочтениях, служивших импульсом в рассуждениях о кардинальных ценностях. Я отвечу на этот вопрос настолько полно, насколько мне удается самому проникнуть в личностные предпосылки своих размышлений, а затем попытаюсь показать, что этот ответ, вообще говоря, не имеет значения для обще­значимости установленных ценностей.

Я предпочитаю многое — одному, разное — одинаковому, возможности — отсутствию возможностей. Это предпочтение связано с драматическим разочарованием в древней мыслительной традиции, которая долгое время определяла направленность и моего мышления. Традиция сос­тоит в стремлении к монизму во всех вопросах, единственной истине, одному, все определяющему принципу, одному идеалу. Это глубинная идея, общая, кстати, для Востока и Запада, имеет свою конкретизацию в самых различных сферах: в стремлении к единственной правильной вере, единственной истинной философии, наилучшему социальному устройству. Отказ от этой традиции привел к резкому усложнению философ­ских задач, зато они стали неизмеримо более увлекательными.

В центре внимания вместо единственного для всех Идеала встали возможности разных людей определять и осуществлять свои идеалы и стремления. В этой связи особую метафизическую значимость обрели жизнь, свобода и разнообразие. “Жив тот, кто может стать другим, мертвый стать другим уже не может” — эту истину я услышал от М. К. Мамар­дашвили, когда он в 1979 г. читал курс философии во ВГИКе. Жизнь  является источником новых возможностей — таким стало для меня главное философское значение понятия жизни.

Однако эти возможности надо еще увидеть и иметь способность их реализовать. Отсюда следует значимость свободы, внутренней и внешней. Но что толку во множестве новых возможностей и в полученной свободе, если весь этот спектр замыкается на чем-либо одном, пусть даже самом “великом”, “истинном” и “возвышенном”! В таком случае по­тенциальное богатство жизни и свободы оборачивается пустоцветом, ­ведь все равно реализуется лишь одна, в идеале только одна возможность. Отказ от такого замыкания приводит к идее значимости разнообразия.

Как видим, здесь этическое, нормативное неразрывно связано с метафизическим, что всегда характерно для слоя глубинных предпочтений. Нетрудно заметить также, что от предпочтений жизни, свободы, разнообразия лежит прямой путь к кардинальным витальным и гражданским ценностям, к субкардинальным ценностям как условиям защиты и реализации жизненных и социальных возможностей, к этосным ценностям, выражающим разнообразие несводимых друг к другу, несводимых к чему-либо “высшему” культур, традиций, индивидуальностей.

Вместе с тем, установленные общезначимые ценности не являются для меня самого  высшими, то есть дающими основную направленность моим действиям и действиям сообщества, с которым я себя идентифицирую. Высшими ценностями для меня скорее являются интеллек­туальное и эстетическое творчество, дружеское и профессиональное ­общение, общение с природой. Но это высшие ценности моего  этоса, и я не могу их никому навязывать. Зато отстаивать общезначимость кардинальных и субкардинальных ценностей (пусть и не высших для меня) я чувствую себя в полном профессиональном и человеческом праве.

Теперь, раскрыв карты своих личных предпочтений, я попытаюсь показать, что эта субъективная сторона не имеет принципиального значения для объективной значимости кардинальных ценностей, возможности принятия их людьми, глубинные предпочтения которых диаметрально противоположны моим.

Выразим этот противоположный полюс предпочтений так: одно, а не многое; образ, а не разнообразие; путь, а не лабиринт возможностей; служение, а не произвол.

Такое высокое умонастроение традиционно характерно для религиоз­ного и идеологического сознания, для теологии, метафизики, ригористической этики, классической аксиологии. Может ли оно терпеть утверждение жизненных и основных граждан­ских прав в качестве кардинальных общезначимых ценностей?

Да, может, только при одном, сформулированном выше условии: не присваивать кардинальным ценностям статус “высших”, “главных”, “цент­ральных”, “вечных”, “универсальных” и т.п. Для верующего единственно высшим всегда будет Бог, для философа — Истина, для моралиста — Добро, для художника — Красота, для гражданского деятеля — Справедливость. Известно множество вариантов соединения и вывода друг из друга этих высших ценностей.

Неразумно замахиваться на чьи-либо высшие ценности, они неотторжимы от культур и личностей. Но при этом всегда возможен и ­законен вопрос: а можно ли убивать, лишать людей свободы, подвергать их неправовому насилию ради каких-либо высших ценностей?

Нерон поджег Рим с его жителями во имя Красоты, инквизиторы убивали и пытали во Славу Господа, якобинцы и большевики расстреливали во имя Справедливости, гитлеровские врачи ставили эксперименты на живых людях ради достижения научной Истины. Таков исторический опыт действенного положительного ответа на заданный вопрос.

Вряд ли сейчас в цивилизованном сообществе найдется много приверженцев этих действительно высоких ценностей, которые пошли бы за них на убийство и порабощение (оставим за скобками представителей крайних форм национализма и религиозной нетерпимости, которые сами вывели себя за рамки цивилизованного мира).

Итак, большинство даст отрицательный ответ на подобный вопрос. Убивать и лишать свободы, подвергать неправовому насилию людей ­нельзя, но признание этих границ и означает признание человеческих прав на жизнь и свободу в качестве кардинальных ценностей.  Дальнейший вывод субкардинальных ценностей  является уже техническим вопросом, в котором несложно достигнуть согласия, например, показать, что без свободы печати основные гражданские свободы или невозможны, или крайне непрочны, висят под дамокловым мечом бесконтрольной власти.

Получается, что кардинальные и субкардиналь­ные ценности никак не противоречат установкам людей, чьи глубинные предпочтения прямо противоположны глубинным предпочтениям — источникам самих этих ценностей. Это позволяет утверждать, что и основное пространство позиций между указанными полюсами благоприятно для принятия кардинальных и субкардинальных ценностей. Иначе говоря, они потенциально общезначимы в рамках всего цивилизованного сообщества.

Общезначимые ценности
и Всеобщая декларация прав

Последний высказанный тезис подтверждается высоким авторитетом и широким распространением принципов Всеобщей декларации прав человека, принятой ООН в 1948 г. Имеется много пересечений принципов, указанных в Декларации, с кардинальными и субкардинальными ценностями. Почему же просто не довериться этому авторитетному документу? Для чего вообще нужны новые философские рассуждения о чело­веческих правах и ценностях?

Во-первых, Декларация прав по своему жанру не должна давать и не дает оснований декларируемых прав, хотя основания всегда необходимы: когда разум перестает их искать, он становится беззащитным перед авторитетом, а рано или поздно этим авторитетом воспользуются ложь и зло. Философские же основания не бывают достаточными навечно. Меняется время, меняется человечество, требуются новые философии, новые основания даже для старых истин.

Во-вторых, права человека в Декларации не различаются по своему рангу, не иерархизированы. С одной стороны, это правильно, поскольку иерархизация — это всегда предмет долгих, обычно бесплодных споров. Лучше принимать соглашения просто по совокупности прав, совокупности ценностей. Однако различение статуса кардинальных и субкардинальных ценностей представляется необходимым с точки зрения допустимых границ действий при защите этих ценностей. Для защиты жизни, здоровья, личного достоинства, физической свободы людей границы действий гораздо шире, чем для защиты свободы печати и права участия в политических решениях. Выполнения кардинальных ценностей следует требовать от всех, не взирая на границы, суверенитеты, различия вероисповеданий, культур и политических устройств. Убивать людей, лишать их достоинства и свободы без суда и следствия никому не позволено. Иначе обстоит дело с субкардинальными ценностями: требовать их выполнения можно лишь от добровольно присоединившихся к цивилизованному сообществу, признающему эти субкардинальные ценности.

В-третьих, проведенные рассуждения приводят к содержательным, интенциональным определениям ценностей и прав, которые всегда более гибки и адекватны меняющемуся времени, чем экстенсиональные пере­чис­ления. Например, в перечислении прав Декларации 1948 г., с одной сторо­ны, чувствуется неизжитость социалистических умонастроений среди запад­ных интеллектуалов того времени. Об этом говорит включение таких прав, как право на труд, на справедливые и благоприятные условия труда и т.д. Известно, что когда государство берется за обеспечение социаль­но-экономических прав в таком понимании, возникает большая вероят­ность попрания важнейших гражданских, политико-правовых прав и свобод. Это и происходило во всех без исключения социалистических странах.

С другой стороны, сегодня все более значимыми становятся экологические ценности, которые тоже могут быть поняты как  права  дышать чистым воздухом, пить чистую воду, есть не отравленные продукты и т.п. В некоторых регионах мира эти ценности уже приобретают первостепен­ную значимость, и ареал таких регионов имеет тенденцию к ­расши­ре­нию. Понятие субкардинальных ценностей позволяет включить эти новые, ставшие актуальными права в свой состав, в будущем же возникнут новые проблемы и значимыми станут соответствующие новые права и ­ценности.

Таким образом, экстенсиональное перечисление прав было и будет необходимо, оно дает срезы актуальных требований цивилизованного сообщества, а также четкую правовую основу для национальных законодательств и международного сотрудничества. Однако никакая декларация не будет достаточной, всеобъемлющей и адекватной меняющемуся времени. Нужен также непрекращающийся процесс философских, правовых, культурологических исследований и разработок, в которых ценности, принципы и права заново осмысляются.

Идеи ценностного сознания, общезначимых и этосных ценностей, принципы конструктивной аксио­логии являются очередным вкладом в этот процесс, не более. Но и не менее.

Этика ценностного сознания
как логическая конструкция

Идея логического обоснования этики ценностного сознания состоит в том, чтобы на основе определенных допущений и принципов, каждый из которых по отдельности либо очевиден, либо вполне приемлем, с использованием общеизвестных истин здравого смысла, научных знаний вывести новые, нетривиальные и достаточно жесткие нормативные принципы, которые позволяли бы продуктивно взаимодействовать и сотрудничать представителям с разными и даже антагонистическими ценностными системами и моральными установками, причем без подавления этого разнообразия, а только с помощью достижения согласия об определенных общезначимых рамках поведения. Общая структура данной логической конструкции состоит в следующем: задаются исходные допущения (1 а, б), определения (1 в, г), схема логического вывода (2), нормативный постулат (3); при совмещении этих суждений и схем вы­водятся новые нормативные принципы и определяются новые понятия (4-7). На основе заданных определений, представлений здравого смысла и научных знаний определяется состав общезначимых (минимальных, но обязательных для всех) ценностей: кардинальных (6) и субкардинальных (8). Проводится их отличие от так называемых “высших” ценностей (9) и задается главный принцип этики ценностного сознания с опорой на новые понятия (10).

1. Исходные посылки и определения

Задаются следующие исходные допущения и определения:

а) субъекты (индивиды или сообщества) в подавляющем большинстве имеют свои ценности и потребности и считают себя вправе им следовать и их защищать;

б) для осуществления любым субъектом S своих ценностей и потребностей Е (специфических для субъекта, его этоса, т. е. этосных ценностей) всегда объективно необходимы определенные условия C;

в) требо­вания к данным условиям С, объективно необходимым (хотя и недостаточ­ным) для осуществления любых ценностей и потребностей субъектом S, называются кардинальными ценностями в отношении субъекта S;

г) все­общ­ность (распространение на всех субъектов) обязанности не нарушать какие-либо ценности в отношении субъекта S называется общезначимос­тью этих ценностей, которые приобретают при этом статус безусловных прав субъекта S.

2. Схема логического вывода

 Принимается “императив ненарушения прав” как схема ­логического вывода в следующей формулировке.

Посылки:

а) субъект S1 должен не нарушать право субъекта S2 осуществлять Е;

б) для осуществления E любым субъектом S объективно необходимы условия C;

в) для сохране­ния условий C нельзя нарушать ценности V по отношению к субъекту S.

Следствие:

г) субъект S1 должен не нарушать ценности V по отношению к субъекту S2*.

Иначе говоря, внутрь логической конструкции норма­тивных суждений инкапсулируются ненормативные (т.е. не прескриптивные, а дес­криптивные) суждения, получаемые с помощью объективно­го (“нормативно неангажированного”) познания, прежде всего научного.

3. Постулат генерализации

Принимается постулат генерализации в следующей формулировке: в общем случае, заявляя свое право, признавай его и за другими людьми; вменяя другим людям обязанности, признавай их и за собой. Несогласие с данным постулатом в принципе возможно, но несогласные ставят себя в уязвимую позицию, поскольку лишаются нормативной основы для протеста против ущемления их прав, налагания на них обязанностей теми субъектами, которые за собой эти права оставляют, а от обязанностей освобождаются, причем в общем случае, т. е. без каких-либо специальных оснований для этого неравноправия. Далее, исходя из общих представлений о равноправии и справедливости (ср. с универсализмом категорического императива И.Канта, защищающим “всех разумных существ”, и теорией справедливости Дж.Роулза), придадим постулату генерализации всеобщий и непреложный нормативный статус.

4. Принцип всеобщности защиты прав

Каждый, кто считает себя вправе иметь и осуществлять собственные ценности и потребности, считая, что другие люди обязаны не нарушать эти права (см. посылку 1а), должен признать на основе принятого постулата генерализации (тезис 3), что каждый другой субъект (индивид или сообщество нынешнего, всех прошлых и всех будущих поколений) имеет право на осуществление своих ценностей и потребностей, соответственно должен признать собственные обязанности не ущемлять эти права других субъектов. Принципу защиты прав придается всеобщий и непреложный нормативный статус, поскольку, согласно посылке 1а, тех субъектов, которые считают себя вправе осуществлять собственные ценности и потребности, подавляющее большинство, а те, кто отказываются от следо­вания собственным ценностям и потребностям (например, смирившиеся с собственным униженным положением социальные и половозрастные группы), все равно нуждаются в защите от притеснения. Согласно данному принципу утверждаются права следования каждым субъектом своим ценностям и потребностям, но в границах ненарушения таких же прав других субъектов (ср. с тем же по сути, но менее точно сформулированным принципом “свобода каждого ограничена свободой других”). Таким образом, каждый субъект (в роли S1) должен не нарушать право каждого другого субъекта (в роли S2) осуществлять его этосные ценности и потребности E (ср. с тезисом 2).

5. Обоснование общезначимости
кардинальных ценностей

Совмещение принципа всеобщности защиты прав (тезис 4), императи­ва ненарушения прав (тезис 2), предпосылки объективных условий (1б) и определения кардинальных ценностей (1в) влечет всеобщность обязанности не нарушать кардинальные ценности по отношению к кому бы то ни было. Точнее, каждый субъект должен не нарушать кардинальные ценности по отношению к каждому другому субъекту, т.е. не ухудшать общих условий осуществления кем-либо его этосных ценностей и потребнос­тей. Таким образом, согласно определению (1г), кардинальные ценности общезначимы и имеют статус безусловных прав каждого субъекта.

6. Состав кардинальных ценностей

В состав кардинальных ценностей, необходимых условий осущест­вления любым субъектом S своих этосных ценностей и потребностей, входят следующие компоненты:

а) жизнь, здоровье, свобода мысли, свобода принятия и выполнения человеком решений относительно собственной жизни;

б) личное достоинство, понимаемое здесь как право на защиту от публичного унижения и неправового физического насилия, также считается кардинальной ценностью, поскольку постоянная опасность, тем более практика публичного унижения и физического насилия неизбежно деформируют психику и препятствуют осуществлению права на свободный выбор и следование этосным ценностям и потребностям (что может быть доказано историческими наблюдениями и объективными методами психологии);

в) возможность иметь семью и продолжать род, воспитывать своих детей по собственному усмотрению причисляется к кардинальным ценностям, поскольку в роли субъекта может выступать не только субъект или сообщество современников, но также “диахронное сооб­щество”, сос­тоящее из двух и более поколений: семья, род, клан, этнос. Очевидно, что защита такой преемственности необходима для воспро­изводства этосных ценностей и потребностей при смене поколений;

­г) доступность культуры общества, означающая, с одной стороны, достижение некоторого минимального уровня развития познавательных способностей субъекта (грамотность и т.п.), с другой — открытость источников культурной информации (библиотеки, школы и т.д.), считается кардинальной ценностью, поскольку лишение некоторых субъектов (по расовому, половому, имущественному, сословному или иным признакам) такого доступа ущемляет их право на ценностное самоопределение и соответствующую свободу жизнестроительства;

д) право добывать своим трудом жизненные блага для трудоспособных и минимальное жизнеобеспечение (пропитание, одежда, жилье) для нетрудоспособных и без­работных также считаются кардинальной ценностью, поскольку без этого осуществление этосных ценностей и потребностей в общем случае не­возможно.

7. Определение и общезначимость
субкардинальных ценностей

Сами кардинальные ценности могут быть поставлены на место усло­вий С в структуре императива ненарушения прав (тезис 2, посылка б); в этом случае на месте V ( посылка в) окажутся некие другие ценности (называемые субкардинальными), ненарушение которых является необходимым условием осуществления кардинальных ценностей. При дальнейшем рекурсивном применении тех же процедур к субкардинальным ценностям можно выделять суб-субкардинальные ценности и т.д. Применение к этим ценностям тех же принципов 3-5 позволяет считать субкардинальные ценности со всей последующей подчиненной иерархией также общезначимыми*. Поэтому можно говорить об общезначимых ценностях первого порядка (кардинальных), второго порядка (субкардинальных), третьего порядка (суб-субкардинальных) и т.д.

8. Состав субкардинальных ценностей

определяется на основе их определения (тезис 7) и состава кардинальных ценностей (тезис 6):

а) для сохранения жизни каждого человека необходимы безопасность (военная безопасность, внутренняя безопасность от преступности, безопасность от стихийных бедствий);

б) для здоровья — минимальное жизнеобеспечение (пропитание, одежда, жилище) и экологические условия (состояние атмосферы, воды, продуктов питания, уровня радиации, климата);

в) для свободы и достоинства — социаль­ные (традиционные — моральные и/или правовые) гарантии и нормы окружения, защищающие от публичного унижения и неправового физического насилия, защита известного комплекса гражданских свобод (свободы совести, свободы слова, свободы собраний и ассоциаций, непри­косновенности жилища, защиты собственности и пр.), какая-либо форма реального участия в принятии социально значимых решений общества (через институты представительства, выборов, традиционные институты кланов, советов старейшин и т.п.);

г) для права иметь семью, продолжать род, воспитывать детей по своему усмотрению — запрет на вмешательство в семейное воспитание (за исключением случаев физичес­кого насилия и публичного унижения по отношению к членам своей семьи), предоставление доли ресурсов общества на образовательные институты для этнокультурных меньшинств;

д) для доступа к культуре общества — запрет на утаивание или систематическое искажение информации (например, исторической) в школах, библиотеках, прессе и т.п., ­обязательная грамотность в письменных культурах, обязательное начальное образование, возможности продолжения образования в современных обществах.

9. Различение общезначимых и высших ценностей

Каждый субъект вправе иметь и, как правило, имеет среди своих этосных ценностей собственные высшие ценности как главные ориентиры его устремлений, на достижение которых, по его мнению, следует тратить основную часть усилий, времени и ресурсов*. Общезначимые ценности в общем случае не являются высшими и не должны навязываться в качестве таковых каким-либо субъектам (индивидам или сообществам) в силу постулата генерализации (тезис 3) и принципа всеобщ­ности защиты прав (тезис 4). Общезначимые ценности суть ценности “минимальные” — они составляют необходимую общую минимальную платформу для вынужденного взаимодействия субъектов с разными этосными, в том числе разными (и даже противоречащими друг другу!) высшими ценностями.

10. Принцип этики ценностного сознания

состоит в совмещении максимально широкого плюрализма относи­тель­но разных этосных, в том числе, высших ценностей у разных субъек­тов (индивидов или сообществ) с жесткой ригористической защитой ­всего круга общезначимых (кардинальных, субкардинальных и т.д.) ­ценностей.

Выводы: ценностное сознание
как глобальная этика

Ценностное сознание твердо стоит на страже общезначимых ценностей — витальных и граждан­ских прав человека, а также всех необходимых условий (политико-правовых, экологических, социально-экономических) для обеспечения этими правами современного и всех будущих поколений людей. Это и позволяет говорить о ценностном сознании как о глобальной этике новой исторической эпохи.

Неблагодарное дело — на современном начальном этапе развития ценностного сознания пытаться облечь его смысл в краткую формулу. Это должны делать люди следующих исторических эпох. Но даже преждевременные и ошибочные попытки осмысления вреда не приносят: они позволяют следующим поколениям отталкиваться от ошибок и строить более верные и глубокие суждения.

Попытаемся представить основной смысл ценност­ного сознания в следующей формуле: соблюдение минимального общего круга ценн­остей и правил поведения для сохранения каждым свободы жить по-своему.

В более развернутой формулировке принципы ценностного сознания сводятся к следующему:

— гуманистический и экологический ригоризм, связанный с необходимостью помощи бедствующим, голодающим людям в различных регионах мира, но не нарушающий при этом достижений в сфере прав и свобод индивида;

— глобальный масштаб ответственности (как относительно человеческих сообществ, так и относительно природного окружения);

— учет принципов социокультурной специфики, историзма и функ­ционализма в этических рассуждениях;

— различение кругов ценностей с разным статусом, распространенностью и правилами использования;

— различение общезначимости ценностей и их главенства (высшего статуса);

— выявление и распространение ценностей в режиме коммуникации индивидов, сообществ с разными этическими позициями.

 

       * Здесь частично воспроизводятся два раздела моей книги “Философия гуманитарного образования”. М., 1993.

* Данная схема вывода перекликается с “импликативным императивом” (К.Апель, В.Хесле) и также предполагает возможность включения ненормативного (например, научного) знания для определения того, какие условия С объективно необходимы для осуществления этосных ценностей Е, нарушение каких ценностей V наиболее разрушительно или опасно для условий С (1.4).

* Общезначимость субкардинальных ценностей, в частности, означает, что люди нынешних поколений не имеют права нарушать экологические ценности, лишать доступа к ресурсам людей всех последующих поколений. Это касается, например, загрязнения среды, вырубки лесов, хищнического потребления или распродажи невозобновимых ресурсов. Данный принцип является твердым этическим основанием доктрины устойчивого развития (не оставлять потомкам условий худших, чем достались нам).

* Примерами таких высших ценностей могут быть Бог, Благодать, Спасение для верующего, Красота для художника, Истина для ученого, Добро для моралиста, Долг для стоика, Воздержание для аскета, Справедливость для судьи, Талант и Признание для артиста, Наслаждение для гедониста, Польза для прагматика, Обычай для традициона­листа, Власть для политика, Победа и Мощь для военного, Свобода (личности и деятельности) для либерала, Свобода (своей нации или этноса) для патриота-сепаратиста, Целостность страны/империи (с сохранением всех провинций) для патриота-державника и т.д. Отметим существенное отличие такого рода высших ценностей от заданного состава кардинальных (тезис 6) и субкардинальных (тезис 8) ценностей, а также принципиальную возможность каждой этосной группы договориться по этой минимальной базе общезначимых ценностей даже при наличии антагонизма по высшим ценностям (Свобода этноса versus Целостность державы, Воздержание аскета versus Наслаждение гедониста и т.д.).

Следующий раздел книги

 

Оглавление книги                                                                                                                Другие публикации