ВСЕ У НИХ ПОЛУЧИТСЯ.
КРОМЕ ГЛАВНОГО
(Страхи перед грядущим двоевластием напрасны, впереди — «стабильность»,
новые попытки реформ и вызовы системной деградации)
Общий страх двоевластия
Действующий Президент РФ
уходит с поста, но не уходит из политики.
Громогласно заявлено, что он остается «национальным лидером», и
представители власти наперебой уверяют друг друга, себя и нас в верности «Плану
Путина», рассчитанному на десятилетия вперед.
Поскольку в Кремле будет
сидеть уже другой человек, в политической публицистике бурно обсуждается
перспектива двоевластия и шире – реформирования вертикали власти.
Об
опасности двоевластия, ведущего к раздорам и смуте говорят в трогательном
единстве и сам В.Путин, и один из лидеров вставшего в оппозицию Кремлю СПС
Б.Немцов, а также множество публицистов и аналитиков, начиная от либеральных Ю.Латыниной и Л.Радзиховского до
самых антилиберальных
А.Дугина и М.Соколова.
Другое направление мысли
избегает термина «двоевластие», предпочитая ему «децентрализацию». Здесь
имеется в виду, что заточенная под одного человека вертикаль власти перестает
быть выгодной этому человеку, если он уже не на самом верху этой вертикали. Такого рода перспективы создания нескольких центров власти вполне
благожелательно обсуждают А.Зудин, Е.Киселев, А.Рябов и др. Беда в том, что
сила остальных возможных «центров», в сравнении с гигантским рейтингом и
политическим весом самого В.Путина (что на какой-то период сохранится, какую бы
позицию он ни занял) и гарантированными Конституцией гигантскими полномочиями
нового Президента, в видимой перспективе мала до неразличимости. А это
значит, что тешить себя мечтами о счастливом рождении многополярности
во внутренней политике России нет пока никакого резона.
Еще один вариант —
сохранение единого центра власти у Путина, причем, вне зависимости от его
будущей формальной позиции, со слабым
«местоблюстителем» (термин К.Рогова) на президентском престоле и скорейшим
возвращением президентства Путину. Против такого варианта явственно выступает
сам Путин, когда говорит, что сделает
все от него зависящее, «чтобы обеспечить и его (нового Президента)
самостоятельность, и его эффективность» и продолжает: «Я ведь работал все эти
годы для того, чтобы Россия была сильной. Россия не может быть сильной при
слабой власти президента. Я не собираюсь своими собственными руками сводить к
нулю все, что было сделано за последние годы».
Политические обозреватели
разного склада также отвергают этот вариант как непонятные народу выкрутасы (Л.Радзиховский) и нарушение вековых традиций (М.Соколов).
Другие аналитики отмечают: российская история пока не знает прецедентов того,
чтобы бывший лидер спустя какое-то время возвращался во власть. Так, по словам
А.Шатилова, «на практике невозможно сохранить власть после отставки, по крайней
мере, в наших реалиях. Преемник, как бы он ни был лоялен, начнет выстраивать
вертикаль "под себя", оттирая прежнюю властную верхушку».
Можно подойти к вопросу с
иной стороны. Предположение о «местоблюстительстве»
неявным образом основывается на предпосылке о горячем желании действующего
Президента вновь занять эту должность. Данная предпосылка была бы верна в
случае неуемной жажды верховной власти или реальной опасности возмездия за
прошлые деяния. Политический вес и влияние, обретенные В.Путиным, косвенные
намеки в его речах позволяют предположить, что им больше движут не страхи и
желание властвовать, а более высокие амбиции, но об этом позже. Итак, остается
все то же сочетание: сильный экс-президент Путин и сильный новый Президент.
Как ни крути, приходится
обсуждать перспективу двоевластия.
Двоевластие-конфронтация и
двоевластие-коалиция —
краткий экскурс в историю
Данное политическое
явление имеет весьма дурные исторические коннотации: на память приходит либо
противостояние Президента и Верховного Совета с последующей маленькой
гражданской войной
Отметим, что толковые
словари дают два схожие, но все-таки разные значения термина: просто наличие
двух центров власти, либо наличие двух противостоящих
центров власти на одной территории.
Чтобы заострить
различение, будем говорить далее о двоевластии-коалиции
и двоевластии-конфронтации. Ясно, что
вышеупомянутые исторические случаи — ярчайшие примеры конфронтации, ведущие к
насилию и последующему росту авторитарности режима. Некоторые случаи
конфронтации приводят к политическому кризису, попыткам переворота и
убедительной победе одной стороны (противостояние группировок вокруг молодого
Петра и Софьи – стрелецкий бунт и победа Петра, противостояние М.Горбачева и
Б.Ельцина – ГКЧП и победа Ельцина). Некоторые случаи конфронтации ведут к
появлению третьего игрока, завоевывающего со временем монополию власти (так
противостояние «Семьи» Ельцина с коалицией Лужкова-Примакова привело к президентству
В.Путина). Как видим, даже двоевластие-конфронтация отнюдь не всегда приводит к
смуте и массовому насилию.
Кроме того, двоевластие
отнюдь не обязано быть конфронтационным. Для этого тезиса есть как
исторические, так и социологические аргументы. Сама идея разделения властей у
Локка и Монтескье рождалась из практики двоевластия королей и парламентов в
Нидерландах и Англии. Ходовое представление о том, что в российской
действительности двоевластие всегда конфронтационно и
чревато насилием, также оказывается не более, чем
популярным мифом. Филарет и сын его Михаил, Екатерина I и Верховный совет, Екатерина II и Потемкин, Николай II с премьерами Витте и Столыпиным —
все это случаи, пусть не во всем безупречные, но отнюдь не худшие в российской
политической истории.
Следует согласиться, что
в каждом таком случае была некая иерархия, разделение
полномочий и отсутствие амбиций у сторон для захвата всей полноты власти. Но
откуда следует, что сильный экс-президент и сильный президент в сегодняшней
России не смогут составить (или уже не составили) такого рода договоренности и
разделение полномочий?
Проблема жизнеспособности
двоевластия-коалиции в современной России
Перейдем к
социологическому аргументу. Те, кто пугают нас двоевластием, исходят неявным
образом из известных максим: «человек человеку волк», «абсолютная власть
развращает абсолютно» и т.п. Единственный агент здесь — индивид, который ради
укрепления своей личной власти и влияния будет непременно отбирать власть и
влияние у других индивидов. Современная социология и, в частности, политическая
социология, упор делает не на индивида, а на группу. Индивиды достигают власти
и влияния только благодаря группам и опираясь на группы. Чем жестче борьба и
чем больше опасность проигрыша, тем крепче связи солидарности в группе.
Выигрывают же те группы, у которых солидарность совмещается со способностью к
коллективному действию по защите и продвижению своих интересов — то, что Ибн Халдун называл асабией.
Трудно спорить с теми
аналитиками, которые вслед за Черчиллем уподобляют политическую жизнь в России подковерной грызне бульдогов или
скорпионов в банке. Но именно эта жесткость и опасность борьбы формирует
сильнейшую асабию групп — особенно тех, которые пережили опыт успеха благодаря
надежной взаимной поддержке. Данный фактор может быть даже сильнее, чем известные способы
обеспечения лояльности (от клятвенных заверений и расписок до сбора компромата
и прямых угроз жизни). В.Путин сказал прямо и в этот раз вполне честно, что
хотел бы видеть в лице своего преемника человека, которому доверяет.
Даже самое большое
доверие и самая высокая асабия не вечны, их могут быстро свести на нет конфликты
в связи с пересечением сферы власти и влияния. Как говорилось выше, нет
абсолютных противопоказаний, по которым Путин с преемником не смогли бы заранее
договориться о разделении этих сфер и о способах разрешения возникающих
неувязок и конфликтных ситуаций. Приятный случай, когда Президенту своей страны
можно верить. В.Путин: «Я повторяю: презумпция противоборства,
подразумевающая конфликт между будущим президентом и премьером, надуманна.»
Три политики
Всякая политика
многослойна и ни один политик не ведет себя одинаково, не говорит и не делает
одно и то же в разных окружениях. Для простоты можно выделить три основных
слоя.
Демонстративная политика, она же
политическая риторика включает
публичные речи, показательные действия и жесты, направленные на достижение
признания и популярности среди широких масс.
Корпоративная политика включает, прежде всего, кадровые решения, а также иные
либо тайные, либо не рекламируемые действия, направленные на увеличения
собственного контроля и контроля своей группы за административными, силовыми,
экономическими и символическими ресурсами. По сути дела – это ни что иное, как политиканство.
Стратегическая политика — это деятельность, направленная на
реальное осуществление планов, программ, стратегий развития вверенной социальной
общности (города, региона, отрасли, страны), как правило, предполагающая
переговоры и достижение консенсуса. Такова собственно политика в высоком смысле,
приданном этому слову, в частности, Ханной Арендт).
При анализе прошлой и
настоящей, при прогнозировании будущей деятельности действующего Президента
непременно следует учитывать и разделять все эти три реальности.
Широкой публике открыт
первый слой – демонстративная политика, явленная в президентских посланиях,
строгих кремлевских беседах с подчиненными, репортажах о пресс-конференциях,
специально организованных действах по «прямой связи народа и Президента». Судя
по высочайшему и весьма стабильному рейтингу, Путин искусством демонстративной
политики овладел прекрасно.
Политологи-кремлеведы телевизор либо вовсе не смотрят,
либо видят там свое – слой корпоративной политики, или
политиканства. Они собирают и обобщают информацию о назначениях и увольнениях,
о том, кто куда приглашен или не приглашен, кто рядом с кем сел и проч. Путин
не без удовольствия обманывает их ожидания, часто делает неожиданные ходы. Он
полностью расчистил политическое поле от потенциальных соперников, везде
расставил своих людей, более или менее эффективно контролирует их междоусобные
«разборки». Нельзя не признать: в корпоративной политике он силен, можно даже
сказать – ас политиканства.
Как же дело обстоит со
стратегической политикой? Нужно признать, что высокий рейтинг Путина не дутый,
основан не на обмане, не только на захваченной монополии главных масс-медиа, не только на политтехнологиях
«общеиия с народом», не только на вековом почтении
перед полновластным «царем». Частный рэкет, невыплаты зарплат и пенсий, веерные
отключения электроэнергии ушли в прошлое, дороги строятся, причем, главной
бедой стали пробки из иномарок, пусть большей частью подержанных, внешние долги
уже не висят неподъемным грузом. Благосостояние людей повышается, хоть оно и
проистекает из выгодной внешнеторговой конъюнктуры на российские ресурсы, но
все же определенный порядок налицо, пусть и не всем он нравится.
Главное же достижение
стратегической политики Путина за почти восемь лет правления — восстановление
достаточно сильного легитимного государства с сосредоточением гигантской власти
в центре. Главное достижение его корпоративной политики — то, что вся эта
полнота власти оказалась в руках путинских же
выдвиженцев, доверенных лиц, «своей команды».
Либерально и оппозиционно
настроенные обозреватели видят в речах Президента только риторику, а в
действиях — политиканство. С этим связано и широко распространенное сравнение
выборов-2008 со спецоперацией, преследующей только одну цель — сохранить за
собой и своей командой полноту власти в стране. До недавнего времени примерно
так же рассуждал и автор этих строк (см. статью «План спецоперации
«Преемник-2008» - секрет Полишинеля»).
Ясно,
что будет продолжаться демонстративная политика — Путин как постоянный
«национальный лидер», «отец нации» будет, когда надо, журить или бичевать
проштрафившихся политиков и чиновников, демонстрировать мудрость, постоянную
заботу о народном благе и величии страны, являть собою символ порядка, стабильности и последовательности
политического процесса, а главное – милую народному сердцу потенциальную
«управу» для зарвавшихся начальников.
Разумеется, никуда не
уйдет и корпоративная политика. Все ключевые назначения, особенно в силовых
структурах и связанные с управлением финансовыми потоками, будут отслеживаться и контролироваться самим Путиным, новым
достойным его доверия Президентом и их командой.
Неужели пиар и охранительство — это
предел их амбиций? И вообще
Что хочет Путин?
Этот вопрос пестрит в
газетных и интернетовских заголовках. Развилась бурная активность в
предложениях его трудоустройства. В качестве вероятных мест чаще всего
называются Правительство, Конституционный Суд, Совет Безопасности. Путину
предлагают также стать спикером Думы, возглавить Совет Федерации, Общественную
Палату или Газпром.
Ситуация в стране такова,
что действительно довольно многое зависит от того, чем и как будет заниматься
экс-президент Путин. Чтобы ответить на этот вопрос, поразмыслим вначале — что
ему нужно, в принципе, в качестве большой политической цели, программы-максимум, и какую
институциональную платформу он сейчас себе готовит?
Воспевание таинственности
и непредсказуемости поведения нашего Президента стало уже журналистским
штампом. А ведь секрета никакого нет. Вспомним путинское
сакраментальное «я отвечаю за все», его отвлеченные рассуждения на собраниях
«Валдайского клуба» о миссии и предназначении, а также небольшой, но такой
показательный штрих — внезапно проснувшийся интерес к учебникам отечественной истории. Вдруг выяснилось, что Б.Н.Ельцин,
с которым вот совсем недавно вместе работали, что-то обсуждали, — это уже
эпоха, запечатленная в самой Русской
Истории, причем освещать эту могут очень даже нелицеприятно. Разве может не
возникнуть простая мысль – какой останется в памяти
поколений «эпоха Путина»?
А почему, собственно, эта
эпоха должна быть ограничена восемью годами президентства? Если
уж так все удачно сложилось: нефть дорожает, долги выплатили, Россия «поднялась
с колен», политические противники подавлены, везде расставлены свои люди,
популярность в народе зашкаливает — просто грех не воспользоваться шансом,
чтобы «эпоху Путина» 1) продлить, причем даже при последующих сменяющихся
президентах, 2) улучшить, чтобы войти в историю не как душитель свобод и
демократии, а как мудрый и деятельный «отец нации», которому
страна в первую очередь обязана величием и процветанием.
«Хвалили-хвалили и под
гору свалили» - эта пословица пока является общеизвестной константой в
отношении к российским правителям, покинувшим или утратившим первый пост в
государстве. Информированный Президент также не может не знать, что доброхоты
уже провели основательную подготовительную работу по его дискредитации, и
теперь каждый желающий может ознакомиться в Интернете со всем тщательно
подобранным и классифицированным набором обвинений – «Критикой Путина» (от
промахов с «Курском», ответственности за «Норд-Ост» и Беслан до сдачи
приграничных территорий Китаю). Эта бомба будет готова взорваться сразу после
инаугурации нового Президента, поэтому настоятельно требуется балансир,
переключение общественного внимания на новые вдохновляющие начинания самого Путина
и его «команды». Что же это будут за начинания?
Новая волна реформ?
Здесь опять нет ничего
таинственного: Путин посвящает свою
дальнейшую политическую карьеру просто-напросто выполнению «Плана Путина».
Мы настолько привыкли к
обманам предвыборного пиара, что с легкостью
восприняли это словосочетание как очередной бренд-однодневку
для заморачивания наивного электората. Теперь задумаемся: когда весьма расчетливый и всегда заботящийся о
своей репутации Путин давал согласие на использование своего имени в этом слогане, неужели он стал бы рисковать всем своим
политическим авторитетом и весом, тем самым «моральным влиянием», о котором он
так любит рассуждать, в перспективе, что «План Путина» окажется пустышкой,
фуком, туфтой, предвыборным трюком одноразового использования?
Путин и его команда (И.Сечин, В.Иванов, С.Иванов и др.), очевидно, намерены
продолжать «рулить» страной всерьез и надолго. При всех их недостатках, они
отлично понимают, что необходимо экономику и инфраструктуру развивать, на
внешние рынки выходить не только с сырьем, а отстающим регионам и слоям
населения обеспечить условия для социально-экономического роста. Такого рода
стратегические задачи рассчитаны на десятилетия. Для выполнения их нужен особый
политический субъект, относительно свободный от хозяйственной «текучки» и забот
о сохранении своих полномочий. Для реализации «Плана Путина», очевидно имеющего
долговременный стратегический характер, им требуется коллективный субъект,
избавленный от встрясок новых выборов. Похоже, что ближайшая задача Путина как
экс-президента и будет состоять в
формировании такого коллективного субъекта.
Что это за «План Путина»,
есть ли он вообще в какой-либо материализованной форме? Видимо, здесь ответ не
может быть однозначным. Есть множество аналитических докладов, прогнозных
исследований, вероятных и желательных сценариев социально-экономического
развития, среди которых высоким качеством отличается Концепция долгосрочного
развития страны, подготовленная в Министерстве экономического развития еще
в мае
Уже в
Поскольку среднесрочные
прогнозы весьма неблагоприятные (широкий спектр факторов деградации от
изнашивания инфраструктуры и роста наркомании до стагнации бизнеса и утери
управляемости), между ожиданиями и заявленными приоритетами оказывается
дистанция огромного размера. Ее-то и призван сократить пресловутый «План
Путина». Здесь не обойтись без серьезных структурных, институциональных
изменений, что подразумевает существенное переформатирование и
законодательства, и органов исполнительной власти на разных уровнях, и судов.
Соответственно, готовится новая волна реформ, пусть они и называться будут
иначе. Что это будут за реформы во исполнение «Плана Путина» - сейчас,
наверное, никто не знает. Важно одно, если
«План Путина» - не пустая туфта, Путин будет
подготовкой этих реформ заниматься. Исходим далее из этой предпосылки. Как
и в какой именно форме это будет делаться, покажет время, зато объективные
структурные требования и ограничения известны уже сейчас. Рассмотрим их.
Государственная Дума – оптимальный
плацдарм
Становится более ясным
подоплека столь удившего всех решения Путина – выбрать «жесткий» вариант
поддержки партии власти, превратить парламентские выборы в общенародный
референдум доверия к себе.
Жертвой пала столь долго
пестуемая в Кремле и, наконец, близкая к осуществлению идея цивилизованной двухпартийности на американский манер. Заметим, что без
особых потерь для себя лично Путин мог бы поддержать обе партии и получил бы из
них гарантированное численное господство своих сторонников в Думе. Не может он
не осознавать и крайне негативный эффект возврата к однопартийности,
как для образа российской политики за рубежом, так и в связи с очевидной
опасностью загнивания самой партии власти при отсутствии политической
конкуренции.
Однако все эти очевидные
минусы были перевешены каким-то загадочным плюсом. Каким? Пока виден только
один вариант: Путин, обеспечив своей партии-фавориту полное доминирование в Думе, сам начнет в
Думе хозяйничать, подстроит ее под себя, под свои интересы и под выполнение
«Плана Путина».
Ведь если допустить в
Думу нормальную политическую борьбу, то станешь лишь одним из игроков на арене,
пусть даже самым влиятельным. «Отец нации» с планами развития страны на
десятилетия вперед в мелкой депутатской возне участвовать
не намерен, не царское это дело, он нуждается в полной свободе действий.
Почему именно Дума, а не
Правительство, не Совет Федерации, не Совет Безопасности, не Конституционный
Суд, не Общественная Палата, не вновь созданный личный фонд по примеру фондов
Горбачева и Ельцина?
Во-первых, эксперимент с Федеральными округами
и Общественной Палатой показал, что неконституционные органы имеют хроническую
болезнь дефицита легитимности.
Во-вторых, именно
парламент имеет наибольшую легитимность как воплощение демократии на враждебном
теперь, но всегда референтном для России Западе. В
Висбадене Путин сказал, в частности, что при формировании новой Думы, смене
президента и выстраивании новой властной конфигурации «будет соблюдена не
только буква, но и дух Конституции».
В‑третьих, Дума – ключевой законотворческий и
законодательный орган, а предполагаемые структурные реформы должны в первую
очередь получать правовое воплощение и обеспечение.
В-четвертых, в Совете
Федерации можно представительствовать только от отдельного региона, а в Думе в
качестве лидера победившей партии «отец нации» может претендовать на
представительство интересов всех граждан.
В-пятых,
Дума прямо не подчиняется Президенту; пусть даже новый Президент будет «из
своих», в глазах народа «отец нации» должен быть формально от него независим.
Принятые предпосылки
могут оказать неверными или неполными. Поскольку других не пока не
просматривается, исследуем данный вариант: Путин остается в Думе.
Стратегический комитет
Станет ли Путин спикером
вместо Грызлова? Весьма сомнительно, разве что на короткий срок – чтобы
«прочувствовать атмосферу» и оперативно выстроить новую структуру комитетов,
показать, кто тут главный и потом уже уйти в тень. Каждодневное ведение
многочасовых заседаний, выслушивание филиппик от коммунистов, мутного потока
лести от однопартийцев — не особенно завидная участь,
а главное, никак не продвигающая в выполнении главного – намеченных
стратегических преобразований.
Что же экс-президент
тогда будет в Думе делать? Смело можно утверждать: ни один из уже существующих
комитетов, даже Совет Думы Путину уже не подходит: не тот размерчик.
Для осуществления большого амбициозного
Плана нужна новая большая амбициозная Институция.
Формально, она может
получить статус думского комитета, можно даже предположить, как он будет
называться: Стратегический комитет, Комитет национальной стратегии, Комитет
стратегического развития и т.п. Весьма вероятно, что об этой новой путинской Институции мы услышим либо одновременно с
предвыборным напутствием – в конце января – феврале
Что же там затевается?
Как всякий другой думский комитет, новый путинский
Стратегический Комитет (назовем его так условно) будет производить
и пропускать через себя законопроекты, но только самые важные, ключевые, прямо
соотносящиеся с общими планами и стратегиями развития. Такой отсев вполне может
делать Совет Думы, устанавливающий порядок и очередность рассмотрения
законопроектов.
Откуда же будут браться
эти планы и стратегии? Один источник уже назван – экспертные доклады, прогнозы,
сценарии. Вероятно, будет создан крупный аналитический центр при Комитете, либо
налажена коммуникация приглашаемых экспертов.
Второй источник – текущая
социальная информация. Как проницательно отметил А.Зудин, «важнейшая функция
президента, который уйдет и останется, будет функция постоянного слушания
общества».
Резонно предположить, что
первоначально будет использован и расширен опыт «прямой связи граждан с
Путиным», для чего будет открыта общественная приемная, создан новый портал в
Интернете, более того, все общественные приемные депутатов-единороссов
будут служить сетевыми терминалами для получения запросов от населения.
Смело можно утверждать,
что этот канал получения социальной информации в скором времени захлебнется,
будет если не закрыт, то радикально сужен. Фактически данный институт
восстанавливает средневековую практику челобитных,
советскую практику жалоб в высшие
инстанции. При выстроенной вертикали власти прохождение ожидаемых десятков и
сотен тысяч жалоб неминуемо закупорит и так узкие, заполненные коррупционными
тромбами бюрократические каналы.
Рано или поздно (лучше
рано) внимание будет обращено к более современным
средствам получения социальной информации: социологическим исследованиям,
институциональному анализу и т.д. Что касается самих жалоб, то опять же никуда
не уйти от очевидного и принципиального решения: придется делать ставку на
справедливые и независимые суды, на ответственность местных чиновников не
только перед своим начальством (что диктует архаичная «вертикаль»), но, прежде
всего, перед вверенным населением (как предписывают современные принципы
местного самоуправления и субсидиарности).
Здесь следует применить
еще один важный социологический принцип: интересы,
мотивы и даже мировоззрение людей существенно меняются при смене их социальной
позиции. Для действующего Президента важным является одно (например, спецсведения о вероятных заговорах, соперниках, создаваемых
за его спиной кланах, продаже нефтяных активов и проч.). Для «отца нации»,
занятого масштабными проблемами построения правовых и институциональных основ
для оживления инновационной экономики, преодоления бедности и периферийной
отсталости, значимой будет совсем иная информация. Так, я не удивлюсь, когда
Путин в новой роли вдруг начнет «дружить» не только с квалифицированными и
свободомыслящими экспертами, макроэкономическими, социологическими,
политологическими исследовательскими центрами, но и с оппозиционной журналистикой.
Строго говоря, предстоит
совершить настоящую революцию, на необходимости которой настаивал сам Путин,
когда говорил, что чиновники должны наконец сделать
выбор — либо деньги, либо власть. А.Погорельский очень четко и емко
сформулировал соответствующую проблему нового исторического периода: «Чтобы
совершать подобные повороты, нужно иметь социальную опору. В борьбе с олигархатом такая опора существовала в лице чиновничьего
аппарата. В новой борьбе нужно опираться на общество и предпринимателей. Но сменить
социальную опору — значит совершить революцию. А то очень непросто. Для этого
нужен подвиг».
Владимир Владимирович
Путин уже показал, что способен на многое, но способен ли он на такой подвиг?
Остановим здесь
благонамеренные фантазии, отметив только, что любой политический субъект, встав
на путь реального (а не демонстративного) исследования причин социальных
дисфункций и кризисов, непременно сам будет эволюционировать. О направлении и
границах этой эволюции поговорим позже, а теперь представим наиболее вероятный
образ ожидаемого политического расклада.
Дополнительные площадки и плацдармы
активности экс-президента
Ограничится ли Путин в
долговременной перспективе сугубо думской деятельностью, даже будучи во главе
главного стратегического комитета с широкими формальными и неформальными
полномочиями? Сомнительно.
Наиболее
вероятно, что в каждом конституционно значимом органе он будет формировать свою
влиятельную группу поддержки и проведения своей политики (в демонстративном,
корпоративном и стратегическом аспектах). Наиболее важны, разумеется, Совет Федерации с
надстроечным Госсоветом, который может быть реанимирован, — прекрасная
возможность прямого общения с губернаторами и апробации разного рода проектов в
регионах. Значим также Совет Безопасности как орган, курирующий всю внешнюю
политику, силовые структуры и производство вооружений. Правительство же уже
давно в руках путинской команды. Ключевые посты
занимают В.Зубков, С.Иванов, Д. Козак, Д.Медведев,
С.Нарышкин. Новый Президент как человек,
которому Патин доверяет, кардинально менять команду не будет вплоть до
крупного кризиса или скандала.
Известно, что опыт
занятия внешней политикой, особенно успешный, — это болезнь на всю жизнь.
Путин, конечно же, будет стремиться выезжать, встречаться с лидерами, но никак
не в роли депутата, чиновника Совбеза или даже министра иностранных дел – все
эти мундирчики ему малы.
Опять будут попытки выстроить новую, уже
международную Институцию с центральной ролью России (читай, Путина). Смело
можно указать и на главные сферы интереса такой организации: безопасность и
стратегические ресурсы (разоружение, альянсы, нефтепроводы, газопроводы, раздел
шельфов и проч.).
Нужно сказать, что
проблемы эти не надуманы и роль России может быть велика. Пусть глобальный
масштаб влияния нам не светит (да он, честно говоря, и не нужен), но
сотрудничество и объединение в той или иной форме систем безопасности Запада
(ЕС и НАТО), России, стран СНГ, Шанхайской организации сотрудничества — задача амбициозная, но вполне обсуждаемая. (Поскольку
при слабом и несамостоятельном президенте за такое и браться нельзя,
предпосылка о международных амбициях Путина добавляет очков кандидатуре Сергея
Иванова как главного кандидата в преемники. В этом
случае, премьерство В.Зубкова играет роль прикрытия и спутывания карт – при
выполнении ставшего летом слишком очевидным плана спецоперации «Переемник-2008», о котором я писал еще весной
Вполне вероятный и, надо
сказать, выигрышный образ дальнейшей политической судьбы Путина – серия
переходов из структуры в структуру. Он уже побывал и заместителем администрации
Президента, и директором ФСБ, и секретарем Совбеза, и Председателем
Правительства. Будучи Президентом – почти заново отстроил государство. Потом
переформатирует Думу, возможно, также Совет Федерации и Госсовет. Выйдет на
международные просторы, вновь вернется, чтобы придать динамизм стратегическим
преобразованиям в России.
Открывается возможность в
союзе с институтами гражданского общества и бизнесом выстроить дееспособные и
самостоятельные ветви и органы власти, кроме президентской, перевести Россию «с
ручного управления на автоматическое».
От двоевластия к тройной амортизации
кризисов
Итак,
весной
Будет ли этот «План»
гладко и успешно выполняться? Нет, не будет, просто в силу деградации власти и
порочных «вертикальных» механизмов как в среднем слое
центральной бюрократии, так и на местах. Значит, смело можно ожидать новых
вызовов, кризисов, всплесков недовольства и социальной напряженности.
Как же будет реагировать
на это сложившаяся политическая система? На удивление, анализ показывает не
столько хрупкость, сколько устойчивость предположенной конструкции. Судите
сами.
Всегда есть персонально
виноватый министр. Его пропесочивают на заседании
Правительства, а то и увольняют. Это первый амортизатор.
Если кризисы множатся,
перестановки в Правительстве не помогают, на сцену выступает рассерженный вновь
избранный Президент, делает разгон Премьеру. Дума может вызвать на ковер этого
Премьера. Если народный гнев велик, здесь и «отец нации» может погрозить
пальцем, заступиться за малых и сирых. Неисправившегося Премьера можно снять в любой момент. Таков
второй амортизатор.
Чехарда правительств
отводит взоры от Президента, но вот уже время новых выборов подступило – 2012
год. Сейчас все уверены, что Путин только и ждет, чтобы воспользоваться своим
конституционным правом еще два срока попрезидентствовать.
Отнюдь не очевидно. Если контроль над важнейшими административными и силовыми
ресурсами останется к «команды», то позиция «отца нации» выглядит гораздо
привлекательней и даже престижней. Более того, в этой позиции он может
выступить пред народом с авторитетной оценкой – оправдал его ставленник надежды
или не оправдал. Если не оправдал – то кто будет следующим, либо из какой
теперь пары (опять же «своих») нужно выбирать. Таков третий амортизатор.
Все хорошее, что
происходит в стране, будет приписано «отцу нации», за все плохое он и его
ставленники накажут кого надо. А вы как думали? Что-что, а демонстративная
политика в России отработана на славу.
Как видим, планируемое
двоевластие чревато отнюдь не смутой, а напротив — многослойными защитами от ожидаемых
потрясений. Хорошо это или плохо?
Хорошо, поскольку даже
противная стабильность более предпочтительна, чем провал, хаос и социальный
распад. Кроме того, через болезненные пробы и ошибки с ротациями министров,
премьеров и президентов может быть нащупан верный путь.
Плохо, поскольку при этой
системе общество по-прежнему отделено от управления страной. Вместо саморазвития, характерного для
современных обществ, вновь скатываемся к средневековой восточной системе, когда
только массовые стенания сподвигают правителей к
смене своих сатрапов.
Динамика двух процессов:
эволюция стратегической политики и
деградация социальной системы
Может ли произойти кризис
такой глубины и мощности, что дискредитирует полностью и «План Путина» и
систему преемства, сметет его команду и его самого? Чтобы ответить на этот
вопрос, нужно знать скорости двух ключевых процессов.
Первое — это скорость
усиления кризисных явлений, ведущая к взаимоусилению
процессов деградации, системному кризису и, в пределе, к государственному распаду
с вероятным отпадением многих территорий.
Второе — это скорость
эволюции антикризисных структур и практик, институтов, способствующих
нахождению адекватных решений и развитию. Появиться и эволюционировать должен
большой коллективный субъект преобразований, включающий не только
предполагаемый «Стратегический комитет» Думы, но также президентскую власть,
правительство, региональные власти, бизнес
и институты гражданского общества.
Требуемый вектор
политической эволюции российской государственности хорошо известен. Вот как его
формулируется в журнале «Эксперт».
«Нельзя допустить ослабления президентской власти, иначе ослабнет
и государство. Но кроме этого должен появиться коллективный орган,
ответственный за стратегические управленческие решения: планы, проекты,
программы, — чтобы не отдавать их лоббистам и на волю
случая. Должно начаться их публичное обсуждение — и партийное,
и внепартийное, настоящие дебаты. Должна сформироваться ветвь власти,
отвечающая за связь с народом, реагирующая на его ожидания
и страхи, чтобы протесты не выплескивались на улицу, чтобы
важные решения вроде монетизации можно было
корректировать в процессе их принятия, а не потом. Должна
появиться эффективная местная власть, без которой невозможна ни умная
социальная политика, ни ответственная муниципальная милиция. И самый
больной вопрос — суды. Тут уж указом президента точно ничего
не добьешься, нужно вовлекать в процесс граждан.» Фактически,
здесь речь идет о переходе цивилизованным механизмам коллегиальной власти.
В данном ли направлении
пойдет движение или нет – это выяснится в ближайший год после выборов.
Позитивная же эволюция будет измеряться относительно вышеуказанного вектора.
Соответственно, она будет быстрой, медленной, нулевой, либо обратной – к
стагнации и загниванию.
Никто пока эти скорости
измерять не научился. Нарастание и схождение кризисных явлений разного
характера специалисты по макроэкономическому прогнозированию ожидают только к
2016-18 гг. За оставшиеся 10 лет требуемая эволюция коллективного субъекта
преобразований (далее – политической эволюции) может произойти, а может и не
получиться. Сейчас у нас есть возможность либо наблюдать, либо в меру сил
способствовать, либо препятствовать этой эволюции.
Мониторинг политической эволюции:
главные параметры
Никто не знает, как все
будет происходить в лицах, событиях и сроках. Зато известно, какие силы
ускоряют и тормозят политическую эволюцию коллективных субъектов.
Следующие факторы
способствуют позитивной, преодолевающей вызовы и кризисы эволюции:
·
Получение
релевантной информации, сопоставление ее с имеющимися концепциями и моделями;
способность отслеживать процессы, опробовать варианты решений и осуществлять
наиболее эффективные;
·
Многообразие
мнений и позиций, готовность и умение договариваться, находить взаимоприемлемые
решения; учет интересов разнообразных групп и слоев населения;
·
Наличие
оппозиции для доминирующей группы, свобода критики; направленность не на
подавление оппозиции и критики, а на самоизменение,
на поиск решений, устраивающие все заинтересованные стороны;
·
Отлаженные
механизмы ответственности за принятые решения и выполненные действия.
Наблюдатели уже сейчас
могут оценить ситуацию по этим параметрам в нынешней Государственной Думе и в
партии «Единая Россия» как очевидном победителе в будущей Думе. Прямо скажем,
положение на первый взгляд представляется крайне неутешительным. Понимает ли
это Путин, собирается ли преодолевать эту ситуацию, увидим позже.
По некоторым простым
признакам можно будет судить о способности к политической эволюции будущего
институционального детища Путина (предположительно — Стратегический комитет в Гос.Думе, но Путин, как всегда,
может изобрести что-то неожиданное). Если останутся исключенными из политики
«Другая Россия», «Гражданский конгресс», такие политики как Владимир Рыжков и
Борис Немцов, то любая новая созданная Путиным структура будет, скорее, стагнировать, а не эволюционировать. Если, напротив, с
течением врмени удастся наладить продуктивное
взаимодействие даже с такими жесткими критиками сложившегося режима как
Буковский, Илларионов, Каспаров, Ковалев, Сатаров, то структура будет живой,
развивающейся, перспективной.
Оппозиционная пубертатность и как с ней бороться
Путина часто ругают за цинизм,
презрение к демократическим принципам и свободам. На подобную критику он
отвечает своей версией понимания демократии, суверенитета, справедливости,
причем, иногда вполне остроумно и по делу.
Характеристика, которая
бесспорно присуща и Путину и его ближайшим сподвижникам — это патернализм. «У
нас – миссия, у нас – власть, у нас – ответственность, мы все придумаем, все
решим и скажем вам в нужный срок, что и как делать». С этой точки зрения,
выборы, партийная конкуренция, разделение властей – это хороводы вокруг елки
для детишек, чтобы им было приятно. Настоящая же политика делается в кабинетах,
когда собираются умные, опытные, проверенные и ответственные товарищи.
В данном случае, я
собираюсь не обругать узурпаторов-патерналистов, как
можно было подумать, а только указать на печальную гармонию патернализма с
политическими качествами большинства населения современной России. Большинство наших граждан послушно смотрят первые два канала, верят
тому, что на них вещается, беззаветно любят
Президента, верят, что он всем поможет и всех защитит, несмотря на то, что
практически ни одному государственному органу не доверяют.
Все это называется подданнической политической
культурой. А подданные – это те же дети, в отличие от граждан – критичных и
ответственных взрослых.
Если продолжать
возрастную метафору, то российская оппозиция (за редчайшими исключениями) уж
очень напоминает подростка в самой сложной для родителей – негативистской фазе.
В этот период мальчишек и девчонок раздражает в родителях буквально все, они
даже стесняются показаться рядом с ними на улице.
Возвращаясь к нашей
основной теме, пубертатную максиму можно сформулировать так: «что бы ни делали
душители (царское правительство с охранкой, министры-капиталисты, коммуняки, дерьмократы,
чекисты с крюком), все это было, есть и будет гадко и отвратительно, любая
форма общения, тем более, сотрудничества с ними позорна и неприемлема для
приличного человека».
Такого рода принципы,
возможно, защищают чистоту оппозиционной души, но никак не способствуют политической
коммуникации, а значит и эволюции стратегической политики.
Корабль «Россия»:
возможные курсы и главный подводный риф
Итак, страхи перед
двоевластием представляются напрасными, новая конфигурация власти вполне может
оказаться и легитимной и довольно прочной. Как ни угрожали злопыхатели,
что власть и собственность через выборы-2008 перетащить не удастся — их вполне
даже успешно перетащат, а власть еще и приумножат. Поэтому все у них получится. Все, кроме самого главного – поставить Россию
на рельсы динамичного саморазвития.
Наметим, как водится,
спектр возможных сценариев политического будущего России.
Наиболее неблагоприятный
осуществится, если моя благонамеренная предпосылка о наличии реальной,
стратегической политики команды Путина окажется неверной. Тогда будем
довольствоваться двумя политиками: демонстративной риторикой для широких масс и
жестким охранительством в подковерном
корпоративном политиканстве с подавлением оппозиции, запугиванием бизнеса и
прочими прелестями.
В силу сосредоточения власти
и сплоченности «команды» такой период может быть относительно долгим, но
стагнация режима и деградация управления не смогут пережить надвигающийся
кризис.
Корабль «Россия» — на
мели, всем приказано сидеть в трюме и не высовываться. Ближайший шторм может
разнести корабль в щепки.
Более благоприятный и
более вероятный сценарий носит половинчатый характер. Путин-со-товарищи
предпринимают реальные и долговременные усилия по стратегическому развитию
страны, активно используют социальную информацию, готовят и проводят серьезные
институциональные реформы. Но делают это все соответственно своим привычкам:
принимают решения келейно, оппозицию игнорируют, реформы проводят как
спецоперации, при кризисах рефлекторно «закручивают гайки».
На этом пути возможна
эволюция, но медленная, извилистая, по типу «шаг вперед, два шага назад».
Грядущие вызовы и кризисы могут быть смягчены, даже отодвинуты, но избежать их
не удастся.
Корабль «Россия» долго
лавирует, иногда крутится на месте, может как-то пережить волнения, но если
надвинется настоящая буря – жди бедствий.
Наконец остается самый
благоприятный – совершенно невероятный утопический сценарий. Путин организует
солидные экспертные обсуждения, выслушивает самые разные мнения и концепции,
политика созданного им коллективного субъекта преобразований быстро
эволюционирует: обеспечивается нормальный конкурентный политический процесс и
надежная защита собственности, становятся независимыми суды, возвращается
свободная пресса, ограничивается применение административного ресурса, силовые
структуры ставятся под контроль общества и т.д. и т.п.
Читатель улыбается:
слишком невероятна такая картина. И правильно. Все дело в том, что с самых
первых шагов эта стратегическая политика
войдет в клинч с политикой корпоративной
— политиканством, направленным на удержание власти, силы, контроля над
ресурсами любой ценой, в том числе и
ценой национального развития (не говоря уж о свободе и демократии).
Корабль Россия выбирает
верное направление, но только набирает ход при попутном ветре, как врезается в
подводный риф.
Либо по
другому, корабль вроде бы встает на верный курс, но тут обнаруживается, что он
прикован цепями к берегу, а капитан, честно говоря, и не хотел от безопасного
берега слишком далеко отплывать…
Новосибирск, октябрь 2007
Добавление после думских
выборов 02.12.2007
Все пока идет по «плану».
Явная поддержка властью «Справедливой России» на последних стадиях
парламентской кампании свидетельствует о справедливости моего майского прогноза:
вторая прокремлевская партия нужна для выдвижения
второго «как бы альтернативного» кандидата в президенты РФ. Несмотря на фокус с
заменой Фрадкова Зубковым, наиболее вероятен прежний, задуманный в Кремле еще
весной расклад: С.Иванов от «ЕдРа» и Д.Медведев – от
«СпРоса». Конечно же, новые фокусы не исключены, но
общего структурного прогноза они не меняют. При этом некий существенный сдвиг
будущей политики возможен, и вот почему.
Три факта свидетельствуют
в пользу первого, наиболее неблагоприятного прогноза и против моих
прекраснодушных надежд на ожидаемую эволюцию послепрезидентской
путинской политики в сторону большего внимания к
диалогу с обществом, оппозицией, к пониманию значимости независимых судов,
свободной прессы и проч. Таковы:
1) приравнивание
оппозиции к «шакалящим» врагам России в «Лужниковской речи» президента. Сам пассаж вполне можно
объяснить как риторический жест ради пущей эмоциональной мобилизации; однако,
выводы на местах со стороны бюрократических и силовых структур относительно
того, как теперь обращаться с «шакалами», прозрачны и удручающи; эти установки
будут тормозить и гасить любые эволюционные
поползновения;
2) жесткий силовой разгон
оппозиционных шествий с арестами лидеров в Санкт-Петербурге и других городах,
вероятно, имевший целью устрашение, чтобы не допустить послевыборных
уличных протестов по поводу несправедливого подсчета голосов; эти разовые акции
также не могут не иметь долговременных последствий в отношении между властью и
протестными группами, реальной оппозицией;
3) Откровения Шварцмана в
«Коммерсанте» об уже действующей стратегии принудительного поглощения ключевых бизнес-структур правящей группировкой с помощью силовых
структур и их отставников. Даже если это и не сам «План Путина», как уже острят
либеральные обозреватели, то данная активность и вектор подспудной реальной – корпоративной – политики – весьма
серьезно ограничит, если не обернет вспять ростки чаемой политики стратегической.
Пока общий вывод таков:
готовимся к затяжным политическим заморозкам, когда верные ходы будут
чередоваться с откатами назад. Для демократической и либеральной оппозиции на
повестке дня еще долго будет стоять необходимость консолидации, наращивания
организационных мускулов и экономических ресурсов для будущего полноценного
диалога с властью.
А начнется этот диалог,
реальные политические переговоры, увы, не раньше, чем обнаружится безуспешность
нынешней ставки на централизованную силовую ренту, станет очевидным провал
нынешней лживой демонстратицонной и рейдерской
корпоративной политики.
Третья «Оттепель» и вторая «Перестройка» еще далеко впереди. Наивные надежды у демократически
мыслящей части общества рассеялись, пока они вытеснены угрюмой безнадежностью и
политическим цинизмом.
Что должно прийти этому
на смену? Вот вопрос, достойный серьезного публичного обсуждения.