Оглавление книги                                                                                         Другие публикации

 

2.3. ЦЕННОСТНЫЙ ПОДХОД
К РАЗРЕШЕНИЮ РЕСУРСНЫХ КОНФЛИКТОВ

Контроль над ресурсами — стержень конфликтов

Под конфликтом здесь понимается столкновение сторон — индивидов или сообществ, обусловленное их противоречащими друг другу интересами, претензиями, намерениями. Прежде всего нас интересуют международные, межэтнические, социальные конфликты, течение и последствия которых угрожают общезначимым ценностям — жизненным и основным гражданским правам человека, а также обеспечивающим эти права экологическим, политико-правовым и социально-экономическим ценностям. Поэтому оставим за скобками широкую сферу конфликтов, имеющих чисто эмоциональную, психологическую почву. Глубокими, затяжными и опасными для ценностей являются конфликты, суть которых — борьба за ресурсы или за доступ к ним, контроль над ресурсами и т.п.

Ресурсы понимаются при этом в самом широком смысле: собственно природные ресурсы (территории, водные и воздушные пространства, энергоносители и другие полезные ископаемые); богатства, созданные человеческим трудом; политическая, экономическая власть и другие формы социального влияния как отношения, определяющие доступ к другим ресурсам; информация или возможность пользования источниками информации.

Итак, далее под конфликтами будем понимать конфликты в сфере контроля над ресурсами. При этом в зависимости от характера конфликтующих сторон и характера течения конфликты могут быть социально-экономическими, национальными, религиозными, идеологическими, внешне- или внутриполитическими, а также — мирными или военными, конструктивными или деструктивными.

Может появиться подозрение, что здесь неоправданно сужена сфера реальных причин и движущих сил конфликтов. Помимо контроля над ресурсами это могут быть действительные идейные разногласия в религиозных, моральных вопросах или кросскультурные различия. Были религиозные войны, была война против фашизма, есть современное противостояние, например, американизму или в целом западному влиянию. Неправомерно из таких конфликтов исключать идейное, моральное, религиозное, ценностное начала. Это так, но мой тезис о ресурсной сущнос­ти конфликтов не тождествен известной марк­систской доктрине, согласно которой идейные, идеологические различия — это лишь форма или оболочка сталкивающихся экономических интересов.

Ценности и вообще идеи играют реальную, чрезвычайно значимую роль в конфликтах. Важно, что если изъять из конфликта аспект борьбы за контроль над ресурсами (понимаемыми в широком смысле), то конфликт превратится в чисто теоретический спор. Этот спор, между прочим, можно в любой момент закончить без ущерба для сторон, любой третьей стороны и каких-либо ценностей. Если же столкновение идей связано с ресурсами, то картина радикально меняется, течение и исход спора-конфликта будут иметь серьезнейшие последствия для всей систе­мы социальных отношений, в рамках которых эти ресурсы используются, а значит и для множества людей и их прав как общезначимых ценностей.

Случаи религиозных войн или фашистской агрессии, когда прямо за­хватывались территории (как источники практически всех ресурсов), достаточно очевидны. Но наш тезис подтверждается и на другом полюсе “серьезности” конфликтов. Возьмем чисто идейный, на первый взгляд, кросскультурный конфликт, который касается правил приличного поведения на улице. Можно ли, например, в общественных местах носить одежду с короткими рукавами, можно ли целоваться и т.п.? Известно, что западная (европейская) и восточная (исламская) культуры имеют в этих вопросах идейные различия. В местах или случаях пересечения этих культур (совместное проживание в одном городе, туристские поездки) различия приводят к систематическим конфликтам — стычкам и даже дракам на улицах. Известен случай тюремного заключения иностранки за поцелуй на улице в одной исламской стране, что привело к конфликтной ситуации международного масштаба.

Анализ такого рода конфликтов показывает, что наряду с идейным (нормативным) противостоянием ключевую роль здесь играет контроль над специфическим ресурсом — правом устанавливать и поддерживать правила поведения людей в общественных местах. Конфликт решается только размежеванием и упорядочением таких сфер контроля, обязательным информированием о правилах поведения в стране или городе пребывания, либо даже в разных районах, разных кварталах одного города. Когда это разделение сфер контроля проведено, чисто идейный спор — можно или нет носить рубашки с короткими рукавами или шорты, обязательна ли чадра и т.п., вообще говоря, становится достаточно бессмысленным и, как правило, сам собой угасает.

Итак, главный стержень практически всех значимых, затяжных и опасных конфликтов — это конт­роль над ресурсами, борьба за право такого контроля, протест против существующего порядка контроля, защита самого этого порядка и т.п.

Конфликты в мировой истории

Конфликты всегда сопутствовали человеческой истории, может быть, вернее сказать, что сам поток истории движется в меняющихся руслах конфликтов. Вместе с тем, в этом движении есть качественные, этапные изменения.

Читатель древней истории, как правило, поражается неисчислимому множеству безвозвратно погибших древних народов и культур. Аккадцы, аммонитяне, амнаны, амореи, апешлайцы, бактрийцы, брауи, ведды, гик­сосы, дарданяне, дасью, диданы, дорийцы, дравиды — где они ? А ведь перечислены народы только по первым пяти буквам алфавита. Какие-то этносы были поглощены другими, какие-то трансформировались и по­лучили новые названия, но это не отменяет жесткого фундаменталь­ного факта древней истории: конфликты в древности выражались ­прежде всего в войнах, а войны эти приводили либо к полному унич­тожению, либо к полному порабощению и ассимиляции проигравшей стороны.

Причиной последующих временных затиший был никак не рост миро­любия, а возникновение огромных империй в результате успешных за­хватнических войн. Яркими и известными примерами являются империя Македонского, Рим, Китай, Арабские эмираты, Османская империя, Орда, Россия. Войны переместились внутрь имперских границ и продолжались в форме национально-освободительной, религиозной борьбы, а также в форме бунтов, мятежей, восстаний, имеющих классовый характер.

Чрезвычайное — общецивилизационное — значение имело установление в Европе Нового времени международного порядка, регулирую­щего территориальные конфликты, и внутреннего социально-политического порядка учета и улаживания различных социальных интересов через парламентскую систему. Вестфальский договор (1648 г.) и создание Республики Соединенных провинций (Нидерланды, конец XVI в.) являются отправными точками кардинального социокультурного поворота от преимущественно военного — к преимущественно мирному решению внешних и внутренних конфликтов.

Новый тип цивилизации рождался из лона старого типа, освобождаясь от него опять-таки в кровопролитных революциях и войнах. Кроме того, тонкая культурная оболочка мирных международных отношений не выдержала бурного роста захватнических и реваншистских настроений, подкрепленных скачком в развитии вооружений, что привело к двум мировым войнам XX века.

“Холодная война” между Востоком и Западом с конца 40-х до второй половины 80-х гг. стала периодом относительной стабильности, несмотря на извест­ные инциденты и войны (Венгрия, Куба, Вьетнам, араб­ско-израильский конфликт, Чехословакия, Афганистан). Отчасти это объясняется возросшей мощью и авторитетом международных миротворческих организаций, прежде всего Совета Безопасности ООН, значительно более влиятельного, чем Лига Наций в 20-30-е гг.

Но не менее, а может и более значимым фактором был режим ядерного противостояния двух сверхдержав. Страх обоюдного уничтожения и “ядерной зимы” довольно надежно сдерживал эскалацию военных конфликтов даже в географическом отдалении от СССР и США. Были однозначно поделены сферы влияния. В каждой зоне потенциально конфлик­тую­­щие стороны (например, в межнациональных территориальных конф­ликтах ), как правило, воздерживались от открытой агрессии, которая могла послужить поводом для “наведения порядка” со стороны сверх­державы, контролирующей данную зону мирового раздела.­­

Значимость указанного второго фактора подтверж­дается лавино­образным умножением конфликтов, в том числе военных, после окончания “холодной вой­ны”. Побежденной стороной оказался Восток: “лагерь социализма”, а затем и сам СССР распались. На оставшейся “бесконтрольной” со стороны сверхдержав мировой территории и разгорелось большинство современных конфликтов: армяно-азербайджанский, босний­ско-сербо-хорватский, приднестровский, грузино-осетинский, грузино-абхаз­ский, осетино-ингушский, чеченский, крымский, таджикский и т.д.

Возврат к ядерному противостоянию сверхдержав как главному фактору миропорядка невозможен и никому не нужен. Значит остается один магистральный путь — увеличение действенности международных миротворческих институтов. В этом русле лежат основные идеи и уже возникающие механизмы урегулирования конфликтов (например, в СБСЕ). При этом главной остается идеология “пожаротушения”. Вместе с тем, в мире исподволь накапливаются такие грандиозные массивы конф­ликтогенной “взрывчатки”, что даже новейшие механизмы “пожаротушения” (миротворческие силы ООН и т.п.) оказываются бессильными.

Наряду с необходимым быстрым реагированием требуется общецивилизационная стратегия профилактики и конструктивизации между­народных и крупных социальных конфликтов, направленная на их превентивное мирное решение. Но для этого нужно хотя бы в общих чертах представлять основные причины уже тлеющих и потенциальных конфликтов, ключевые конфликтогенные факторы современ­ности.­

Глобализация конфликтов — реальная перспектива

Определим вначале основные факторы современных и потенциальных международных конфликтов. Во-первых, 1990-1994 гг. — это ­только начало мощных тектонических движений в геополитике, идущих на смену периоду относительной стабильности и “холодной войны” 50-80-х гг. Все новые “горячие точки” возникали и будут возникать прежде всего в зонах неопределенности сфер влияния, т.е. там, где сталкиваются геополитические интересы. Такими зонами являются прежде всего Кавказ и юг Средней Азии. Здесь сталкиваются интересы России, которой никак не уйти от статуса наследницы имперской метрополии; Турции, хорошо помнящей ареалы великого Туркестана и пользующейся мощной под­держ­кой США, а также Ирана, Пакистана и Афганистана как воинственных оплотов ислама — главенству­ющей религии и менталитета этого региона Азии.

Границы современной Украины, волюнтаристски проведенные Сталиным и Хрущевым, вряд ли уберегут ее от территориальных, сепара­тистских и воссоединительных конфликтов. Закарпатская Русь, лишь полвека назад названная Западной Украиной, никогда полностью не отождествляла себя с Киевом, она тяготеет к своим западным соседям — Венгрии, Словакии, Польше. По преимуществу русский Дон­басс пока еще оставляет за собой слово, и это слово очень весомое. Только крайне гибкая и терпимая политика сможет примирить Одессу, которая явно предпочитает свой космополитический статус вольного торгового города подчиненной роли украинского порта. Отнюдь не закрыт вопрос Крыма, прежде всего военного Севастополя, который можно украинизировать только через насилие, торговой Керчи, Ялты и южного берега Крыма как курортной зоны потенциально мирового значения.

Россия пока признает установившееся положение, справедливо опасаясь югославского сценария в этих регионах. Но нельзя не учитывать следующий фактор: практически единственное оставшееся окно в южные моря — порт Новороссийск — задыхается, составы с грузом простаивают там месяцами, что для современного мирового бизнеса означает полную и перманентную потерю лица российских контрагентов. Сила фактора закрытия прямого и непосредственного доступа России в Черное море и Южную Европу будет неуклонно нарастать, поэтому рост напряженности и конфликты между Россией и Украиной неизбежны.

Также вполне вероятны конфликты, вызванные геополитическим ослаблением бывших отдаленных союзников СССР. Это касается Кубы, Вьетнама, Северной Кореи.

Далее, распад антиамериканского центра — социалистического Вос­тока — должен привести к кристаллизации таких новых центров, где антиамериканские и антизападные настроения очень сильны. В Азии таким центром становятся Иран и Ирак, причем есть немалая вероятность консолидации исламского мира на антиамериканской и антиизраильской поч­ве. Учитывая финансовые возможности этих регионов, форсированное наращивание вооружений, можно опасаться, что война в Ираке была лишь прологом к будущей большой трагедии.

Сферой напряженности также остается Южная Америка. Сильнейшая социальная дифференциация и популярность таких левых идеологий, как маоизм и троцкизм, в этом мировом регионе может выйти за рамки внутренних социальных конфликтов и вылиться в ту или иную форму “освободительной” или “антиимпериалистической” войны.

Вторая группа глобальных конфликтогенных факторов — известный рост разрыва в цивилизацион­ном развитии между Севером и Югом. Похоже, весь потенциал социальной, классовой напряженности истории человечества перемещается в сферу отношений между странами развитыми и странами беднейшими, увязшими в долгах, неграмотными и страдающими от перенаселенности. Пока эта мина замедленного (но глобаль­ного) действия проявляется в проблемах иммиграции и международного терроризма, в локальных рецидивах военной агрессии (Иракская война).

При отсутствии адекватной политики события могут развиваться по двум наиболее вероятным направлениям: во-первых, создание и сплочение агрессивных антизападных коалиций с неизбежными военными последствиями, во-вторых, преступный союз развитых западных стран с компрадорскими верхушками отсталых, беднейших государств, что перемещает центр конфликтов во внутреннюю социальную сферу этих государств и чревато уже революциями и гражданскими войнами (типа исламской революции в Иране).

Сущность третьей группы конфликтогенных факторов состоит в неуклонном росте неадекватности сложившейся системы распределения основных ресурсов Земли — территорий, лесов и сельскохозяйственных угодий, полезных ископаемых и акваторий. Этот рост неадекватнос­ти обусловлен, в первую очередь, продолжающимся демографическим ­взрывом.

Пока еще магическая сила государственных границ и вера в мощь оружия массового уничтожения позволяют политикам надеяться на будущую стабильность. Но рост плотности населения имеет естественный предел. После него начинается неизбежный мор или массовые стихийные переходы через границы, захват свободных территорий. Когда такая угроза станет явственной, на политическом уровне возник­нут требования более равномерного распределения ресурсов Земли, неприемлемые для потенциально теряющих сторон. Даже если удастся избежать массового кровопролития, волна такого рода конфликтов будет нарастать, причем при современном низком уровне переговорной культуры эти конфликты перманентны и практически неразрешимы.

Другая часть глобальных ресурсных конфликтов связана с тем, что некоторые ресурсы, всегда считавшиеся национальными, вдруг оказываются общими. Всем известный пример — южно-американские и сибир­ские леса, являющиеся “легкими планеты”. Несмотря на все соглашения и программы защиты лесов, тотальная вырубка продолжается, причем в ней кровно заинтересованы национальные правительства, обеспечивающие свою собственную стабильность и социальную стабильность в своих странах, выплачивающие долги по международным кредитам с помощью экспорта леса. И здесь ситуация движется к пределу, новой волне конфликтов между этими правительствами и мировым сообществом, заинтересованным в глобальной экологической стабильности.

Вероятна также эскалация конфликтов с обратной структурой. Ресурсы, всегда считавшиеся общими или ничьими, вдруг приобретают “владельца”. Конфликт из-за вывоза материалов генофонда с территорий и акваторий беднейших стран для западных биотехнологий особенно проявился на конференции по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро.

Кроме того, ничейные ресурсы могут не приобрести владельца, а проявить наиболее страдающую сторону при потреблении или уничтожении кем-то этих ресурсов. К примеру, вполне вероятно, что озоновые дыры, изменения в атмосфере, вызванные запуском спутников, и другие подобные явления приведут в каком-то мировом регионе к стабильному социальному и экономическому ущербу: высокому уровню раковых заболеваний, засухе или наводнениям, ураганам и т.п. Естественно, что возникнут претензии страдающих стран к тем странам и компаниям, которые наиболее интенсивно производят фреон, запускают спутники, короче, наносят систематиче­ский ущерб атмосферному ресурсу. При этом масштаб затрат по возмещению социального и экономического ущерба страдающим регионам может поставить под вопрос экономическую эффективность, например, запуска спутников, от чего развитые страны и компании отказаться никогда не смогут. Так возникает новая широкая сфера глобальных ресурсных конфликтов.

Завершим сейчас перечень главных конфликтогенных факторов ­будущего, ведь главное для нас — это не педантичная полнота, а демонстрация серьезности и глубины сущностных факторов глобализации конф­ликтов. Учтем также, что при наслоении друг на друга конфликтов разной природы, они никогда не сглаживаются, но, напротив, только усиливают друг друга. Допустим, к примеру, что вспышка раковых заболеваний или разрушительные изменения климата и тектоники (засуха, наводнения, ураганы, землетрясения ) обнаружились в стране, входящей в антизападную коалицию. Тогда интерпретация происходящего будет уже не рациональной, ресурсной или экологической, а иррациональной и агрессивно-обвинительной: “Для того, чтобы распространить везде свое развратное телевидение, эти изверги запускают спутники и им плевать на то, что наши народы гибнут от болезней и бедствий!”

Ясно, что когда настроения такого рода овладевают политиками и массами, наслоение конфликтов чревато широкомасштабной войной. Благодаря своему неоспоримому превосходству в современных системах вооружения коалиция западных демократий обречена на победу, но нужен ли “цивилизованному миру” этот горестный триумф?

Итак, впереди нас ожидает не “прекрасный разумный мир”, а мир конфликтов, в том числе конфликтов разрушительных, агрессивных и кровавых. Отчасти это следствие выпущенного на волю монстра — ­“научно-технического прогресса”, отчасти — следствие агрессивности и непримиримости религий, отчасти — следствие того, что извечный человеческий “хватательный рефлекс” уже окончательно преодолел национальные границы и вышел на глобальный — планетарный уровень.

Именно в этот трудный, жесткий мир конфликтов попадает цен­ностное сознание. Мир конфликтов — это уже не этическое и интеллектуальное, а реальное жизненное испытание для новой формы мировоззрения. Установленных общезначимых принципов и ценностей здесь недостаточно. Необходимо их оснащение подходами и методами преду­преждения, разрешения конфликтов на ценностной основе. Об этом и пойдет речь.

Принципиальные переговоры как технология
конструктивного разрешения конфликтов

Основной путь мирного и взаимоприемлемого разрешения конфликтов — это переговоры. За последние десятилетия в теории и технологии переговоров достигнут значительный прогресс. Эти достижения довольно удачно и цельно отражены в книге Р. Фишера и У. Юри “Путь к согласию, или переговоры без поражения”1.

Со времени появления этой книги нарастает шквал литературы (особенно англоязычной) по пе­рего­­ворам и конфликтологии в целом. По понятным причинам быстро растет интерес к этой проблематике и в нашей стране. Однако довольно затруднительно назвать такие новые, действительно принципиальные идеи, которые так или иначе не были бы выражены или намечены в бестселлере Фишера и Юри. Кроме того, их концепция “принципиальных переговоров” (восходящая к идеям А. Рапо­порта и Г. Райффы) наиболее близка к развиваемой здесь концепции ценностного сознания. Поэтому, оставив привилегию углу­бленного анализа всего спектра литературы специалистам-конфликтологам, будем опираться на книгу Фишера и Юри для решения задач ценностного обоснования и соответствующего развития переговорных технологий.

Несколько слов об авторах книги. Роджер Фишер — директор исследовательского проекта по переговорам в Гарвардском университете. Он участвовал в осуществлении “плана Маршалла” в Париже. Будучи­ консультантом министерства обороны США и правительственным советником, участвовал в посреднической деятельности во время переговоров между Египтом и Израилем в Кэмп-Дэвиде, а также в переговорных процессах в Центральной Америке, на Юге Африки. Уильям Юри возглавляет проект по переговорам о ядерных вооружениях, он принимал активное участие­ в создании центров по снижению ядерной опасности в Вашингтоне и Москве. У. Юри является консультантом Центра управления кризисами в Белом доме.

Как видим, авторы не понаслышке знают о конфликтах, в том числе о наиболее глобальных, опасных и затяжных. Их книга “Путь к согласию”, написанная просто и доступно, выдержала уже много изданий, переведена более, чем на 30 языков.

В чем же состоит “путь к согласию” — путь принципиальных переговоров, по Фишеру и Юри?

“Метод принципиальных переговоров, разработанный в рамках гарвардского проекта по переговорам, состоит в том, чтобы решать проблемы на основе их качественных свойств, то есть исходя из сути дела, а не торговаться по поводу того, на что может пойти каждая из сторон. Этот метод предполагает, что вы стремитесь найти взаимную выгоду там, где только возможно, а там, где ваши интересы не совпадают, следует настаивать на таком результате, который был бы обоснован какими-то справедливыми нормами независимо от воли каждой из сторон” (с. 19)*.

Авторы начинают с критики т.н. “позиционного торга”, когда каждая сторона в начале занимает определенную, выгодную только ей позицию, а затем вынуждена делать уступки для достижения компромисса с другой стороной. Авторы здесь приводят наглядный пример “позиционного торга” — торга между покупателем и владельцем магазина о цене медного блюда. Покупатель предлагает цену (занимает начальную позицию) в 15 долларов, а продавец — в 75. Затем идет собственно торг, приводящий или не приводящий к компромиссу.

Фишер и Юри доказывают, что позиционный торг неразумен. При этом они выставляют довольно четкий критерий: любой метод переговоров должен привести к разумному соглашению,

 "которое максимально отвечает законным интересам каждой из сторон, справедливо регулирует сталкивающиеся интересы, является долговременным и принимает во внимание интересы общества" (с.22).

Авторы убедительно аргументируют неразумность и неэффективность позиционного торга. Когда стороны ограничивают себя рамками своих позиций, они  вынуждены их постоянно защищать и неминуемо начинают отождествлять себя со своими позициями, что с очевидностью заводит переговоры в тупик:

“позиционный торг создает благоприятную почву для различного рода уловок, задерживающих принятие решения (...) Затягивание переговоров, угрозы покинуть их, твердая оппозиция и другие подобные методы становятся обычным делом. Все это увеличивает время и цену за достижение договоренности, как и риск того, что соглашение не будет достигнуто вообще” (с. 23-24);

“позиционные переговоры   угрожают продолжающимся отношениям” (с. 23);

“при наличии многих сторон позиционный торг усугубляется”  (там же), и переговоры становятся еще более затруднительными.

Дружелюбие, уступчивость и так называемый “мягкий подход” ­могут быть оправданы в случае обоюдности, иначе они ведут к несправедли­во­му выигрышу сторонников “жесткого подхода”, и даже при взаимной уступчивости итоговое соглашение может получиться весьма далеким от разумности и оптимальности для интересов каждой стороны (с.25-27).

В качестве альтернативы позиционному торгу Фишер и Юри предлагают свой метод “принципиальных переговоров”, включающий следующие основные принципы:

“Люди. Сделайте разграничения между участниками переговоров и предметом переговоров.

Интересы. Сосредоточьтесь на интересах, а не на позициях.

Варианты. Прежде чем решать, что делать, выделите круг возможностей.

Критерии. Настаивайте на том, чтобы результат основывался на какой-то  объективной норме” (с.28).

Дальнейшее содержание книги Юри и Фишера раскрывает, конкретизирует, иллюстрирует многочисленными примерами эти четыре основополагающих принципа.

Метод принципиальных переговоров
и ценностное сознание

Эти принципы не вызывают возражений с точки зрения идей ценностного сознания. Более того, их ближайший анализ показывает, что этические основания основополагающих положений “принципиальных переговоров” имеют ту же природу и общую направленность, что и основания самого ценностного сознания.

Разберем с этой точки зрения четыре принципа Юри и Фишера.

“Сделайте разграничение между участниками переговоров и предметом переговоров”. Конфликт возник по поводу предмета, причем требования, интересы, притязания разных сторон относительно этого предмета противоречат друг другу. Смешение отношений к предмету и к не уступающему оппоненту в один эмоциональный клубок, как правило, приводит к подозрениям, обвинениям, возмущению позицией другой стороны, силовому давлению и прочим эффектам, против которых как раз и предостерегают специалисты-конфликтологи. Этическая сущность такого отношения состоит в отказе оппонирующей стороне в праве на собственное независимое виденье ситуации, собственные интересы, требования и притязания.

Напротив, разведение аспектов — участники переговоров и предмет переговоров — зиждется на исходном признании прав другой стороны на соб­ственную свободную субъективность, собственные взгляды и интересы. В этом исходном признании нетрудно увидеть постулат генерализации (см. раздел 2.1): если я имею право на свое виденье и свои интересы относительно предмета конфликта, то таким же правом обладает и мой оппонент. Отсюда вывод: не смешивать неприятность самого конфликта и неприятность притязаний оппонента, а постоянно различать отношения с оппонентом как равноправным партнером со своей субъективностью (виденьем ситуации и интересами) и варианты решений соб­ственно по предмету конфликта.

“Сосредоточьтесь на интересах, а не на позициях”. Этот принцип развивает предыдущий. Действительно, настаивая только на своей позиции и игнорируя интересы оппонента, я тем самым отказываю ему в праве на субъективность, праве иметь собственные, независимые от моих интересы и ценности. Признав же в принципе это право, я должен учитывать эти субъективные основания позиции оппонента, а значит сосредоточить внимание именно на интересах, а не на прямолинейном “продавливании” своей позиции и отвержении позиции оппонента.

“Прежде чем решить, что делать, выделите круг возмож­ностей”. Этот принцип имеет скорее не нормативный, а технологический характер. Однако и здесь прослеживается глубинная связь с основаниями ценностного сознания. Первоначальные “неизобретательные” решения, как правило, основываются на примитивном и суженном представлении о раскладке интересов сторон.

“При составлении контракта все, как правило, считают, что их предложение должно быть принято, возможно, с  некоторой поправ­кой, скажем, в цене. Все имеющиеся ответы, похоже, располагаются на прямой линии между позициями сторон. Творческое мышление определяется разве лишь в предложении пойти на компромисс” (с. 72).

Расширение поля возможных вариантов, предварительное “увеличение пирога, который нужно разделить” (по терминологии Фишера и Юри), реализуется прежде всего через включение в рассмотрение неучтенных ранее интересов и ценностей сторон. Идеологическое и “позитивно-торговое” противостояние основывается на онтологии плоского однообразия ценностей и интересов. Ориентация на расширение выбора основывается на онтологии многомерности и богатства миров ценностей и выражающих эти ценности интересов. Но именно эта последняя онтология является одной из основных идей ценностного сознания.

“Настаивайте на том, чтобы результат основывался на какой-то объективной норме”. Здесь в качестве опорных используются некие объективные критерии, имеющие общезначимый характер. Очевидно соответствие этой идеи принципу опоры на общезначимые ценнос­ти, соответствующие нормы и способы поведения при столкновении представителей различных ценностных систем и интересов.

Итак, главные положения книги Фишера и Юри являют собой конкретизацию и, по сути дела, приложение принципов и идей ценностного сознания к сфере конфликтов и переговорных технологий. Этот тезис подтверждается также сопоставлением метода “принципиальных переговоров” с тремя мегатенденциями мирового развития (см. раздел 1.1).

Мегатенденция I “Ассимиляция” (инерция техноэкономического роста и глобальная вестернизация) реализует решение конфликтных ситуаций через победу сильного. Сила в сегодняшнем мире на стороне богатых, технологически и экономически развитых стран. Политика разрешения конфликтов, соответствующая Мегатенденции I, адекватна теории Т. Шеллинга (1950-1960-х гг.), в которой упор делается на достижение односторонней победы, а переговорам отдается роль тактического маневра   или запасного варианта при опасности поражения в силовой борьбе. При этом борьба остается борьбой, даже если ведется она не пушками и бомбами, а долларами: ценами, долгами, пошлинами и т.п.

Мегатенденция II “Изоляционизм” предполагает не разрешение, а замораживание конфликтов через отказ от переговоров или крайнюю степень взаимной неуступчивости при позиционных торгах (ярким примером была до последнего времени стагнация израильско-арабского конфликта).

Мегатенденция III “Многополюсность” (переориентация техно­экономического развития и мировое партнерство) предполагает разрешение объективно умножающихся конфликтов на равноправной, справедливой, общезначимой основе. Именно на Мегатенденцию III рабо­тает распространение метода “прин­ципиальных переговоров” Фишера и Юри.

Четыре класса конфликтных ситуаций

Итак, ценностное сознание как новая форма мировоззрения, попадая в жесткий мир конфликтов, обладает неплохим инструментом для их разрешения — методом “принципиальных переговоров”. Значит ли это, что философская и концептуальная работа может быть закончена, и всю проблематику конфликтов можно передать специалистам, которые будут обрабатывать и внедрять все более тонкие и изощренные приемы переговорных технологий?

На этот вопрос следует ответить отрицательно. Именно встав на позицию “принципиальных переговоров”, конфликтология, переговорная практика, методология сталкиваются с наиболее общими и сложными проблемами. Я же хочу показать, что для постановки и решения этих проблем адекватными и продуктивными являются идеи и принципы ценност­ного сознания, конструктивной аксиологии и обще­значимых ­ценностей.

Разумеется, речь идет прежде всего об “объективных критериях” или “объективных нормах”, необходимость которых для принципиальных переговоров утверждают и удачно аргументируют Фишер и Юри.

Большинство примеров объективных критериев, приводимых в книге “Путь к согласию”, относится к проблемам технического и эконо­мического характера. Таковы спор между заказчиком и подрядчиком о глубине фундамента строящегося дома, спор о величине страховки за разбитую машину, спор о величине заработной платы, международный спор о цене разведки и разработки морского дна и др.

Фишер и Юри предлагают пользоваться (наряду с объективными критериями) подходом справедливых процедур. Изящным примером справедливой процедуры является способ дележа пирога между двумя детьми: один из них режет пирог на две части, а другой выбирает себе кусок. Та же процедура была с успехом применена в ситуации выбора участков для морских разработок. Была опасность, что сторона с более квалифицированными экспертами выберет себе лучший участок, оставив другой стороне заведомо худший. Справедливая процедура в данном случае была построена так, что первая сторона выбирала сразу два участ­ка, не зная, какой достанется ей самой, а право выбора из этих двух было предоставлено другой стороне (с. 100).

Фишер и Юри, таким образом, обсуждают два класса конфликтных ситуаций:

1) конфликтные ситуации, для решения которых уже существуют объективные критерии, есть принимаемый сторонами порядок выбора и применения этих критериев, либо стороны способны сами установить этот порядок, исходя из здравого смысла и своих ­интересов;

2) конфликтные ситуации, которые могут быть решены применением справедливых процедур.

Внимательный анализ показывает, что оба эти класса распространены лишь в довольно узких рамках, преимущественно в технических и экономических ситуациях.

Действительно, общезначимость технических критериев прочно основывается на универсальности науч­ного знания и научных методов. Общезначимость экономических критериев более сомнительна, но в рамках сообщества с единым устойчивым экономическим правом, одними “правилами игры”, нормами экономического поведения и ожиданий, такая ­“рамочная” общезначимость имеет место.

Конфликтные ситуации, решаемые справедливыми процедурами, долж­ны удовлетворять определенному объему требований. Выявление этого общего набора (или нескольких наборов) — самостоятельная исследовательская задача. В качестве гипотезы можно предположить такой набор требований: согласие сторон с изначальной “ничейностью” конфликтного ресурса, возможность разведения по этапам абстракт­ного деления ресурса (или установления норм его использования) и установления его принадлежности, ролей, прав на использование сторонами той или иной части ресурса.

В качестве справедливой процедуры может предлагаться также суд или арбитраж, при условии, что обе стороны безусловно согласятся с этим решением третьей стороны. Однако, по сути дела, ситуации второго класса сводятся к ситуациям первого, ведь суд должен принимать решения опять-таки на основе объективных критериев.

Если выйти за пределы конфликтов технической и экономической сферы, то область распространения ситуаций первого и второго классов окажется не особенно велика. Как только конфликт начинает затрагивать интересы политической и военной безопасности, национального, этнического самосознания, государственного контроля над территориями, религиозные и мировоззренческие позиции, вся платформа объективных критериев становится похожа на льдину в бушующем море. Это не значит, что все объективные критерии разом теряют значение. Остается внутреннее право, международное право, традиции и прецеденты разрешения конфликтов. Однако в этих случаях, даже при наличии некоторых объективных критериев, порядок их выбора, предпочтения и использования остается крайне проблематичным. Кроме того, глобальные конфликтогенные факторы, о которых говорилось выше, предполагают такие новые вызовы экологического и геополитического характера, для ответа на которые зачастую и вовсе нет общезначимых объективных ­критериев.

Итак, нам следует учитывать существование и широкое (расширяющееся) распространение еще двух классов конфликтных ситуаций:

3) конфликтные ситуации, частично обеспеченные объективными критериями, причем порядок выбора и использования этих критериев не может быть определен только на основе здравого смысла или интересов сторон;

4) конфликтные ситуации, практически не обеспеченные объективными критериями.

Теперь рассмотрим, какого вида исследования и разработки требуются для каждого выделенного класса конфликтных ситуаций. Для ситуаций первого класса нужно лишь дальнейшее развитие, шлифовка переговорных технологий на основе объективных критериев.

Для ситуаций второго класса требуется совершенствование методов распознавания и структурирования конфликтов, с тем, чтобы применить к ним тот или иной тип справедливых процедур. В обоих случаях ценност­ный аспект конфликтов “спрятан” внутри уже существующих ­объективных критериев, а также внутри интересов сторон, к соблюдению которых эти стороны естественным образом стремятся в рамках справедливых ­процедур.

 Короче говоря, для конфликтных ситуаций первого и второго классов специальные ценностные обоснования или технологии с привлечением ценностного анализа, как правило, не нужны. Это поле для развития собственно конфликтологии, и нам нет нужды больше вмешиваться в ее прерогативы.

Конфликтные ситуации третьего класса являются промежуточными и поступать с ними нужно соответственно. Аспекты ситуаций этого класса, которые могут быть сведены к ситуациям первого и второго классов, должны быть сведены к последним. Иначе говоря, все, что в конфликтных ситуациях третьего класса решается через известные объективные критерии, порядок их выбора и использования, через справедливые процедуры, должно быть отнесено к компетенции собственно конфликто­логии и переговорных технологий без каких-либо дополнительных цен­ностных разработок. Зато остальная часть проблематики ситуаций третьего класса попадает в сферу четвертого класса, то есть ситуаций, практически не обеспеченных объективными критериями.

Именно такого рода ситуации — конфликты четвертого класса — представляют для нас наибольший интерес. Традиционные переговорные технологии, в том числе и “принципиальные переговоры”, по Фишеру и Юри, оказываются недостаточными именно там, где схлестываются разнородные представления о справедливости и объективности критериев, разнородные мировоззрения и традиции. В этих ситуациях необходимо построение более прочной, устойчивой и общезначимой платформы, чем технические, экономические и правовые критерии, которые оказываются слишком частными. Нужен ход к логическим основаниям различных критериев, и он приводит к необходимости ценностного анализа конф­ликтной ситуации.

Итак, дальнейшее изложение посвящено применению идей ценностного сознания и конструктивной аксиологии к проблематике конфликтных ситуаций четвертого класса — ситуаций, практически не обеспеченных объективными критериями разрешения конфликтов.

Три уровня разрешения конфликтов

Есть конфликты, требующие самого срочного и массированного вмешательства, когда нет времени и возможности долгое время разбираться со взаимными претензиями сторон, их требованиями, интересами, основаниями, ценностями. Это те ситуации, когда гибнут люди, голодают дети, опустошаются поля. В наше время, на исходе XX века, эти ситуации, как правило, связаны с вооруженными межнациональными, территориальны­ми конфликтами. Ненасильственное решение таких конфликтов предпо­лагает переговоры, но это особые переговоры с жестким временным лими­том, крайним взаимным неприятием и взаимной несправедливостью ­сторон, переговоры, направленные лишь на минимальный результат — ­перемирие, мир и установление условий для возможности дальнейших переговоров. Такие переговоры назовем неотложными мирными переговорами.

Достигнутый мир делает возможными углубленные переговоры, направленные уже на принципиальное разрешение конфликта.

Наконец, неоднократно высказывалась идея про­филактики конфликтов, их предотвращения, установления международного порядка и согласованных с ним норм права в каждой стране, что облегчило бы предотвращение и цивилизованное разрешение конфликтов. На мой взгляд, выражения “профилактика” или “предупреждение” конфликтов не ­являются удачными, поскольку склоняют к мысли о принципиальной нежелательности каких-либо конфликтов (по аналогии с нежелатель­ностью болезней). Такая установка может способствовать скрытию ­и стагнации конфликтов с неминуемыми последующими агрессивны­ми всплесками. Лучше сделать акцент на своевременном раскрытии, ­обнаружении неизбежных конфликтов и введении их в цивилизован­ное, мирное, конструктивное русло разрешения. Поэтому будем говорить о порядке конструктивизации конфликтов. Очевидно, что такой порядок должен быть установлен и согласован как на международном, так и на национальном, региональном уровнях.

Далее представим взгляд на неотложные мирные переговоры с точки зрения идеи ценностного сознания, затем более детально разберем необходимые этапы углубленных переговоров, наконец, определим исходные ценностные основания для установления порядка конструктивизации конфликтов. При этом будем ориентироваться на территориальные конфликты (между двумя государствами) и территориальные сепара­тистские конфликты (когда часть страны пытается выделиться в суверенное независимое государство) как наиболее острые и злободневные. В то же время, нужно так формулировать ценностные основания конфликтов, чтобы они могли быть использованы и при других типах ресурсных конфликтов.

Неотложные мирные переговоры

Очевидно (с позиции ценностного сознания), что неотложной защиты требует первый круг кардинальных ценностей: жизнь, здоровье и неприкосновенность людей, всех тех, кому непосредственно угрожают смерть, голод, холод, болезни и насилие. За последние десять лет такой принцип все более и более утверждается в реакции международной общественнос­ти и политиков на кровавые конфликты. Однако рецидивы прежнего мышления, при котором высказываются и даже реализуются угрозы возмездия, например, бомбежки городов при несогласии конфликтующих сторон выполнить требования, даже вполне справедливые, еще имеют ­место.

Нельзя сказать, что принципы ценностного сознания отвергают вооруженное насилие всегда и везде. Оно может быть оправдано, но только в чрезвычайно строгих и узких пределах: когда все иные пути для защиты кардинальных ценностей (и права как их гаранта) исчерпаны, когда сделано все, чтобы обез­опасить мирных жителей. Причем целью вооруженного насилия должно быть не уничтожение противника, а только предотвращение его способности убивать и грабить. Таким образом, толс­товское “непротивление злу насилием” не может быть принято буквально: мирные люди, народы оказались бы беззащитны перед множест­вом потенциальных агрессоров, но моральный пафос толстовского учения должен быть реализован в форме крайне жесткой системы норм и ограничений для вынужденного ответного насилия.

Пока же мирные попытки не исчерпаны, ставка должна быть сделана на немедленное прекращение огня без каких-либо предварительных условий. Даже когда вражеские солдаты захватывают чужую территорию, когда по всем традиционным теориям в них можно и нужно стрелять, лучше остановить крово­пролитие. Ведь есть же шанс так повернуть переговоры, что они сами мирно уйдут с захваченной территории. И даже когда нет веры в такой шанс, он все равно должен быть испытан, просто исходя из кардинальной ценности человеческой жизни.

Сложность современных территориальных конфликтов состоит в том, что даже при взаимной договоренности на высоком уровне о прекращении огня, бои стихийно возобновляются вследствие анархии, неуправляе­мости вооруженных формирований, как наемных и добровольческих, так и кадровых армейских. Об этом говорит трагический опыт Карабаха, Осетии, Приднестровья, Таджикистана, Абхазии, бывшей Югославии. Поэтому в соглашения о прекращении вооруженных действий должны быть включены требования участия независимых наблюдателей, порядок информирования о соблюдении договоренностей и виновниках их нарушения, строгие санкции по отношению к нарушителям, пропаганда прекращения огня среди участников вооруженных формирований и другие необходимые меры.

Самое важное — стимулировать и использовать реальный интерес, затрагивающий национальное достоинство и надежды на будущий доступ к ресурсам, интерес к восстановлению управляемости своих вооруженных сил. Это уже дело дипломатического искусства — обеспечить такой интерес сторон в каждом конкретном конфликте. Центры и фонды по конструктивизации конфликтов (о которых речь пойдет в конце данного раздела) должны обеспечить создание общей экономической платформы для формирования указанных интересов сторон, но решение этой проб­лемы каждый раз индивидуально.

Серьезную помощь должна оказать также современная норма международного права, устанавливающая, что никакое территориальное изменение не будет признано мировым сообществом, если оно яв­ляется результатом военных действий, а не мирных переговоров. Если это правило довести до сознания каждого политика, каждого полевого командира, каждого солдата, то можно надеяться на понимание ими полной бессмысленности проливаемой крови. Зачем воевать, если ничего не отвоюешь? Если все равно придется садиться за стол переговоров, причем побед твоих никто не зачтет? Почему бы тогда не сесть за стол переговоров сразу, пока руки еще не в крови?

Такой подход к вооруженным конфликтам делает ставку не столько на мощь и динамичность миротворческих сил, сколько на эффективность информации и пропаганды. Мирное воздействие на души людей является более цивилизованным и эффективным, чем насильственное воздействие на их тела.

Допустим, этот этап пройден, и на фронтах установилось относительное затишье. Значит ли это, что можно приступать к принципи­альным, углубленным переговорам? Нет, опыт взаимной ненависти и ­не­доверия сделает полностью безнадежными переговоры о самой бо­лезненной теме — о ресурсах, земле, которую каждая сторона считает Родиной.

Нужен опыт сотрудничества и доверия, а для этого существует естественное поле деятельности: защита остальных общезначимых ценностей на спорных, опаленных войной территориях. Речь идет о восстановлении систем жизнеобеспечения, поставках продовольствия, медицинской помощи, жилье. Спорная земля должна получить на это время статус ничейной, вся направленность совместной работы должна быть сосредоточена на жизни и здоровье людей, будущем урожае. Вопросы типа “кто здесь главнее?” поднимать запрещено, а текущие управленческие проб­лемы решает временная третейская администрация, например, в лице наиболее лояльных представителей конфликтующих сторон, представителей международных авторитетных организаций.

Когда непосредственная угроза жизни и здоровью людей на спорных территориях снята, когда появился опыт сотрудничества и доверия, появилась и распрост­ранилась установка, что мирный путь решения проб­лем предпочтительнее, тогда открывается возможность для следующего этапа — углубленных переговоров.

Готовность к углубленным переговорам

Собственно переговорное время, как правило, ограничено и весьма дорого во всех смыслах. Поэтому важно, чтобы до начала переговоров каждой стороной был выполнен весь возможный максимум задач самоопределения. Этот аспект хорошо проработан в конфликтологии, например, в виде “списка вопросов для проверки готовности участников к переговорам”:

— почему Вы или Ваша команда предпочли переговоры с установкой на сотрудничество (или переговоры с участием посредника) как способ урегулирования конфликта? Поясните конкретно;

— почему так поступила каждая из противных сторон / каждый из ваших союзников? Поясните конкретно;

— сформулировала ли Ваша команда свои интересы? Как именно? Знаете ли Вы, как сформулировали свои интересы другие стороны (как смогли бы сформулировать, а не как, по Вашему мнению, должны сформулировать)?

— какие проблемы необходимо рассмотреть для удовлетворения Ваших интересов?

— какие проблемы необходимо рассмотреть для удовлетворения интересов других?

— какой предел максимальных уступок по каждой проблеме допускает Ваша команда?

— какими критериями Вы пользовались для их определения? 2

Вообще говоря, должен быть некоторый промежуток времени между согласием сторон на углубленные переговоры и их началом. За этот период стороны должны взять на себя обязательства подготовить необходимые предварительные документы для переговоров, включающие ответы на процитированные вопросы. Подготовка такого рода форм документации для конфликтов разного характера — дело специалистов-конф­ликтологов. Отмечу лишь значимость освещения сторонами следующих вопросов, каса­ющихся отношения к ценностям:

— признаете ли Вы, что в переговорах следует учитывать в равной степени Ваши интересы, ценности (традиции, верования, принципы) и интересы, ценности другой стороны, даже если Вы с ними не согласны? Если же Вы настаиваете на преимуще­ственном учете Ваших интересов и ценностей, то приведите для этого объективные (правовые, общегуманистические или иные общезначимые) основания;

— признаете ли Вы, что совместное решение (консенсус) как цель переговоров должно основываться прежде всего на действующих и общезначимых правовых нормах? Если не признаете, то укажите, какие действующие правовые нормы, которые могут быть применены в переговорах, на Ваш взгляд, не отвечают более общим принципам справедливости;

— признаете ли Вы, что те аспекты переговорной проблематики, которые не могут быть разрешены на основе существующих правовых норм (например, из-за отсутствия правовых норм, противоречивости их толкования, противоречивости имеющихся правовых аргументов, документации и проч.), должны быть разрешены на основе общезначимых цен­ностей и принципов, касающихся прежде всего защиты неотъемлемых жизненных и гражданских прав человека, а также защиты тех экологических, политических, правовых и социально-экономических ценностей и принципов, которые реально обеспечивают эти права?

Углубленные переговоры:
роль общезначимых ценностей

Напомню читателю, что речь идет о конфликтных ситуациях, не обеспеченных объективными общепринятыми критериями решения или справедливыми процедурами, гарантирующими беспристрастность ре­шения.

Почему все-таки в таких случаях следует обращаться именно к ценностям, а не к иным, более привычным и практичным платформам решения конфликта? Абстрактный логический ответ на этот воп­рос звучит так: ценности являются предельными нормативными основаниями, поэто­му все иные варианты оснований решения либо не являются предельными и нормативными, либо скрыто содержат в себе ценностный аспект.

В некоторых случаях стороны конфликта могут принимать или не принимать неценностное основание или способ решения. Если принимают, значит найден критерий или процедура решения конфликта без обращения к глубинным основаниям, то есть данная конфликтная ситуация относится к одному из первых трех классов.

В других случаях, когда все непредельные основания оказываются неадекватными, остается лишь один путь — двигаться к общезначимым предельным основаниям. Иначе говоря, если объективных критериев решения данной конфликтной ситуации нет, то их нужно создать, сконструи­ровать. Принципиальным оправданием, прочным фундаментом для новой конструкции могут быть только предельные нормативные основания, заведомо значимые для мирового сообщества, предпочитающего мирное и ненасильственное решение проблем. Но конфликтующие стороны уже вошли в это сообщество, встав на путь переговоров. Итак, предпосылка вхождения сторон в цивилизованное сообщество уже дает гарантию существования платформы общезначимых ценностей как исходной основы для поиска взаимоприемлемого решения.

Рассмотрим теперь иные платформы для углубленных переговоров более предметно. Вариантов здесь не так много: авторитет, традиция, прецедент, жребий, высшие моральные или религиозные идеалы, принципы и нормы.

Авторитет — лицо (харизматический лидер), организация (третейский суд) или традиционный культурный институт (старейшины, религиозные лидеры), — принимающий решение, исходя из тех или иных оснований, просто передвигает проблему от одних субъектов к другим.

Если проблемная ситуация может быть решена на основе прецедента или традиции, то она явно не относится к интересующему нас четвертому классу ситуаций, по определению лишенных объективных и общепринятых критериев и способов решения.

Жребий в общем случае представляется неадекватным способом реше­ния таких болезненных и жизненно важных ситуаций, как ресурсные конф­ликты, особенно территориальные. Если же такой способ безусловно авторитетен для сторон, укреплен в их менталитете и духовной традиции (например, как “глас Божий”), то этот случай сводится к преды­дущему.

Наиболее сложен вопрос с моральными, национальными, религиозными идеалами. Здесь вновь прихо­дится рассматривать дерево возможностей. Если эти идеалы или принципы касаются неприкосновенности человеческой жизни, достоинства, здоровья, первичных прав, значит, здесь речь идет об общезначимых кардинальных ценностях, необходимость учета которых и требуется в углубленных переговорах.

Допустим теперь, что моральные, национальные, религиозные идеалы имеют иное содержание. Тогда рассмотрим две возможности. Во-первых, эти идеалы и принципы могут быть общезначимыми в том смысле, что на их основе можно прийти к взаимоприемлемому решению, аде­кватному кардинальным и субкардинальным ценностям, хотя традиции вывода решений из этих принципов нет. Такого рода возможность есть “подарок судьбы”, и в переговорах ее следует всемерно использовать. Заметим однако, что такие принципы и идеалы, не входя в круг кардинальных и субкардинальных ценностей, общезначимых для всего цивилизованного сообщества, не могут считаться только этосными. Ведь если этосные ценности двух (или более) конфликтующих сторон могут привести к взаимоприемлемому компромиссу, позволяющему последующим поколениям мирно жить и сотрудничать, то для этих сторон как особого сообщества данные этосные ценности по определению приобретают статус общезначимых (см. раздел 2.1). Итак, императив поиска общезначимых ценностей в углубленных переговорах сохраняется.

Во-вторых, моральные, национальные, религиозные идеалы и принципы могут приводить к общим решениям, противоречащим кардинальным и субкардинальным ценностям. Например, две державы договариваются о разделе территории за счет притеснения какого-либо национального меньшинства. Ясно, что с позиций ценностного сознания такой путь переговоров должен быть отвергнут.

Согласительная комиссия или третейский суд?

Предварительное условие для начала углубленных переговоров — определение субъекта разрешения­ конфликта, то есть группы людей, которым доверено принимать решения. Обычный порядок направления делегаций, назначаемых независимо каждой стороной, имеет серьезные недостатки. Сама структура общения между двумя “командами” предполагает противостояние, взаимное давление, неуступчивость. Кроме того, право каждой стороны на смену состава своей группы ведет к потере достигнутого уровня взаимопонимания, затягиванию переговоров.

Предпочтительнее формирование целостной единой группы, например, “согласительной комиссии”, в которую должны входить не только представители сторон, но и пользующиеся авторитетом представители международного сообщества, заинтересованных центров геополитического влияния, сторон - потенциальных жертв конфликта (например, в экологическом и экономическом плане). Возможно также определить срок полномочий такого состава согласительной комиссии (например, 3, 6 или 12 месяцев). По истечении полномочий либо состав комиссии полностью обновляется, либо дело передается в третейский суд, причем каждая конфликтующая сторона полностью гарантирует согласие с его решением. Эти условия направлены на предотвращение бесконеч­ного затягивания переговоров, против жесткой неуступчивой позиции в них. При формировании согласительной комиссии используется предыдущий опыт сотрудничества и доверия, важно, чтобы каждая сторона доверяла всему составу согласительной комиссии, а не только своим представителям.

Следует сказать, что структура и порядок работы согласительной комиссии в некотором смысле сходны со структурой и порядком ­проведения третейского суда. В обоих случаях есть конфликтующие стороны, выдвигающие взаимные претензии, требования и варианты компромиссов, и есть среднее звено, рассматривающее эти требования на основе общезначи­мых критериев, принципов, ценностей. Различие состоит в том, что в рамках согласительной комиссии все обсуждение ведется открыто для всех, и решение принимается всем составом комиссии. В ситуации третей­ского суда принятие решения является только его прерогативой, стороны же вынуждены согласиться с принятым независимо от них ­решением.

Очевидно, что для последующего политического и психологического принятия решения сторонами ситуация согласительной комиссии гораздо предпоч­тительнее третейского суда, в котором решение принимается независимо от непосредственных участ­ников конфликта. Поэтому третейский суд имеет статус крайнего запасного варианта, когда поведение одной или обеих сторон конфликта в рамках согласительной комиссии не дает возможности прийти к взаимоприемлемому соглашению.

Вместе с тем, если от процедурного аспекта перейти к содержательному, то общезначимые критерии, принципы, ценности, используемые в решении, окажутся практически одинаковыми в обеих ситуа­циях. Поэто­му дальнейшее изложение по углубленным переговорам касается ­равным образом и метода согласительной комиссии, и метода третейского суда.

Выдвижение вариантов решений с основаниями

С одной стороны, углубленные переговоры длительны и многоэтапны в силу болезненности ресурсных, особенно территориальных конфликтов; с другой стороны, именно это обстоятельство требует обсуждения целостных взаимоприемлемых проектов решения с первых же шагов. Однако решение формулируется в предметных терминах, грубо говоря, “что, кому и когда, на каких условиях причитается”. В то же время, принципы Фишера и Юри требуют внимания к более глубокому слою интересов сторон и общепринятых критериев, с чем мы уже согласились. Ценност­ный же подход к переговорам требует обсуждения еще более глубоких и даже абстрактных ценностных оснований продуцирования и выбора решения.

Смешение предметных и глубинных тем обсуждения представляется неэффективным из-за трудностей переходов от одного уровня — к другому. Целесообразна начальная совместная декларация об основополагающих общезначимых принципах и ценностях для дальнейших переговоров. Далее процесс должен идти параллельно на трех уровнях:

— на предметном (в терминах реальных ресурсов, территорий, политических и военных сил, групп населения);

— на уровне интересов сторон (в терминах гарантий безопасности, национального достоинства, уважения к традициям, экономических за­просов);

— на уровне общезначимых принципов и ценностей (в терминах права, равенства, справедливости, беспристрастности, кардинальных и субкардинальных ценностей).

Совмещение требования дальнейшего продвижения к конечному ре­зультату с требованием параллельного учета трех уровней обсуждения приводит к базовой процедуре углубленных переговоров: выдвижению вариантов конечного решения с обоснованиями. Вариант решения с обоснованиями, который далее для простоты будем называть проектом, представляет собой описание принципиальных моментов конечного ­решения субъектов переговоров (согласительной комиссии или третей­ского суда), в котором в обязательном порядке учтены как предметный ­уровень, соб­ственно требующий исполнения, так и обоснования с точки зрения соблю­дения законных интересов сторон, общезначимых ценностей и принципов.

Процедурный вопрос состоит в том, следует ли сразу сосредоточиться на одном проекте (метод “конечного документа”) либо начать со множества проектов, поэтапно сужая их количество. Преимущество первого метода состоит в том, что он позволяет избежать распыления сил и излишних затрат времени. Все возникающие идеи, даже самые разные и противоречивые, можно сосредоточить на улучшении одного проекта, что должно быстрее привести к цели переговоров — принятию всеми сторонами окончательного проекта в качестве конечного решения.

С другой стороны, сама структура, внутренняя концептуальная основа единственного обсуждаемого проекта может загипнотизировать участ­ников переговоров и закрыть от их внимания принципиально иные подходы, которые могут быть более перспективными. Поэтому начинать следует все-таки с максимального разнообразия проектов и выявления их внутренней структуры. Если находится инвариант структуры (перечень аспектов будущего решения и соответствующий перечень разделов конечного документа), то разнообразие проектов следует свести к одной структуре с разными вариантами решения по каждому аспекту. Таким образом сразу осуществляется переход к экономичному методу “конечного документа”. Если же такое сведение невозможно, то необходимо параллельно вести два-три базовых проекта с различной структурой, улучшать каждый, а затем либо пытаться их синтезировать, либо выбирать между ними.

Этапы обсуждения проектов

1 этап. Достижение согласия на выполнение
очевидных правовых требований

В основаниях предлагаемых сторонами проектов решений, как правило, имеются правовые требования с разным статусом. Некоторые из них фиктивны и не основываются на каких-либо серьезных документах, другие правовые требования являются спорными,­ поскольку им противоречат иные правовые требования со своей документальной базой. На этом этапе следует достигнуть признания спорности этих противоречащих друг другу требований, а значит признания необходимости привлечения иных оснований.

Наконец, некоторые правовые требования являются бесспорными: для противоречащих им требований нет документальной базы, признаваемой международным сообществом. К примеру, иракские войска захватили Кувейт, который затем был объявлен исконной провинцией Ирака. В этом случае требование Кувейта полностью освободить его территорию было бесспорным, поскольку Ирак не мог представить сколько-нибудь значимых правовых оснований для своих притязаний.

Несогласие стороны выполнить бесспорные правовые требования ставит под вопрос эффективность дальнейших переговоров, поскольку пренебрежение стороной имеющимся правом означает невыполнение ею и всех будущих договоренностей. Тем самым сторона ставит себя вне цивилизованного мирового сообщества. Поэтому в предмет переговоров следует включить возможность нарастающего политического, экономического и военного давления в случае отказа от выполнения бесспорных законных требований.

(В случае с Ираком такие попытки мирно решить конфликт продолжались полгода. Те, кто недоволен жестокостью последующей войны, забывают о том, что без нее был бы создан опаснейший прецедент безнаказанного военного захвата другого государства. Конечно, Америка воевала не только за попранные права далекого маленького Кувейта, но и за свой преимущественный доступ к нефтяным ресурсам данного региона, — с этим нельзя не согласиться. Но в данном конфликте на стороне США было международное право — с этим фактом тоже не поспоришь. Борись за ресурсы — эта борьба будет вечным уделом человечества, — но борись в рамках правил. Ирак эти правила нарушил и был справедливо наказан).

2 этап. Достижение согласия о защите общезначимых
ценностей вне зависимости от последующих решений

По сути дела, этот этап углубленных переговоров развивает линию предшествовавших неотложных переговоров: защитить жизнь, здоровье, права людей,­ а также природные и экономические условия. Речь идет о разоружении сторон на спорных территориях, снятии блокады, обмене пленными, возвращении беженцев в места их постоянного проживания, налаживании гуманитарной помощи и минимальных торговых потоков для жизнеобеспечения (широкая торговля возвратила бы к нерешен­ным еще вопросам о принадлежности ресурсов и о государственных пошлинах).

Следует настаивать на практической реализации решений первого и второго этапов параллельно с продолжающимися переговорами. Конфликт не решен, но начавшиеся переговоры уже дают крайне важные плоды: восстановление элементарной справедливости и условия, необходимые для поддержания мирной жизни населения. Это, во-первых, резко повышает авторитет переговоров и укрепляет надежду на их успех, во-вторых, нормализует социально-психологическую ситуацию в глазах общественности и политических движений конфликтующих сторон, среди населения спорных территорий. Известно, что голод и холод усиливают фанатизм и стремление к “борьбе до победного конца”. Нормальные условия жизни заставляют людей думать уже не о военной победе, а о мирных компромиссах.

3 этап. Признание каждой стороной значимости
для другой стороны ее ценностей и интересов,
касающихся спорных ресурсов

Этот, казалось бы чисто ментальный акт имеет решающее значение для дальнейшего успеха переговоров. Практически всегда стороны вступают в конфликт и борются, исходя только из своих собственных интересов и ценностей. О чужих интересах стороны либо вовсе не задумываются, либо относятся к ним с пренебрежением и предубеждением, считая вымыслами или преступными амбициями. Признание значимости чужих ценностей и интересов не означает согласия с ними (как правило, согласие невозможно).­ Тем не менее, это признание радикально меняет ситуацию переговоров, поскольку стороны уже вынуждены искать дальнейшие варианты с учетом не только своих, но и чужих ценностей и интересов.

Отказ конфликтующей стороны от признания значимости чужих оснований возможен, но это означает, что она идет на непризнание другой стороной ее собственных оснований. Чтобы избежать неминуемого тупика переговоров, нужно немногое — признание каждой стороной значимости для другой стороны ценностей и интересов последней, а также признание необходимости их учета в последующих проектах решений. Никакие ресурсы при этом еще не отдаются, поэтому прохождение данного этапа вполне возможно при определенных дипломатических усилиях и искусстве посредников.По обыкновению живо и убедительно пишут о признании чужих интересов Фишер и Юри:

“Каждый из нас обыкновенно настолько озабочен своими проб­лемами, что уделяет слишком мало внимания интересам других. Люди слушают лучше, если чувствуют, что их поняли. Они склонны считать, что те, кто их понимает, знающие и симпатизирующие им люди, к чьему мнению стоит прислушиваться. Поэтому, если вы хотите, чтобы другая сторона уважала ваши интересы, начните с демонстрации того, что цените их интересы” (с. 67).

4 этап. Расширение круга обсуждаемых оснований
и ресурсов, значимых для разрешения конфликта

На этом этапе строятся наиболее вероятные сценарии последствий тупика переговоров. Очевидно,­ что ценности и интересы ни той, ни другой стороны не будут удовлетворены: спорные ресурсы так и останутся спорными, мирное и эффективное их использование (например, земле­делие, пользование торговыми путями, добыча, переработка и продажа полезных ископаемых) будет невозможным. Кроме того, многие другие, не учитываемые пока сторонами их собственные ценности и интересы будут непременно нарушены: безопасность на границах и в городах, общественный порядок, мирная торговля с третьими странами и проч. Все соответствующие основания также должны быть включены в обсуждение, чтобы чисто конфликтные ценности и интересы сторон не заслоняли от них всего остального.

Далее реализуется принцип Фишера и Юри “увеличить пирог перед тем, как его разрезать”. Практически всегда одна сторона владеет теми ресурсами, в которых другая испытывает острый дефицит, и наоборот. Кроме того, посредники договарива­ющихся сторон, представи­тели мирового сообщества, заинтересованного в разрешении конфликта и стабильности, также могут представить перспективы использования каких-либо ресурсов (например, открытия торговых путей, предоставления кредитов, постройки нефтепроводов и проч.) при условии успеха переговоров.

5 этап. Разделение оснований, достижение и реализация
договоренностей по общезначимым
и совместимым основаниям

Общезначимые основания касаются обеспечения прав и свобод людей, нормальных экологических, социальных и экономических условий жизни (см. раздел 2.1) вне зависимости от гражданства и вообще положения в конфликтной ситуации. Например, одна конфликтующая сторона может опасаться, что другая сторона начнет создавать и наращивать на спорной территории экологически вредное производство. Очень важно, что при этом она отстаивает не только  свои  ценности и интересы, но и общезначимые экологические ценности, поэтому в данном случае вне зависимости от дальнейшего исхода территориального спора необходимо закрепить соглашение о недопустимости или об общепринятых ограничениях для вредных производств на этой земле.

Другой пример — терроризм, который одна из сторон применяет или угрожает применять как средство борьбы в конфликте. Протестуя против этого, другая сторона не просто защищает  своих  граждан, но защищает тем самым вообще мирных людей, поэтому ее позиция здесь более сильная. Соответственно, нужны соглашения о полном прекращении террора и необходимые гарантии этого: допуск наблюдателей и международной полиции, помощь в поиске преступников и их выдача, аде­кватная внутренняя пропаганда.

После защиты общезначимых оснований в специальных соглашениях остаются так называемые этосные ценности и интересы, то есть принадлежащие только той или другой сторонам конфликта: их представления о границах своей страны, национальные святыни, традиции пользования территория­ми и водными пространствами, экономический интерес добычи и использования энергоносителей, руд и иных ископаемых.

Все эти этосные основания также целесообразно разделить в зависимости от их объективного отношения к самим ресурсам. Некоторые основания неразделимо связаны с полным государственным контролем над спорным ресурсом. Остров будет принадлежать России или Японии — это вопрос национальной гордости и самосознания как россий­ского, так и японского народов. Такого рода основания приходится считать несовместимыми, и решение по ним откладывается.

Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что отнюдь не все этосные основания несовместимы. Сильнейшим аргументом японцев была национальная традиция почитания предков и недос­тупность их могил для потомков на спорных Курильских островах. Упрощение въезда и выезда резко ослабило эмоциональный накал, связанный с этим аргументом. Выяснилось, что государственная принадлежность земли и посещение могил на этой земле гражданами другого государства — вполне сов­местимые вещи.

Другой известный пример — решение египетско-израильского конф­ликта в связи с Синайским полуост­ровом. В ходе переговоров выяс­нилось, что для Израиля было важно не столько владение полуостровом, сколько собственная безопасность, а перспектива иметь у своих границ египетские танки его не устраивала больше всего. Поэтому суть до­стигнутого соглашения (Кэмп-Дэвид, 1978 г.) состояла в возвраще­нии Египту спорного полуострова, но при условии его полной демили­таризации.

Итак, следует выделить максимум совместимых этосных ценностей и интересов и сосредоточиться на соглашениях по их реализации.

6 этап. Определение общих оснований
для раздела спорных ресурсов

Хорошо, когда конфликтующие стороны могут воспользоваться ­единой авторитетной традицией, прецедентом, нормой международного ­права или иным общим основанием. Тогда его нужно только конкретизировать для специфики данного ресурсного конфликта и переходить к следующему этапу. Однако рассматриваемый четвертый класс конфликт­ных ситуаций характеризуется отсутствием таких общезначимых ­или объективных критериев, поэтому именно на этом этапе приходит­ся в наибольшей мере погружаться в абстрактную ценностную проб­лематику. Все слои конфликта, которые могли быть сняты без этого ­погружения, уже отработаны на предыдущих этапах переговоров.

Разумеется, определение общих оснований — это прерогатива самих договаривающихся сторон, здесь никто не вправе им указывать. Зато воплощение этих оснований — будущее соглашение — должно удовлетворять многим требованиям, чтобы оно было признано обществен­ным мнением конфликтующих сторон, населением спорных территорий, мировым сообщест­вом. Основополагающие принципы и приоритеты, ­использование которых поможет на пути к разумному и справедливому соглашению, направлены на то, чтобы рождающиеся общие осно­вания вышли из плоскости несовместимых частных, этосных оснований (интересов и ценностей). Последние затем могли бы быть переосмыслены и модифицированы самими сторонами, уже исходя из новой общей идейной платформы разрешения конфликта.

7 этап. Выработка типа решения и принципа
распределения ресурса

Тип решения — это принципиальный подход к компромиссу относительно спорного ресурса: проведение новой территориальной границы, совместное управление спорной территорией, предоставление ей права на самоуправление, особый порядок использования наиболее ценных ресурсов (например, энергоносителей) при сохранении государственных границ и т.п. Плюсы и минусы такого варианта также должны быть учтены. Кстати, одним из типов решения является его отсутствие или затягивание переговоров.

Какой бы тип решения ни был выбран сторонами, остается “количественная” сторона распределения — кому и в чем будет предоставлено преимущество. Для решения этих вопросов достигается соглашение о принципе распределения. Вариантов здесь очень много:­

— все разделить поровну,

— разделить пропорционально количеству населения,

— разделить пропорционально голосам референдума среди населения спорных территорий,

— разделить так, чтобы минимум был максимальным (принцип максимина),

— разделить так, чтобы стороны были способны к экономическому самообеспечению,

— разделить так, чтобы сократить разницу в уровнях жизни и т.д., и т.п.

Некоторые ценностные основания для приоритетности тех или иных вариантов будут приведены ниже.

Составление текста соглашения и программы его выполнения не требует особых комментариев. Эта технология, а также сопутствую­щие ей (метод улучшения конечного документа) хорошо разработа­ны в конфликтологии и неоднократно опробованы в переговорной ­практике.

Ценностные приоритеты
распределения спорных ресурсов

В первую очередь должны быть вновь учтены кардинальные и субкардинальные ценности. Каков бы ни был будущий раздел ресурсов, ничто не должно угрожать жизни, здоровью и достоинству людей, их основным гражданским правам (кардинальные ценности). Кому бы ни была отдана та или иная часть спорных территорий, на них должны быть соблюдены экологические нормы для почв, воды, воздуха, уровня радиации и проч., кроме того, должны быть обеспечены политические и правовые гарантии прав человека (субкардинальные ценности).

В зависимости от специфики конфликта должны быть специаль­но оговорены гарантии против притеснения по национальному приз­наку, сочувствию конфликтующей стороне, политическому инакомыслию и т.д.

Предлагается также следующий правовой прин­цип: сторона, отказывающаяся от мирных путей решения конфликта, нарушающая права человека и обеспечивающие их условия, лишается права претендовать на дополнительные ресурсы, а также преимуществ во всех спорных вопросах. Если все стороны конфликта нарушают указанные общезначимые ценности, то при разрешении конфликта спорный ресурс (например, территория) делится в обратной пропорции к тяжести нарушений.

Следующий приоритет определяется субкардинальной ценностью экономического самообеспечения, которая уже прямо связана с вопросами ресурсов. Главные жертвы конфликта, остающиеся наиболее уязвимыми при любом его исходе, — это население спорных территорий. Во-первых, в случае изменения границы им должно быть предоставлено право жить по ту или иную ее сторону, любые насильственные переселения запрещаются. Во-вторых, население каждой части поделенной территории должно быть способно к экономическому самообеспечению. Здесь не имеется в виду натуральное хозяйство и полная автаркия: торговые, технологические и иные экономические связи должны быть сохранены и расширены при любом разделении спорной территории. Важно, чтобы население каждой ее части в обозримое время вышло на тот уровень производства (как для внутреннего потребления, так и для обмена), который избавит от нужды во внешней помощи.

Здесь возможно использование механизма ресурс­ного равновесия, естественным образом ограничивающего силу “хватательного рефлекса” (или “страсти к стяжательству”, если пользоваться более элегантным старым стилем). Внутренне считая всю спорную территорию своей, но согласившись, скрепя сердце, на ее раздел (см. этап 6), каждая конфликтующая сторона, естественно, пытается выторговать большую часть территории, причем с более ценными ресурсами. Однако императив экономического самообеспечения означает, что в территории должны быть вложены средства. В то же время, от проводимого нового раздела никакая часть населения спорной территории не должна страдать больше, чем другая часть. Механизм ресурсного баланса работает так: чем больше будет моя территория после раздела, тем больше мне нужно будет вложить средств для подъема ее населения на уровень самообеспечения. Кроме того, чем ценнее ресурсы я получу на своей части территории, тем больше мне нужно будет отдать средств другой стороне для компенсации ущерба населению, лишаемому этих ресурсов.

Далее следует экономический расчет и оценка кредитоспособности каждой конфликтующей стороны. Механизм баланса также предусматривает не только единовременное возмещение ущерба, что похоже на продажу территории, причем цена всегда оказывается слишком дешевой, и этого не прощают потомки (вспомним бесславную продажу Россией Аляски). Следует установить постоянную квоту от использования ресурсов для возмещения ущерба стороне, этих ресурсов лишенной.

При уточнении пропорций распределения территорий и других ресурсов нужно учитывать также приоритет личности над государством. Государственные амбиции всегда есть с обеих сторон, причем одна их них не лучше другой, и обеим придется потесниться (разумеется, когда уже решено мирно преодолеть нестабильность конфликтной ситуа­ции). Важно при этом соблюдение прав и экономических интересов отдель­ных личностей, причем, по возможности, справедливое и равномерное.

Такая постановка вопроса приводит к идее сближения уровня жизни, количества благ, ресурсов на душу населения. Иначе говоря, чем больше плотность населения на основной территории конфликтующей стороны, тем больше морального права (при прочих равных усло­виях) она имеет на преимущество при разделе спорной территории.

Действительно, есть места на планете Земля, где людям уже ступить некуда, и есть территории, где между таежными поселками тысячи километров. Чисто по-человечески, забыв на минуту об условностях государственных границ, следует признать, что жаждущему нужно дать воды напиться, пахарю — дать землю, а пастуху — пастбище. Однако забывать об “условностях” мы не вправе. Всякий передел границ — вещь чрезвычайно деликатная и взрывоопасная. Вместе с тем, в спорных случаях, когда международное право не имеет достаточных оснований для решения конфликта в пользу той или иной стороны, можно прибегнуть к абстрактному гуманистическому прин­ципу “чисто по-человечески”.

Учтем также, что забота об интересах личностей, как правило, может быть совмещена с соблюдением патриотических ценностей, государственных, державных интересов. К примеру, людям перенаселенной Японии и перенаселенного Китая нужна земля, а России нужно сохранение государственных границ. Проблема может быть решена с помощью долговременной аренды земли, в том числе передаваемой по наследству. В ус­ловия аренды можно заложить запрет на вывоз ресурсов и капитала за пределы России, можно также установить политико-правовой статус ­самоуправления японских и китайских поселений. Если не терять при этом таможенный, налоговый, демографический и прочий контроль над этими поселениями, то они принесут России только пользу. Возможно, такого рода решение будет одним из этапов нелегкого исторического спора о Кунашире и Итурупе.

Возвращаясь к принципам и приоритетам в делении спорных ресурсов, следует указать еще и на имеющийся богатый арсенал концепций справедливости и справедливого распределения, традиции деловой, экономической, международной, прикладной этики 3.

Подход к конструктивизации
ресурсных конфликтов

Под конструктивизацией конфликтов здесь понимается их своевремен­ная диагностика, перевод в режим мирных переговоров, обеспечение справедливого характера этих переговоров, поддержка реализации их ­решений.

Выше уже говорилось, что до сих пор международное сообщество реагирует на разгорающиеся конфликты в режиме “пожаротушения”. Последующие операции по военному сдерживанию взаимной агрессии конфликтующих сторон, гуманитарной помощи мирному населению, восстановлению инфраструктуры­ требуют огромных затрат. Для всех этих мероприятий нужны большие финансовые средства, организационные структуры, кадры специалистов. В условиях дефицита времени “под рукой”, как правило, ничего этого нет. Есть только военные силы международных организаций (ООН, НАТО) и нацио­нальные военные соединения. Все это ведет к преимущественно запоздалому и силовому подавлению конфликтов, которые, однако, оставшись неразрешенными, продолжают тлеть и ждут своего нового часа.

Приведенные в начале наших рассуждений доводы о неизбежном умножении, обострении и глобализации конфликтов ставят международное сообщество перед необходимостью создания системы конструктивизации конфликтов, которая должна действовать на постоянной основе.

Представим эскизный проект такой системы ­(международного порядка) через следующие составляющие: функции системы, выполняющие их структуры, источники финансирования, опасности создания такой системы и их предотвращение.

Задачи и функции конструктивизации
ресурсных конфликтов:

— диагностика и отслеживание конфликтогенных зон;

— политическая и экономическая поддержка сил каждой конфликтующей стороны, стремящихся к мирному и справедливому разрешению конфликта;

— помощь в пропаганде такого подхода среди населения конфликтующих сторон и спорных территорий;­

— погашение вооруженных конфликтов и предос­тавление населению необходимой гуманитарной помощи;

— дипломатическая подготовка, организационное, техническое и интеллектуальное обеспечение переговоров, посредничество в них;

— постоянное восполнение правовой базы для решения ресурсных конфликтов на основе общезначимых ценностей и научного (теоретического и эмпирического) анализа современных конфликтов и путей их разрешения;

— обеспечение экономической поддержки мирного решения конфликтов: отработка и использование механизма торговых, кредитных и иных льгот для более конструктивно действующих сторон (избега­ющих затягивания переговоров, отказывающихся от насилия и давления, идущих на разумные уступки);

— финансовая, технологическая, интеллектуальная и иная помощь сторонам в реализации достигнутых соглашений.

Структуры, обеспечивающие
конструктивизацию ресурсных конфликтов

1. Международный центр по конструктивизации конфликтов (например, при Совете Безопасности ООН), выполняющий общие аналитические и координационные функции, разрабатывающий стратегию конструктивизации конфликтов на будущее.

2. Сеть международных региональных центров по конструктивизации конфликтов, например, европейский, евразийский, центрально-азиатский, дальневосточный, тихоокеанский, ближневосточный африканский, южноамериканский. Именно эти центры­ должны нести основную нагрузку по выполнению указанных выше функций.

Во-первых, этому благо­приятствует понимание региональной специфики конфликтов,

во-вторых, это содействует становлению многополюсного мирового партнерства (Мегатенденция III, см. раздел 1.1),

 в третьих, избавляет мир от опасности единой мировой жандармерии (например, в лице США или НАТО), ослабляя призывы локальных агрессоров к “антиимпериалистической борьбе”.

3. Сеть международных фондов, прямой доступ к которым для выполнения указанных выше функций должны иметь региональные ­центры.

4. Сеть профильных организаций и группы специалистов ­(по информации и пропаганде, транспорту и связи, восстановлению инфраструктуры, медицинскому обслуживанию, ведению переговоров, ­сбору гуманитарной помощи, военным операциям, теоретическому анализу и др.).

Вспомогательный персонал для этих организаций может набираться странами-участницами в порядке альтернативной службы. Врачи, журналисты и другие специалисты могут иметь иное постоянное место работы, но на добровольных началах и за достойную оплату привлекаться для выполнения необходимых задач в зонах конфликтов.

Источники финансирования работ
по конструктивизации ресурсных конфликтов

1. Средства стран-лидеров каждого данного региона, заинтересованных в его стабильности. Объем требуемых средств, как минимум, на два порядка меньше того, что ежегодно тратится на вооружения. При преодолении определенного психологического барьера правительства стран-лидеров могут осознать, что лучше заблаговременно позаботиться о конструктивизации конфликтов в зоне своих жизненных интересов, чем каждой стране вооружаться до зубов “на всякий случай”, а потом с огромными затратами тушить пожар конфликтов, когда они уже станут неуправляемыми.

2. Средства международных правительственных организаций (ООН, ЮНЕСКО, ФАО и др.).

3. Средства международных неправительственных организаций, фондов, пожертвований, благотворительности и проч.

Опасности предложенного подхода
и пути их преодоления

С одной стороны, центры конструктивизации конфликтов должны иметь значительный финансовый, организационный, кадровый, военный, интеллектуальный потенциал, иначе они будут неэффективны.

С другой стороны, известно, что появление организаций с таким большим потенциалом и весом внутри страны или на международной аре­не обычно смещает равновесие сил: эти организации имеют тен­денцию стягивать на себя все новые и новые функции и роли, а при определенных обстоятельствах начинают сами диктовать свои усло­вия, претендовать на ресурсы, вершить политику в собственных инте­ресах и т.п.

“Все полезное опасно, безопасно только бесполезное” (С. П. Никаноров). При создании цен­тров, составлении и утверждении их уставов указанные и другие нежелательные возможности должны быть учтены.

Центры конструктивизации конфликтов долж­ны, как минимум, зависеть:

      от руководства стран-лидеров данного региона, заинтересованных в его мире и стабильности;

— от координационного центра, Совета Безопасности ООН;

— от контролирующих международных сообществ, фондов, неправительственных организаций;

— от прессы, которой должны быть предоставлены максимальные возможности для освещения деятельности центров, и от общественного мнения в странах данного региона.

Выводы: разрешение конфликтов
на основе общезначимых ценностей

Подведем основные итоги:

— показана исключительная роль в современном мире конфликтов именно ресурсного характера, выделены важнейшие факторы умножения, обострения, глобализации этих конфликтов;

— проведена классификация конфликтов по способам их разрешения, выделен класс ресурсных конфликтов, для которого необходимо углубление и развитие известного подхода “принципиальных переговоров”;

— намечены этапы и принципы “неотложных переговоров” и подготовки к углубленным переговорам на основе кардинальных и субкардинальных ценностей;

— представлены главные этапы, принципы и процедуры углубленных переговоров на основе ценностного подхода;

— определены основные задачи конструктивизации конфликтов, а также требуемые для их выполнения международные структуры.

 

·        Здесь и далее в этом разделе в скобках указываются страницы книги Фишера и Юри (см. прим.1) .

 

Оглавление книги                               Следующий раздел                                  Другие публикации