Оглавление книги                                                                                               Другие публикации

2.2. УСТОЙЧИВОЕ РАЗВИТИЕ
И ЦЕННОСТНОЕ СОЗНАНИЕ

Понятие устойчивого развития

Идея устойчивого развития появилась как альтернатива двум крайностям в современных техноэкономических ориентациях: продолжению бесконтрольного роста экстенсивного природопользования, производства, потребления и, напротив, замораживанию рос­та из-за экологических опасностей и ресурсных ограничений.

Словосочетание “устойчивое развитие” имеет уже довольно широкое распространение, что, как правило, грозит вырождением идеи в пустой публицистический штамп. Преодолеть эту опасность можно только с помощью четкой понятийной проработки идеи и последующего построения более конкретных целей, принципов и критериев оценки дальнейшего цивилизационного движения.

Согласно “Декларации Рио” (Рио-де-Жанейро, 1991 г.), идея устойчивого развития включает следую­щие составляющие:

       “признание того, что в центре внимания находятся люди, которые должны иметь право на здоровую и плодотворную жизнь в гармонии с природой;

— охрана окружающей среды должна стать неотъемлемой ком­понентой процесса развития и не может рассматриваться в отрыве ­от него;

— право на развитие должно реализоваться таким образом, чтобы в равной мере обеспечить потребности в развитии и сохранение окружающей среды как для нынешнего, так и для будущих поколений;

— уменьшение разрыва в уровне жизни народов мира, искорене­ние бедности и нищеты с учетом того обстоятельства, что сегодня на долю 3/4 населения Земли приходится 1/7 часть мирового дохода” 1.

Есть также более общее понимание устойчивого развития как экономического роста, в котором сбалансированы возможности окружающей среды и потребления. Эти формулировки можно рассматривать как предпосылки определения устойчивого развития, передающие в целом его идейную направленность. Наш вариант определения 2 сохраняет эту направленность, но включает элементы либо более конкретные, либо имеющие ясные пути конкретизации и развертывания.

Устойчивое развитиеэто совокупность естест­венно-­искусственных процессов обновления социальных функций (и обеспечивающих их социальных методов), направленного на:

а) расширение возможностей всех сообществ и индивидов реализовать свои ценности и потребности, сохраняя условия для этого друг другу, а также сообществам и индивидам всех последующих поколений;

б) подъем уровня и качества жизни беднейших частей населения Земли за счет повышения их способностей к самообеспечению и расширения доступа к технологиям и природным ресурсам на ­основе прин­ципа уважения к жизненным правам и достоинству ­каждого человека.

Приведем теперь некоторые пояснения и краткие обоснования этого определения.

Совокупность  естественно-искусственных процессов. Здесь подчеркнута множественность разнородных процессов, не сводящаяся только к “экономическому росту”. Термин “естественно-искусственное” ­говорит о совмещении в устойчивом развитии моментов естественно-исторических, органических изменений и превращений, непредсказуемых и в некотором смысле стихийных, с моментами целенаправленной деятельности, прогнозирования, планирования, проектирования, програм­мирования 3. Главная идея этого совмещения (латентная в определении) — искусственное  создание условий и стимулирование (толчок) естественных процессов саморазвития.

Обновление социальных функций и обеспечиваю­щих их социаль­ных методов. Под обновлением здесь понимается широкий спектр изме­нений: от частичной модификации или количественного приращения до полного перерождения или замены. Социальные функ­ции — понятие из аппарата социальной культурологии 4, являющееся строгой концептуальной разверткой выражения “удовлетворение социальных по­требностей”. Грубо говоря, социальная функция  означает предоставление предметов потребления потенциальным потребителям вне зависи­мости от способа (использованных методов, механизмов, технологий). Социальный метод включает такую сложную систему разнородных элементов (люди, социальные структуры, отношения и институты, материальные и иные ресурсы, культурные образцы, материальные, регулятивные процессы и др.), которая обеспечивает одну или несколько социальных функций. Ограничения социального метода обусловливают необходимость подчиненных вторичных функций со своими же методами и т.д. Здесь используется строгая концептуальная схема функционально-методного отношения 5.

Социальные методы различаются по множеству оснований, здесь скажем только о степени отрефлексированности и технологичности. На одном полюсе находятся неотрефлексированные социальные методы (назовем их социокультурными механизмами), которые неотделимы от психики, традиционных отношений, ритуалов сообщества. К примеру, функции воспитания потомства, воспроизводства социальных отношений и культуры в традиционных обществах обеспечиваются именно социокультурными механизмами. Только за счет обновления социокультурных механизмов, связанных с семейными отношениями, можно надеяться на сдерживание рождаемости в перенаселенных регионах мира.

На другом полюсе находятся полностью отрефлексированные методы, которые могут быть отделены от сообщества, зафиксированы в знаковой форме в виде составляющих (перечней входов и выходов, целей и средств, процедур и операций, сетей и расписаний, норм и стандартов и т.д.). Именно такие методы целесообразно называть социальными технологиями. В идеале социальная технология, подобно другим типам технологий, может быть перенесена в новое место и время, использоваться в новом сообществе (разумеется, с учетом социокультурной специфики и при соответствующей “доводке”). Ориентиры устойчивого развития — создание и реализация социальных технологий экологического контроля, утилизации отходов в больших городах, рационального при­родопользования, выращивания инфраструктуры жизнеобеспечения в ­отсталых регионах, распространения грамотности, усиления элементов ­правового общества и т.д.

Качественное обновление социальных методов называется совершенствованием, количественное увеличение показателей социальных функций — ростом, а качественно-количественное обновление социальных функций и социокультурных механизмов — развитием 6.

Расширение возможностей реализовать свои ценности и потребности (а). Здесь в определение вводится нормативная модальность, но не догматически, а через реальное разнообразие представлений самих людей о том, что для них значимо культурно, этически, религиозно, познавательно, эстетически (ценности), и в чем они нуждаются материально (потребности). Подчеркнем, что само стабильное развитие отнюдь не гарантирует “исполнения всех желаний”, оно лишь направлено на расширение возможностей активной деятельности самих людей.

Все сообщества и индивиды. Под сообществом здесь понимается объединенная чем-либо совокупность людей, причем совокупность самого разного социального масштаба (семья, клан, социальная группа, этнические и иные меньшинства, ассоциации, сословия, население национальных регионов, стран, цивилизаций и мировых регионов). Понятие индивиды введено в определение специально для того, чтобы глобалистская идеология устойчивого развития не заслоняла отдельную личность, у которой могут быть и есть свои собственные ценности и потребности.

Сохранение условий для этого (то есть для расширения возможностей реализации ценностей и потребностей) друг другу, а также ­сообществам и индивидам всех последующих поколений. Эта модификация известного рефлексивного ограничения (ср.: “свободы и права каждого ограничены свободами и правами окружающих”) подразумевает здесь главным образом экологические и ресурсные ограничения природопользования. Эквивалентом этой нормы, включенной в определение устойчивого развития, может быть максима: не оставляйте детям условия окружающей среды худшими, чем они достались вам от отцов.

Подъем уровня и качества жизни беднейших частей населения Земли за счет повышения их способностей к самообеспечению (б). Этот второй ориентир устойчивого развития в принципе может быть выведен из первого (расширение возможностей реализации ценностей и потребностей). Обратим однако внимание на следующие хорошо извест­ные факторы: перенаселенность, крайне низкий образовательный уровень в беднейших регионах мира, отстраненность их от многих природных ресурсов, современной технологии и информации, в то же время, ограниченность земных ресурсов, стабильность, законность и военная защищенность их мирового раздела. В этом свете абстрактный ориентир (а) может только закрепить чудовищный разрыв в уровне и качестве жизни разных мировых регионов, поэтому он дополнен ориентиром (б), устанавливающим приоритет заботы о беднейших.

Расширение доступа к технологиям и природным ресурсам на основе принципа уважения к жизненным правам и достоинству каждого человека — это самая проблематичная часть определения. Как говорилось выше, мировые ресурсы (территории, акватории, полезные ископаемые) уже неоднократно поделены и переделены, существующие права на них закреплены в современном международном праве и национальных законах о земле, полезных ископаемых, собственности. В этих условиях любое расширение доступа к ресурсам субъекта А означает сужение доступа к этим ресурсам субъекта Б, поэтому непременно будет возрастать противодействие тех сообществ, чьи интересы ущемляются, что неизбежно ведет к конфликтам (см. раздел 2.3).

Тем не менее, принцип справедливого расширения доступа к ресурсам для беднейших частей населения Земли необходим, и ниже будут приведены основания для этого.

Устойчивое развитие
и мировые мегатенденции

Абстрактное нормативное понятие устойчивого развития необходимо “спустить на землю” — сопоставить с реальным положением дел в сегодняшнем мире. В начале книги были представлены системные мегатенденции современного мирового развития. Они получены на основе анализа частных тенденций развития в техноприродной, социальной, антропной (связанной с воспроизводством человеческих качеств) и культурной сферах современной цивилизации 7. Системные мегатенденции — это устойчивые комплексы положительной обратной связи между тенден­циями различных сфер.

Мегатенденция Iинерция техноэкономического роста и глобальная вестернизация,

Мегатенденция IIпанизоляционизм, рост внешнего отчуждения и внутренних репрессий,

Мегатенденция IIIтехноэкономическая переориентация и многополюсное партнерство.

Представляется очевидным, что идея устойчивого развития ­появилась и набирает силу в русле Мегатенденции III. Читатель может сам сопоста­вить установки документов конференции в Рио-де-Жанейро, прежде всего “Декларации Рио”, с составляющими Мегатенденции III (см. раздел 1.1).

Анализ показал, что реальной экономической и политической мощью, массовой поддержкой населения подкреплены сейчас только Мегатенденции I и II 8. Мегатенденция III существует в настоящее время в основном лишь в книгах и статьях, в головах тонкого слоя интеллек­туальной элиты некоторых стран.

Основные политические, военно-стратегические, инвестиционные решения в мире и сейчас определяются стремлениями к захвату новых рынков и источников ресурсов (Мегатенденция I) или стремлением к ограждению от внешней экспансии и веяний времени (Мегатенденция II). Отчужденная (и даже скандальная) позиция США на форуме в Рио-де-Жанейро очень показательна, ведь именно Соединенные Штаты являются признанным политическим лидером либертарианской и прогрес­систской экономики, главным носителем Мегатенденции I (“Инерция техно­экономического роста и глобальная вестернизация”).

Кроме того, следует иметь в виду, что Мегатенденции I и II предполагают простые решения, понятные и доступные как большинству политических и экономических лидеров, так и широким массам. Сейчас многие страны, и Россия в том числе, пытаются равняться на развитые страны Запада. Разочарование, невозможность угнаться за ними, неминуемые для большинства мировых регионов, ведут к социальной фрустрации и национально-культурной замкнутости, то есть к усилению Мегатенденции II (см. Приложение).

Яркое подтверждение силы современных разрушительных тенденций приводит Р. Хиггинс:

“За пре­делами ортодоксальной политики есть много вселяющих надежду знаков прорыва. Тем не менее, на стороне сил развала куда более сильные батальоны. Новаторские работы по утилизации солнечного ­тепла мало чего стоят по сравнению с ненасытной жаждой энергии индустриаль­ных моголов (или масс потребителей) и прямым влиянием ядерного ­лобби. Промежуточные технологии не сулят немедленной отдачи ­производителям мишурной роскоши. Органическое сельское хозяйство не вызывает восторга у агропромышленных корпораций. Новые идеи относительно соучастия, самопомощи и децентрализации не удостаиваются внимания правительств, озабоченных поддержанием обороны и умиро­творением групп интересов. Разумность, красота или моральная ценность идеи не служат гарантией ее принятия. Новое мышление и смелые эксперименты могут оказать большую помощь посткатастрофическому обществу, но при сегодняшнем холодном расчете они лишены эффективной поддержки” 9.

Таким образом, не следует надеяться, что идея устойчивого развития сама собой приобретет популярность под действием “здравого смысла”. Слишком мощные и глубинные стремления и установки ей противостоят: с одной стороны, жажда неограниченной свободы и экономической власти, комфорта, новых товаров и услуг как знаков социального прес­тижа, потребительская наркомания (Мегатенденция I), с другой стороны — желание сохранить свою национально-культурную идентичность любой ценой, в том числе ценой внешней замкнутости и внутренних ре­прессий (Мегатенденция II). Устойчивое развитие (как и вся идейная, интеллигентская Мегатенденция III) всегда будет находиться между этими молотом и наковальней.

Отсюда следует вывод о чрезвычайной значимости подготовки сознания (как элитарного политического и экономического, так и массо­вого) к сложным идеям третьего пути, к альтернативе, в частности, к принятию принципов устойчивого развития.­

Ценностное сознание и устойчивое развитие
в проблемном мире

О современном кризисе цивилизации и глобальных проблемах говорят многие, но редко кто четко понимает обязательную ценностную, нормативную подоплеку самих понятий кризиса и проблемы.

Проблема, по определению, есть разрыв между требуемым (нормативным, прескриптивным) и существующим положением вещей. Под ­кризисом  я предлагаю понимать комплекс обостряющих друг друга проб­лем, которые по тем или иным причинам не решаются.

Современный цивилизационный кризис может быть осмыслен как резкое умножение и обострение глобальных и национальных проблем, к решению которых человечество не готово. Сами собой проблемы не решатся и не исчезнут — это понятно каждому. Говорить о преодолении кризиса можно будет только тогда, когда решения современных и будущих проблем станут нормальным порядком жизни отдельных сообществ, стран и всего человечества.

В самых общих чертах кризис современной цивилизации заключается в том, что научный рационализм, технический прогрессизм и экономический либерализм, вызвавшие новые экономические, экологические, социокультурные и социально-политические процессы, оказываются неспособными “справиться” с ними, то есть ввести эти процессы в русло безопасного, гармоничного, “дружественного человеку” развития.

Представление о безопасности, гармонии и дружественности остается весьма расплывчатым, пока оно не основывается на четких нормативных критериях. Мы уже располагаем такими критериями в виде принципов ценностного сознания и устойчивого развития, системы кардинальных и субкардинальных ценностей (раздел 2.1). С этих позиций можно рационально и обоснованно судить о степени остроты и неотложности проблем, определять целевые установки, ограничения и критерии оценки их решения, строить основные направления выхода из цивилизацион­ного кризиса на пути к устойчивому развитию.

Более того, открывается возможность выйти из режима “пожаро­тушения” в более надежный режим перманентного отслеживания проб­лем, их прогнозирования и предупреждения. Ростки этого нового подхода человека к своей цивилизации уже есть, важно вырастить из них достаточно сильные ветви социальной, политико-правовой, техноэкономической практики. Концептуальной предпосылкой служат конструкции социальных функций и социокультурных механизмов.

Действительно, наряду с традиционными социальными функциями жизнеобеспечения, транспорта, связи, информирования, поддержания гражданского и правового порядка, образования и т.д., современным сооб­щест­вам и цивилизации в целом необходимы также совершенно новые социаль­ные функции, например, такие, как формирующиеся в последние годы:

— мониторинг и прогнозирование глобальных и локальных экологических проблем, национальных, социальных и иных конфликтов;

— составление, состыковка и реализация глобальных и локальных программ по их решению.

Требуются также и никогда ранее не выполнявшиеся социальные функции:

— установление и постоянное обновление международного правово­го порядка, который должен быть адекватен принятым решениям и программам по глобальным проблемам (см. первую статью в Приложении);

— сбор и распределение средств для реализации данных программ;

— популяризация программ в планетарном и локальном масштабах с учетом социокультурной специфики каждой популяции;

— обновление системы общезначимых ценностей и интеграция их с локальными идеологическими, религиозными мировоззрениями, культурными и этическими традициями (см. раздел 2.1);

— установление и постоянное обновление соответствующих международных и национальных образовательных стандартов, направленных на формирование ответственности за общезначимые ценности и устойчивое развитие (см. раздел 2.4).

Не следует надеяться, что эти функции могут быть эффективно выполнены только международными или национальными бюрократическими организациями. Нужны социокультурные механизмы, специфические для каждой локальной цивилизации, для каждого мирового региона. Социальную основу этих механизмов могут составить добровольные ассоциации, религиозные общины, клановые и родовые сообщества и т.д. Как подключить все это культурное разнообразие к выполнению принципиально новых социальных функций устойчивого развития — вот достойная задача для социальной философии, социологии, социотехники, культурологии, психологии.

Философский и аксиологический аспекты этой проблематики во многом связаны с критической, сопоставительной и конструктивной работой с ценностями. Ведь именно новые ценностные основания, полученные в результате нахождения баланса между группами противоречащих друг другу ценностей, дол­жны стать основой проектирования, постановки и реализации новых социальных функций, необходимых для устойчивого развития. Таким образом, мы еще раз приходим к чрезвычайной значимости подхода конструктивной аксиологии, о котором шла речь в предыдущем разделе.

Обозначим теперь основные группы проблем, начиная с наиболее острых и неотложных с точки зрения общезначимых ценностей и принципов устойчивого развития.

Войны и вооруженные конфликты

Почему проблемы такого рода наиболее острые? Во-первых, ежедневно льется кровь и погибают люди, то есть нарушаются кардинальные ценности прав на жизнь, здоровье, неприкосновенность личности. Во-вторых, практически каждый конфликт втягивает в свою орбиту сочувствующие страны и мировые регионы, что проходит трещиной по между­народным отношениям и тормозит попытки договоренности и объединения для решения глобальных проблем и движения к устойчивому развитию. В-третьих, войны и вооруженные конфликты не только непосредственно отвлекают средства участников и их союзников, но и служат основанием для преимущественных инвестиций в оборону практически всех стран мира. На экологические и гуманитарные программы остаются жалкие крохи.

Кровь льется под аккомпанемент благородных воззваний всех проти­воборствующих сторон: “Отдадим жизнь за Родину!” Это имело и имеет место в войнах и конфликтах арабов и евреев, сербов, хорватов и боснийцев, армян и азербайджанцев, молдаван и приднестровцев, грузин и осетин, грузин и абхазцев, чеченцев и ингушей, афганских группировок, таджикских кланов. Люди при этом стараются в первую очередь отдать чужие, а не свои жизни. В этом смысле “Родина” предстает уже не любящей матерью, а идолищем, пожирающим все новые души. Этот идол, кумир требует критики,“простукивания”, как к тому призывал Ницше, — не пустой ли он изнутри? Требуется коренная переоценка ценностей.

Общий план рассуждений может быть таков. Смертельный бой “за Родину” оправдан только тогда, когда имеется явная внешняя вооруженная агрессия, признанная таковой мировым сообществом. В современных же ситуациях межэтнических конфликтов, распада империй люди отдают свои и чужие жизни совсем за иную ценность — за право политического контроля над спорной территорией. Но эта политическая ценность уже совсем не Родина-мать, а то самое идолище.

Принципиальное решение конфликтов такого рода следует искать лишь на основе признания неприкосновенными кардинальных ценностей  жизни, здоровья и свободы личности (см. раздел 2.3). При отсутствии очевидной и признанной агрессии одного суверенного государства против другого политический контроль над спорными территориями должен получить статус этосной ценности каждой противоборствующей стороны (раздел 2.1). Иначе говоря, каждое сообщество (в том числе новое государство) может считать спорную землю своей, и с этим придется мириться довольно долго, но стрелять в людей все равно запрещается. Международная политическая практика уже интуитивно подходит к такого рода решениям: это, например, известный новый принцип непризнания любого изменения государственных границ, произведенного вооруженным насилием, а не в результате мирных переговоров.

Современные кровавые конфликты и войны — самое серьезное испы­тание действенности гуманистических ценностей и самих принципов ценностного сознания. Здесь возникают задачи двоякого рода: во-первых, конкретизовать, операционализировать эти ценности и принципы для ­новых подходов и критериев справедливости в мирном решении ­территориальных и других ресурсных конфликтов. В частности, предусматривается углубле­ние и развитие методологии “принципиальных переговоров” по ­Р. Фишеру и У. Юри 10. Во-вторых, идеи и принципы ценностного сознания и устойчи­вого развития должны быть применены к проектированию нового между­народного режима отслеживания, предупреждения и быстрого прекраще­ния вооруженных конфликтов (подробнее см. раздел 2.3). Этот режим включает, очевидно, особую систему новых социальных функций, обеспечиваемых как авторитетными международными организациями, централи­зованными фондами, миротворческими силами, так и социокультурными механизмами, мировоззренческими инновациями локального характера.

Локальные экологические и стихийные бедствия

Эти проблемы также требуют неотложного вмешательства, т.к. связаны со спасением людей. Здесь имеются в виду как техногенные (Чернобыльская авария, Арал, последствия ядерных испытаний, неразумного использования земель), так и природные катастрофы (землетрясения, наводнения, тайфуны и т.д.). Следует ожидать также острых локальных последствий известных экологических проблем глобального масштаба: парникового эффекта, озоновых дыр, тектонических изменений вследствие масштабного изъятия полезных ископаемых, сведения лесов, загрязнения мирового океана и атмосферы и т.д.

Конференция 1992 г. в Рио-де-Жанейро выявила имеющийся значительный задел в осмыслении этих проблем и программировании соответствующей практической деятельности. В настоящий момент очень многое упирается в недостаточность ресурсов, прежде всего финансовых, для конкретизации и осуществления задуманных программ. Кроме того, многие нацио­нальные правительства саботируют решения международного сообщества, поскольку ущемляются их экономические интересы (например, по экспорту леса, химическому производству, передаче биотехнологий) и ставится под вопрос внутренняя политическая стабильность.

Такое положение вещей позволяет ставить общие философские вопросы о соотношении задействованных ценностей, причем в прямом приложении к проблемам распределения ресурсов. Действительно, настолько ли военная безопасность более значима, чем предотвращение экологических и стихийных бедствий, насколько больше она (практически повсемест­но) съедает финансовых, материальных и ин­тел­­лектуальных ресурсов? Как соотносятся по­требности быстрой транспортировки, потребности в спутниковом телевещании, в оперативной информированнос­ти с экологической опасностью нарастающей деформации атмосферы современными самолетами и спутниками? Насколько оправдано ограничение прав экономической свободы и собственности, перманент­ного наращивания уровня комфортности личной жизни для имущих ради выделения ресурсов для населения, страдающего от экологических и природ­ных бедствий? Каковы границы и критерии допустимости такого рода перераспре­деления не с точки зрения частных национальных законодательств, а с точки зрения общезначимых ценностей и принципов устойчивого ­развития?

Известно сильное направление социальной и экономической этики, работающее над этими вопросами 11. Соединение имеющихся результатов с идеями ценностного сознания и устойчивого развития — еще одно крупное направление необходимой работы. Результатом ее должны стать общие, но достаточно четкие принципы и приоритеты в создании международного экономического и правового порядка потребления и распределения мировых ресурсов и финансовых средств.

Перенаселенность, голод и бедность

Информация о бедствиях и вооруженных конфликтах ярко и громко представлена на страницах газет и телевизионных экранах. В то же время, почти бесшумно, но все глубже и глубже разверзается пропасть между регионами мира. Это пропасть между развитыми, богатыми, обра­зованными, в политическом и военном планах лидирующими странами — с одной стороны, и отсталыми, беднейшими, почти сплошь неграмотными, крайне перенаселенными странами — с другой стороны. Первые предпочитают перекачивать природные ресурсы из вторых и возвращать им для захоронения экологически вредные отходы. Вторые все глубже залезают в долги, по необходимости и по возможности наращивают лишь добывающую промышленность. Все это в сочетании с продолжающимся демографическим взрывом, опустыниванием земель, перманентным недостатком пищи и чистой воды уже в обозримом будущем грозит социальными катаклизмами, массовыми эпидемиями, неуправляемой волной миграций, междуусобной и антизападной военной агрессией.

Может ли гуманистическая традиция европейской этики оставаться в стороне от этих проблем? При этом надо иметь в виду, что, с точки зрения классических моральных и правовых норм, винить практически некого и не за что: все делается по взаимным соглашениям, в рамках существующего международного права. Нет злодеев, которые желали бы зла распухающим от перенаселенности, культурно, технологически и ресурсно обескровленным странам и мировым регионам. Правительства, компании и население развитых стран естественным и законным образом соблюдают свою выгоду, но разверзающаяся пропасть неуклонно ведет ко все более страшным катастрофам. Благодаря военной, экономической и технологической мощи развитые страны довольно долго могут ограждать себя от этих бед, объединившись в военно-политические блоки, ставя все более жесткие заслоны иммиграции. Но картина будущих островов благополучия среди океана бедствий вряд ли соответствует традициям гуманной европейской культуры — наследницы общечеловеческих идей Яна Коменского, Иммануила Канта, Альберта Швейцера.

Реальное признание “клубом цивилизованных стран” общечеловеческого и кардинального характера прав на жизнь, сытость, здоровье, экономическое самообеспечение должно воплотиться в новый международный экономический и правовой порядок, налаженные функции и механизмы культурной и технологической помощи 12. В этой связи должна быть рассмотрена идея “культурного исхода” 13. Здесь речь идет о помощи не столько продовольствием (которое тут же проедается, способствуя социальному паразитизму и национальному вырождению), не столько кредитами (которые почти всегда пускаются на самую прибыльную, но обескровливающую — добывающую промышленность), сколько экспортом и постановкой систем образования, созданием квалифицированной рабочей силы и рабочих мест, передачей современных технологий, в том числе ра­­ционального и экологического природопользования.­

Сейчас такая помощь никому в развитых странах не выгодна. Но ведь в рамках одного государства находятся возможности для финансирования и осуществления стратегических мероприятий, исследований, которые сегодня никому не дают прибыли! Возьмем, к примеру, археологические раскопки. В Англии давно принят разумный закон, согласно которому археологические раскопки в обязательном порядке оплачиваются фирмой, желающей застроить данную территорию. Подобный принцип может быть использован и в международном правовом порядке: вывозишь природные ресурсы из страны — обеспечь культурные и техно­логические возможности для ее саморазвития и экономического самообеспечения населения.

Тот же принцип должен быть использован и в таких больших ­странах, как Россия, где колониальное отношение к Сибири и Северу ни для кого не является секретом. Средства, технологии, культурную поддержку, необ­ходимые для социального и культурного развития Сибири, возрождения народов Севера следует требовать (через введение специального правово­го порядка) от национальных и зарубежных нефтяных, газовых ­компаний, нацелившихся на выкачивание ресурсов из сибирских и северных земель.­

При таком подходе природные ресурсы дорожают, промышленный рост тормозится, но этот рост уже давно должен перестать быть фетишем экономики. Дешевая энергия из дальних стран — это технологический наркотик. Лишение такого наркотика непременно будет сопровождаться весьма болезненной “ломкой”, но только этот путь ведет к выздоровлению. При введении жесткого мирового порядка культурной помощи и соответствующем удорожании экспорт­ных энергоносителей, США, например, потребляющие сейчас около трети всей мировой энергии, вынуждены будут обратиться к собственным законсервированным месторождениям, будут ориентироваться на более экономичные машины и технологии. Развитие пойдет по новому направлению — к социо-­техно-биоценозам, т.е. обществам, встроенным в экологию своих регионов, с преимущественным развитием ресурсо­сберегающих, циклических, безотходных технологий.

Надеяться на такой поворот событий сейчас было бы непозволительным прекраснодушием: слишком сильна инерция утилитарных установок и техноэкономического потенциала, о чем уже говорилось выше. Реального отрезвления можно ожидать, к глубокому сожалению, только в результате новых военно-политических катаклизмов или экологических катастроф.

Остановлюсь теперь на деликатной проблеме расширения беднейшим странам доступа к мировым ресурсам и современным технологиям. В оп­ределение устойчивого развития был заложен “подъем уровня и ­качества жизни беднейших частей населения Земли за счет повышения их способностей к самообеспечению и расширения доступа к технологиям и природ­ным ресурсам на основе принципа уважения к жизненным правам и досто­инству каждого человека”. Приведем теперь основания для этого принципа.

Без расширения доступа к ресурсам выход из перманентных голода и бедности возможен только на время и за счет внешней “гуманитарной” помощи, по сути дела за счет подачек и экономических костылей. Сохранение на планете миллионов (а в недалеком будущем и миллиардов) людей, чья жизнь и сытость зависят только от своевременного подаяния, представляется несовместимым ни с идеей устойчивого раз­вития, ни с базовыми гуманистическими ценностями. С голодным мором, эпидемиями и войнами нельзя мириться по тем же причинам. Остается только третий путь — выращивать у беднейших стран и регионов способность к экономическому самообеспечению. Однако это не­возможно без существенного расширения их доступа к природным ресурсам (особенно территориальным и энергетическим), доступа к современным сельскохозяйственным, промышленным и информационным ­технологиям.

Социальная безответственность
и культурная деградация

Наиболее известные проявления проблем этой группы — наркомания, алкоголизм, преступность, особенно среди молодежи. Однако, наряду с этими, есть и другие, медленно действующие факторы, ставящие под вопрос выживание малых народов и этнических меньшинств, социальное здоровье больших народов и человеческой цивилизации в целом. Речь идет о социальной апатии, иждивенчестве, эскапизме, с одной стороны, и некритической приверженности радикальным (как правило, националистическим или революционным) идеологиям, накатывающим новым и новым волнам примитивной массовой культуры — с другой.

С точки зрения классического либерализма, здесь нет ничего пло­хого — кто же запретит гражданину свободного общества пренебречь всеми социальными и глобальными проблемами; ничего не поделать, если физио­логически выверенные ритмы стилей “диско”, “металл”, “ламбада”, “техно”, “рэп” имеют гораздо более массовое распространение и по ­рыночной конъюнктуре значительно выгоднее классических симфоний или фольклора.

Классический либерализм оправдан, когда эти явления имеют место в стабильном обществе с налаженной демократией, эффективными социальными программами, с древними и сильными культурными корнями, которые поддерживаются десятками университетов, библиотек, музеев, консерваторий. В глобальном масштабе сейчас ситуация резко меняется: возникает вполне реальная опасность захлестывания мира ­агрессивными националистическими идеологиями, которые будут править бал среди общей социальной апатии. Уже есть признаки оскудения и вырождения культурного разнообразия под катком современной кино- видео- поп- и шоу- индустрии. Глобальная же устойчивость прямо зависит от мировоззренческого миролюбия, разнообразия и определенной духовной высоты культуры.

Выводы: перспективы аксиологической поддержки
движения к устойчивому развитию

В аксиологическом аспекте встает проблема выделения тонких и гибких критериев для выбора и баланса между группами сталкивающихся ценностей: ценностей индивидуальной свободы, социально и культурно ориентированных ценностей. Затем эти абстрактные мыслительные критерии должны быть “обкатаны” в общественных дискуссиях, договоренностях между заинтересованными сторонами, лицами, принимающими правовые и экономические решения. Практический результат этой работы — новые принципы, формы поддерживающей и налоговой политики в области культуры и масс-медиа, образовательные стандарты, возможно, определенные идеологические ограничения для политических партий, движений и т.д.

Не исключено, что будут множиться и расширяться “клубы цивилизованных стран”, принимающие некоторый минимум общих принципов и норм в структуре государственного бюджета, в гуманистическом ограничении политических идеологий, в стандартах социального и гуманитарного образования, в государственной поддержке классической культуры, этнокультурного разнообразия.

Такая “интеграция снизу”, сохраняющая свободу, суверенность и специфику наций и цивилизаций, представляется наиболее надежным гарантом движения к глобальному устойчивому развитию.

Для этого движения необходимо интеллектуальное, философское, логическое, ценностное обеспечение. Идеи ценностного сознания и конструктивной аксиологии призваны стать очередными шагами на этом пути.

 

Следующий раздел книги

 

Оглавление книги                                                                                                                Другие публикации